Комбат Найтов - Ванька-взводный

Впрочем, уже через пять суток части пятой армии генерал-лейтенанта артиллерии Говорова, который за ночь перебросил все имеющиеся пушки на один участок под Звенигородом, прорвали фронт в районе небольшого плацдарма на левом берегу Москва-реки и освободили небольшую деревушку Грязь. Там появилась возможность пересечь линию фронта, чем лыжный батальон ОсНаз воспользовался и ушел в леса Замоскворечья. В лесах разбился на роты и взвода. Ивану предстояло со своими бойцами перейти вновь на правый берег и действовать в интересах левого фланга 5-й армии, снова в районе Кубинки. Назвать это «глубоким тылом немецких войск» язык не поворачивался: действовали в непосредственной близости от линии фронта, на удалении пять-десять километров. Но основательно потрепанная в боях соседняя армия генерала Ефремова еще не была пополнена и испытывала острый недостаток боеприпасов. Те, кто думает, что 5 декабря, обозначенное в Интернете как начало наступления под Москвой, было каким-то особенным днем в череде боев – глубоко ошибаются. Две небольшие «частные» операции частей 5-й и 16-й армий на Истринском направлении, у Крюково на Истру и от Звенигорода на Грязь, в общем направлении на Рузу.

Поначалу немцы даже не обеспокоились, и свалили все на «дедушку Мороза», которого вскоре произвели в «генералы». Морозы, действительно, стояли жестокие: антициклон опустил столбики термометров до минус 35 градусов. Но если вы думаете, что мерзли только немцы, то глубочайшим образом заблуждаетесь. Мерзли все, в том числе и бригада ОсНаз. Но части 40-го мехкорпуса немцев в то утро не смогли запустить двигатели своих танков и автомашин: замерз синтетический бензин, на котором они ездили. Замерзло масло в трансмиссиях, смазка в пулеметах. А бойцы взвода лейтенанта Артемьева еще в Жуковском, в Кратово, переоделись в присланные из Тувы и Монголии малость вонючие полушубки, под них нацепили собранные по всему Советскому Союзу вязаные свитера, шерстяные носки и двойные перчатки. Надели валенки, вместо сапог, чуть перенастроив крепления лыж, и двинулись вперед. Ночью вторично форсировали Москву-реку у Любвино и железную дорогу на Смоленск. Теперь там дачные места, а тогда там были леса. Дневку устроили в песчаном карьере уже на другой стороне железной дороги.

В этот раз состав взвода абсолютно новый, его так «наказали». Все спортсмены-лыжники, большинство валенки приторочило к вещмешкам, бегут в «своем» оборудовании. Чтобы не отстать и Ивану пришлось переобуваться в середине дня, так как «холодно не было». Темп задавали три мастера спорта. Впрочем, все красноармейцы имеют не один выход на счету, набирали их из действующих частей. Пока кадрового голода Красная армия не испытывает, несмотря на потери на первом этапе войны. Людей моложе 1918 года рождения в составе взвода нет. Старший сержант Кругляков расставил посты и протиснулся в наспех расширенную небольшую пещерку, где горел немецкий сухой спирт и подогревался чайник.

– Тащ лейтенант, посты расставлены, противник не наблюдается, но дорога наезжена, зачем – непонятно. Возле нее оставил усиленный пост: пятерых с Коломийцевым во главе. Руки уже отваливаются! – закончил он доклад и, скинув меховые трехпалые рукавицы, почти прислонил пальцы к горячему чайнику.

