Виталий Сертаков - Заначка Пандоры

Маленькое чудовище на столе произнесло вдруг вполне членораздельную фразу, и морок окончился. Ну конечно, никакой не ребенок, а невообразимо старая, беззубая карлица. Она действительно была больна, больна одной из тех редких медицинских напастей, что останавливают рост тела в раннем детстве. Я рассмотрел сморщенное пигментированное личико, ввалившийся перекошенный рот, из которого тянулись бурые слюни. Непропорционально огромная голова тяжело кренилась на сторону, так что корявыми скрюченными ручками старуха вынуждена была поддерживать себя в сидячем положении. Ног, если они вообще имелись, я не видел. Собственно, принадлежность к женскому полу угадывалась, скорее, по деталям гардероба: блестящим бусам, в несколько слоев накрученным вокруг тщедушного туловища, круглой тяжелой серьге, продетой в ухо, оранжевому детскому платьицу. Крупные уши карлицы походили на две пересушенные инжирины, поросшие торчащими седыми волосами.

Пенчо вернулся, держа платок и кружку с водой. Он обращался со своей кошмарной собеседницей с потрясающей нежностью. Карлица недовольно заворчала, Пенчо увещевал ее вполголоса, отирая остатки каши с коричневого дряблого подбородка. Я отпустил гвоздь, подождал, пока пальцы рук обретут подвижность, и потихоньку отправился в обратный путь.

Единственное, в чем я не сомневался, это то, что уснуть сегодня не смогу. Предположение оказалось более чем пророческим. Не успел я преодолеть стену внутреннего патио, как со двора донеслась оглушительная автоматная очередь.

Инна от выстрелов даже не проснулась. Я кубарем вкатился в келью, стащил ее, вместе с матрасом, на пол, под окно, щелкнул выключателем, дернул молнию сумки, распихал по карманам содержимое бокового отделения. Одного взгляда на дорогу через щелочку в ставнях мне стало достаточным, чтобы оценить обстановку. Приятного мало… Поросшая жидкими кустиками, каменистая площадка, где стояли оба джипа, еле-еле освещалась единственным фонариком, висевшим под козырьком сарая. Сарай (или амбар, или что-то в этом роде) — убогое белое строение — находился на противоположном конце двора, почти у самых ворот, через которые мы сюда попали. Луис исчез, мне показалось, что из-под колеса машины торчит чья-то нога. Так и есть! Парня пытались снять без шума. Скорее всего, метнули нож, но, падая, он пустил в небо очередь.

Инна помычала невнятно, задвигала ногами, подтягивая к себе одеяло.

Они либо на крыше, либо обходят дом сзади. В комнате, где спали бойцы, погас свет. Кто-то выскочил в коридор и улегся у входной двери. Щелчок предохранителя, команда шепотом, дыхание Хосе.

— Мы здесь, живы оба! — успокоил я и подергал Инну за плечо, одновременно зажимая ей рот.

— Тихо, тихо, милая, главное — не вставай, — за стенкой прошелестели шаги: один, двое… Третий, наверняка, крадется с тыла, но там обрыв, самое место встретить его, пока он не добрался до задней двери.

Оглушительно загрохотал пулемет Мигеля. В дальней горнице звенели стекла. Сволочи, полезли, как тараканы, сразу со всех сторон! Маленький шофер тоже стрелял, выбив прикладом «калаша» узкую фрамугу в коридорчике. Инна скорчилась на полу, зажимая уши. Задвижки над головой отлетели вместе со ставнями и половиной рамы; мелькнул черный пластиковый приклад. Решили брать штурмом. Такие поползновения следовало пресекать на корню. Хосе, прижавшись к стенке, вывернул локоть и разрядил в оконный проем полобоймы «узи»; кто-то кричал в рацию о подкреплении; вылетело еще одно стекло. Молодой метнулся на хозяйскую половину. Снаружи будто этого и ждали. Шипящая болванка протаранила сломанный карниз, подожгла занавеску и закружилась волчком на крашеных половицах. Инка закричала, вжимаясь в угол.

— Зажмурься, это газовая! — Я уронил на гранату первое мягкое, что подвернулось под руки, — новую махровую кофточку, и немыслимым баскетбольным броском вернул подарок на улицу. Очередь прошла в сантиметре от виска; на противоположной стенке кусками осыпалась штукатурка; что-то тяжелое, скорее всего распятие, свалилось мне на ноги; взорвалась лампа под потолком. «Узи» Хосе стрекотал, не переставая; Мигель в прихожей менял третий рожок, что-то визгливо выкрикивал; я схватил со стола кувшин, залил водой слезящиеся глаза. Резь терпимая, проморгаюсь.

Дьявол! Не успеешь оглянуться, они тут как тут! Любознательный метатель гранат уже пропихнул в дальнее окно большую часть туловища и закинул ногу; кровавый лучик целеуказателя метался по съежившейся фигурке моей названой жены. Если бы не тоскливые месяцы, которые мы с Бобром и Моряком проводили ежегодно в пещерах, я бы оставался, как индейцы, слепым кротом. Основную нашу огневую единицу успешно отвлекали со двора; Альфонсо укрывал телом старика; в сполохах пламегасителя змеиной чешуей плясала лента. Мигель, расставив ноги, подпрыгивал вместе с прикладом, оскалив черные зубы… Чудо, что его еще не убили.

Раз! Я начал полет из своего уголка за комодом к спинке кровати, послав глиняный кувшин в потолок. Два! Гость перебросил вторую ногу через подоконник, окуляры «Литтона» засекли движение, он задрал по инерции голову. Затянутый ремнем ночного прицела подбородок вскинулся, открывая горло. За первым бойцом уже лез в окно второй… Три! Мой доморощенный сюрикен производства концерна «Бош» — слегка улучшенный фаршеразделочный нож от кухонного комбайна — воткнулся пареньку в шею. Неглубоко, но мне хватило времени на следующий прыжок и очередной трюк, пока он хрипел, согнувшись и потеряв ногой точку опоры. За спиной Пенчо произнес какое-то слово на своем тарабарском.

Второй очередью пошла цепочка с гайками на концах, и предназначалась она тому орлу, что лез следующим. Подобную хренотень следует раскручивать очень грамотно, иначе всё пройдет насмарку. Я соорудил игрушку впопыхах, тренировался на редких привалах во Франции, когда Хосе отпускал меня в туалет, и потому не был в ней особенно уверен. Прошло как надо, но засранец успел-таки меня зацепить. Ничего странного, что он меня засек: на планке у него болтался ночной «OMNI» четвертого поколения. Странно, что до того, как цепь обмоталась вокруг шеи и гайка на двадцать четыре выбила ему половину передних зубов, он всего-навсего попал мне в ухо и зацепил плечо. Очень больно, кстати!

Мигель, которого Пенчо давно толкал в бок, наконец, заметил, что народу в доме стало больше. Индеец развернул сошку и жахнул обоих налетчиков в упор. Я еле успел распластаться, левую щеку заливало кровью. В последних моделях «М240» америкосы используют высокоимпульсные патроны, там разгон больше восьмисот штук в минуту, хотя и термическая поводка достаточно сильная. Бедолагу, что так и висел враскоряку, зажимая фонтанирующее кровью горло, буквально вынесло наружу; опрокинуло и его напарника, который сражался с удавкой. Мигель тем временем вскрыл пулями обшивку стены вплоть до потолочной балки. Это оттого, что неправильно руки держал.