Алекс Шафф - Бросок Аспида

– Хата что надо! – Федор раскатал матрас и, не раздеваясь и не снимая ботинок, улегся, подложив под голову подушку, обнаруженную в шкафу. – Я себе шконку выбрал, ваш черед, братва.

Нестеров снял пальто и бросил его на соседнюю с Обрезом кровать.

– Федя, если ты меня зарежешь ночью, то я тебя убью.

– Не боись, Монстр, – отозвался тот, устраиваясь поудобнее и закидывая руки за голову. – Резать тебя дорого стоит. Можешь спать спокойно.

Войдя во вторую комнату, Шебанов разложил по очереди оба матраса, смахнул невидимую пыль с подушек и отправил их в изголовье, а рыболовные принадлежности и сумку спрятал под кровать.

– Анна Алексеевна, проходите сюда, – позвал женщину капитан. – Надо укладываться уже, если хотим на рассвете выйти.

Спирина прошла за ним, села на одну из кроватей, осмотрела скудную обстановку.

– Для нескольких часов сна вполне приемлемо, – будто читая ее мысли, проговорил Шебанов, ложась прямо в комбинезоне и поворачиваясь лицом к стене.

Она кивнула, собираясь ему ответить, но, увидев Горняка, вошедшего в коридорчик последним и теперь недоуменно крутящего головой, заглядывая то в одну, то в другую комнату, обратилась к Монстру:

– Господин Нестеров, вы уж соклановцу место отдыха определите, будьте добры.

– Все под контролем, Анна Алексеевна. Мы сейчас решим этот вопрос. – Монстр подтолкнул Горняка к своей кровати. – Побудь, Степа, пока тут. Матрас расстели. Только не садись на пальто!

И Нестеров, повернувшись к Анне, отсалютовал ей, поднеся ладонь ребром к седой голове.

– Выполнено, мэм!

Женщина отмахнулась в ответ, легла на бок, прикрыв глаза.

Сделав шаг к дальней стене, Монстр подергал ручку закрытой двери, толкнул ее несколько раз, но та даже не думала поддаваться.

– Не тут ли Зебр хранит сокровища? – бормотал он себе под нос, пытаясь посильнее надавить на ручку. – «Посмотришь наверху». Смотрю. Пока не вижу, но думаю, что тут.

Послышались шаги на лестнице, входная дверь распахнулась, и в коридорчик вошли Зебр и Догнич.

– Не ломай замок, Монстр. Сейчас открою. – Зебров подошел, наклонился и сунул руку в небольшое углубление под дверью, после чего, поднявшись, взялся за дверную ручку и повернул ее вниз. Что-то щелкнуло, и под удивленный возглас Нестерова дверное полотно с тихим шелестом сдвинулось в сторону и исчезло в стене. В открывшейся комнатке зажегся светильник.

– Ну ты и барахольщик, Зебр! – Монстр изумленно смотрел на склад. – Анна Алексеевна, не хотите ли заценить?

Спирина встала и выглянула из «суперлюкса».

На стенах узкой комнаты были вбиты ряды гвоздиков, на которых висела разнообразная одежда: пестрые куртки, разноцветные пальто, пиджаки, ватники, камуфляжные комбинезоны и телогрейки разной степени изношенности. Под ними у стены была сложена не менее разномастная горка сумок, рюкзаков, баулов и вещмешков. Венчал это шмоточное великолепие большой добротный тулуп, висящий на вешалке-плечиках на дальней стене, и стоящие под ним новенькие валенки.

– Гардеробчик небольшой, – входя в комнатку, пояснил Зебр. – Туристы часто вещи забывают. Или оставляют и не возвращаются за ними. Что ж мне, объявления рассылать о забытых вещах? Вот и складываю тут все.

– А они у тебя по размерам развешены? – Раздвигая ворохи одежды, Нестеров ощупывал ткань очередной куртки. – А то мне бы рост побольше.

Стоящий в дверях Догнич прыснул.

– Монстр на шопинге! – Едва сдерживая смех, он прошел в комнату и сел на край кровати, на которой уже посапывал Обрез. – Давай быстрее выбирай, покупатель.

Анна улыбнулась, наблюдая за копающимся в гардеробе Нестеровым, и обратилась к Догничу.

– Братья куда делись?

Дог зевнул, расстегивая куртку.

– Остались с Вороном и Бродом. Сказали, что там им спокойнее.

– И к земле ближе, – отозвался из комнатки Нестеров. – И правильно сделали, пусть с «Волей» ночуют. А то холодом могильным от них веет.

Закатывая рукава, он вышел в коридор, облаченный в зеленый камуфлированный комбинезон с меховым воротником.

– Зебр, дай вешалку, костюм повешу. И пальто. Только поглубже все это спрячь. Не надейся, что тебе оставлю. Они стоят дороже всего этого твоего склада. Даже вместе с баром.

Спирина покачала головой.

– Господин Нестеров, да вы педант! – заметила она, возвращаясь на свою кровать. – Напоминаю, что завтра в пять утра все должны быть в готовности.

Монстр поправил карманы комбинезона, который только что выудил из запасников Зеброва, поднял воротник, снова опустил его, расправил.

– Так, я там шапку еще где-то видел. – Он вернулся в каморку, в которой Догнич с Зебром сооружали себе из сброшенных на пол вещей спальные места. – Мне, кстати, тоже вещичек помягче выдайте! Кровать накидаю себе. Горняк-то уже храпит вовсю на моем матрасе. Правду говорят: палец дай – откусят руку.

– Ушанку возьми, она тебе будет в самый раз. И замолчи уже наконец, – полусонно пробормотал Шебанов.

«Встретились как-то поп, раввин и мулла… – лезла в голову всякая чушь. – Или вот еще: однажды русский, немец и поляк… Смех смехом, но трудно сыскать людей более разных по духу и мировоззрению, чем наш отряд. Как будто кто-то специально задумал насильственным образом объединить несовместимое… А может, так и есть? Может, и впрямь нас собрали с определенными намерениями? И намерения эти весьма далеки от тех, что были озвучены. Ведь получается, что авансам грош цена, раз наниматель так же спокойно изымает средства с наших счетов, как и пополняет их. Ему ничего не стоит вернуть себе все деньги, если они тут… то есть мы тут… короче, как пауки в банке… Или вот еще, тоже из анекдота: попали как-то раз в охотничью яму лев, осел и мышь…»

Закрыв глаза, Анна проваливалась в сон.

«Надо бы тоже что-то подобрать себе из вещей, – думала она. – В Зоне в пуховике далеко не уйдешь».

Тихие перешептывания и смешки, доносящиеся из гардероба, постепенно убаюкали уставшую женщину.

«Завтра в Зону», – мысль эта одновременно и радовала, и беспокоила ее.

Беспокоила тем, что она обещала себе не возвращаться, но радовала, так как Зона тянула к себе постоянно, все эти годы.

Засыпая, она почувствовала, что кто-то накрыл ее чем-то тяжелым и теплым. Пробормотав слова благодарности, Анна уснула тревожным сном.

Сон выдал Анне картину дождливого вечернего вокзала. Поникшую маму на перроне, машущую ей рукой и иногда подносящую платочек к глазам.

– Все будет хорошо, мам, – говорила она, поднимаясь по ступеням вагона. – Я быстро, туда и назад.

– Отец так же говорил всегда. Не повторяй его слов.

Анна обернулась уже из тамбура.

– Ну все, иди уже. Не волнуйся, не первый раз же!

Вдруг мамино лицо покраснело от гнева.