Оказалось, что карьер используется для железнодорожной станции. Через час подъехала машина, наша полуторка, с одним полицейским и тремя местными жителями. Они долбили и грузили песок пару часов, уехали, затем вернулись после выгрузки. И так повторилось четыре раза за день. Большой опасности они не представляли, но полицай мог что-нибудь заметить, и поэтому пришлось лежать тихонько, а смены на постах производить в зависимости от присутствия посторонних в карьере. Но обошлось, и, как только начало темнеть, взвод покинул место дневки и углубился в соседний лес, в котором, по данным наблюдения, немцев не было. Из-за мороза они все забились в оставшиеся деревушки и избы. Их было полно в детской колонии (усадьба Любвино), в соседнем Мухино и на кирпичном заводе. Взвод обошел кирпичный завод и двинулся к селу Ляхово. Сейчас в этом месте моста нет. А тогда в каждом вещмешке всех 32 человек лежал тол для этого мостика. Следующий мостик на Минском шоссе находился в 36 километрах через реку Мжут. А этот был в 5500 метрах от линии фронта. Мост через реку Капанку можно было не считать, чтобы его разрушить, требовалось полтонны взрывчатки.

Из-за мороза немцы сняли наружные посты, поэтому минирование прошло быстро и без стрельбы. Раздавили химический взрыватель и ушли в лес, где-то под утро мостик и караулка немного подпрыгнут, но это будет позже. Сейчас им шум не нужен. И группа вернулась в те места, где Иван уже был шесть суток назад. Но теперь они выдвигались к деревне Горки, а не к Субботино. Горки – должны были брать завтра, если, конечно, все сложится так, как запланировал генерал Говоров.

Пятнадцать километров разведчики преодолели за два часа и обнаружили незанятый дзот на окраине леса. Дзот наш, амбразуры смотрят на поле и деревню Слепушкино, поэтому немцев он не интересовал. Какое-никакое, а укрытие от мороза и ветра. В самих Горках – штаб немецкого 29-го пехотного полка 3-й моторизованной дивизии. Так что немцы грелись, а разведка мерзла. Закончился сначала сухой спирт, затем подошло к концу продовольствие. Заняли дзот они в ночь на седьмое декабря и целую неделю ждали, когда придет их черед. Вели наблюдение, докладывали по радио о передвижении немцев. Слегка отогревались только ночами, когда можно было разложить небольшой костер прямо внутри дзота. А большую часть времени проводили в дозорах, и копали землянку в лесу, чтобы перебраться туда, использовав в качестве основы воронку от авиабомбы. 12 декабря, через пять суток, появилось новое жилье. Большая часть людей уже имели обморожения, а долгожданное наступление так и не начиналось. Хорошо еще у радистов был с собой «солдат-генератор»: что-то вроде велосипедной рамы с двумя звездочками, рукоятками и генератором на 27 вольт. Шесть часов непрерывного вращения – и аккумуляторы радиостанции становились как новенькие. Кстати, право сесть за него разыгрывали, так как это была единственная возможность хоть немного согреться. Потом и это дело несколько забросили, так как с питанием стало совсем плохо. Продукты вышли полностью. Лес рядом, но кроме ворон, там никакой живности не было.

На севере активно грохотало, пятая армия взяла 12 декабря Локотню и обеспечила ввод второго гвардейского конного корпуса генерала Доватора в немецкие тылы, но это все происходило на другой стороне Минского шоссе и железной дороги на Смоленск. 13-го числа заработала артиллерия на востоке, в районе Наро-Фоминска. Это в 17 километрах от того места, где находился взвод Артемьева. Так как голод не тетка, то начали обследовать окрестности и выяснили, что деревни Киселево просто нет, одни трубы остались. Иван Зарудный нашел в одном из домов погреб с картошкой, так что с 14 декабря голодуха закончилась. А 18 декабря загрохотало и в непосредственной близости от них, но… Погрохотало и затихло! Три армии пошли в лоб на немецкие позиции, а артиллерии у них было – кот наплакал! Немцы парировали удар, но видимо, понесли большие потери, потому что ближе к вечеру охранный батальон, расквартированный в Горках, в пешем порядке вышел из села в сторону Пашкове. Не теперешнего дачного поселка, а «старого» Пашково. Как только отдали РДО в два адреса, то вместо квитанции из штаба 5-й армии пришел запрос перейти на голосовую связь на другой волне. Настроились, дали позывные.