Виталий Сертаков - Заначка Пандоры

— Нам придется сказать Моряку, кто мы такие, если он еще не знает. Возможно, он сумеет увидеть их сверху.

— Пеликан приказал ждать…

Оба топтались у края, не решаясь шагнуть во влажную, сумрачную глубину. Ковальский опустил глаза. Дождь уверенно набирал силу, где-то далеко ударила первая молния. Сквозь дробный перестук капель донесся еле слышный рокот мотора.

— Неизвестно, кого мы тут дождемся… С девушкой они не смогут быстро передвигаться сквозь чащу, тем более третий — тоже женщина. Если мы побежим, то успеем их догнать.

— Это не женщина! — Роберт присел на корточки, сзади на шее у него вздувались следы укусов. — Тут два разных мужских следа. Один на шиповках, размер, как у меня, сорок третий. А вот другой помельче, но тоже мужской.

— Бывают и женщины с крупной стопой!

Они уже пробирались гуськом по еле заметной тропке, здесь Юджин без споров уступил главенство Бобу. У того оказался потрясающий трапперский нюх. Не снижая скорости, лохматый рокер молча показывал Ковальскому то свежие щепки, то зарубки от ножа на ветках, то след вдавленного в землю каблука. Юджин поражался, сколько сил надо было потратить Лису, чтобы прорубить проход. Порой они могли протиснуться только бочком, а на открытых участках переходили на рысь. Потом Кон обнаружил место, где контрольная группа останавливалась на привал. Пакетик из-под орехов, смятая шоколадная фольга, обрывок одежды, испачканный оружейным маслом. В вышине, скрытой многоярусной зеленой подушкой, нарастал звонкий шелест. Ливень еще не мог как следует пробиться к земле сквозь кроны деревьев, но птицы разом затихли, и Юджин слышал только свое сиплое дыхание.

Он не подсчитывал, сколько времени прошло, но когда впереди замаячила прогалина с тремя замшелыми валунами, организм запросил пощады. Боб не стал корчить атлета и тоже молча рухнул на камень.

— Правильно идем… И здесь они были. Видишь, веночек из травок, это Инкина манера.

У Ковальского не осталось желания разглядывать веночки, он с трудом шевелил пальцами в сырых кроссовках и глядел вниз, в притихшую долину. Тихий барабанный шелест сменился слитным непрерывным грохотом, сзади на пятки наступала сплошная стена воды. Опережая пушечный раскат грома, причудливым белым зигзагом разрезала небо молния; не успел Юджин моргнуть, как за ней вспыхнула вторая.

— Слушай, я тут с голодухи решил попробовать местный горох. Очень странный, но пахнет вкусно… — Боб показал коричневый стручок, набитый бурыми семенами.

— Это ваниль, — улыбнулся Ковальский.

— Точно! — Боб озадаченно поскреб в затылке. — Как я сразу не понял?

— Роберт! — позвал Юджин. — Обещай, что сначала дашь мне с ней поговорить!

— Чего ты боишься, Женя? — отозвался тот из-за валуна. — Что я на нее с кулаками брошусь? Я же не совсем дурной…

— Помнишь, ты в Берлине меня спрашивал, доложил ли я начальству, что Инна не одна? Так вот, я доложил, но там было еще кое-что… Она была не просто одна. Вместе собрались три мощных рецептора. Я снял показания и сперва не понял… Так вот, — Ковальский, кряхтя, перевернулся на другой бок. — Я разложил их совместный сигнал… При прогнозе стопроцентного наложения интерференция дала почти точную копию того резонансного воздействия, что уничтожило Панча.

— Как с крысами? — медленно спросил Роберт, поднимая брови.

— Именно. Об этом я и сообщил. Сперва я предложил немедленно заглушить генератор, но потом понял, что это неправильно. Компьютер сделал расчет, и у меня на руках оказалась готовая формула, прекрасная чистая мелодия. Я вспомнил, мы упустили тогда одну мелкую деталь: первый раз мы подвергли обработке сразу восемь животных. Чистая случайность, как и открытие пенициллина… Крыс, очевидно, должно быть минимум восемь, а человеческих существ достаточно троих. Три рецептора, находящихся рядом, синхронизируют ответный Юкатану сигнал, а плотность потока возрастает не в три раза, а в квадрате! Раньше считалось, что мозг рецептора не может существовать в непосредственной близости от «генератора» подобной мощности, но последний «ответный залп» убедил меня в обратном…

— Ты хочешь сказать, что моя жена теперь должна резко поумнеть, вроде твоих мышей?

Ковальский вытер мокрое лицо.

— Я заглянул в календарь. На сегодня придется самый мощный резонанс за последние двадцать шесть лет. Я хочу сказать, что многое бы отдал, чтобы быть рядом с твоей женой в момент наложения. И я хочу сказать, что после этого прежней Инны Кон, возможно, ты не найдешь.

Джек Пендельсон, придерживая дымящуюся чашку с кофе, спустился по металлической лесенке в лабораторный корпус. Несгораемая дверь тамбура отъехала и вернулась в паз со слабым металлическим звуком, на панели замка зажегся желтый огонек. Теперь открыть замок можно было лишь с центрального поста. Пендельсон поправил застежки хрустящего комбинезона. Сотрудники смежного отдела спускались в свой лабораторный блок исключительно в костюмах высокой биозащиты. Там, где шла подготовка животных к работе в комплексе, не допускались малейшие намеки на простуду или банальный насморк, перед заступлением сдавались экспресс-анализы, а по возвращении из отпусков все проходили обязательный трехдневный карантин в медицинском корпусе.

Здесь, в учебном зверинце, Джек позволял некоторые вольности. Кроме того, обитатели клеток плохо реагировали на людей в масках, иногда просто делали вид, что не узнают. Скорее всего, их раздражал запах кварца и дезинфекции. Еще вчера Пендельсон изменил условия размещения: сильных самцов перевели в отдельные клетки, остальных оставили по двое, за исключением Кассандры, у которой иногда прорезался отвратительный характер. Джек не мог за нее поручиться.

Касабланка, как всегда, принялся метаться по клетке и строить рожи: так он выражал приязнь. Корчной и Фишер меланхолично ковыряли в уголке остатки ужина, Лилит выуживала из затылка Фишера насекомых. Остальные обитатели второй секции дремали. Дежурным лаборантом заступила Сьюзан Квинси, славная девушка. Большому П. никогда не приходила в голову мысль оценивать сотрудников базы по степени внешней привлекательности, но за профессиональные качества он непременно выставил бы Квинси высшие баллы. Последние шесть часов она, не возмущаясь и не отпрашиваясь на ужин, отзванивала ему через каждые пятнадцать минут и докладывала о состоянии шимпанзе. Со ступенек лестницы Джек видел голый затылок лаборантки и краешек волос, заколотых под шапочкой. Она склонилась над приборами своего поста, выводя на дисплей данные свежих анализов. Цикл стимуляции они завершили еще утром. Больше всех прочих выпендривался Фишер, а Кассандру и Хлою рвало, но умеренной интоксикации избежать было практически невозможно. Всё в пределах нормы. Пока в пределах.