Антон Соловьев - Злая сказка

— Так было надо! — Игорь закурил. Мгновение Олег пристально смотрел в глаза Игоря и отвернулся.

— Не стоит спрашивать и обижаться, со временем я сам все расскажу. — Игорь несколько натянуто улыбнулся. — Однако пора ужинать. Я голоден после сна. Выпьем за пробуждение?

— Несомненно. — Олег лишний раз отметил, что изменился не только тембр речи Игоря, но и взгляд. Стал каким-то глубоким. — Что предпочитаешь?

— На твое усмотрение.

Олег открыл бутылку виски, достал из холодильника содовую.

— За твое пробуждение, Темный!

— Можешь звать меня Мэрдак или Игорь, как тебе будет угодно.

— Договорились!

— Я у тебя в долгу, — выпив, сказал Игорь. — Я спал много веков и за это время посетил не один мир. Много сотен лет я провел на Земле. Сейчас я понимаю, как неразумно поступил, оставив себя слепым. Но, поверь мне, была причина.

— Верю.

— Тогда еще по одной.

— Я не против. И пойдем на ужин. У нас еще впереди много времени, чтобы побеседовать.

— Вечность, — улыбнулся Игорь.

— Лэ мэррэ. Кэишь хашь яммрь.

— Нарра. Чье ме рамье, — ответил Игорь, поскольку тоже был Первым.

Олег погрузился в воспоминания: как это было с ним в жизни на Земле. Пробуждение... Каждый раз по-новому. И в то же время точно так же, как и сейчас. У кого-то это происходило спонтанно. Но Олег не любил неожиданностей. Он ставил нечто вроде биологического будильника. Шестнадцать лет. Самый подходящий возраст. В последний раз это тоже было на курорте, в Болгарии, где он отдыхал со своими родителями.

Ему тогда приснился странный сон, где предстал он сам, но только выглядевший лет на тридцать с лишним. Он во сне объяснил, кто он есть, его природу, вернул память... События неслись галопом в обратном порядке. Мелькали города, лица, битвы, любовные сцены. Все смешивалось в какой-то непонятный, непостижимый круговорот. Так работает таймер.

Он проснулся шестнадцатилетним мальчиком физически и бессмертным с тысячелетним опытом. Голова немного кружилась. Посмотрел на себя в зеркало, пригладил волосы. Неплохо. Память тут же представила его жизнь за шестнадцать лет. За некоторые поступки было стыдно, за другие он испытывал гордость. Не важно, теперь начинается новая жизнь. Очень хотелось курить. Нет, организм не требовал никотина, поскольку даже не был с ним знаком. Этого требовала сама его сущность. Привычки не проходят с веками. Еще неплохо бы бокал вина и симпатичную женщину.

Самое обидное заключалось в том, что возвращалась лишь голая память: череда ярких картинок, чувства, но не более того. Если ты в прошлый раз был отличным мечником — мозг помнил все удары и финты, а руки уже не слушались. Прекрасным любовником — то же самое. Оставался лишь голый опыт, в ряде случаев абсолютно бесполезный в новом времени или даже в другом мире. Но, несомненно, преимущества были. И ими не грех было воспользоваться. Однако все должно происходить постепенно.

Сначала родители заметили, что мальчик стал значительно вежливее и покладистее. Затем — что он начал много читать, хотя раньше даже и не прикасался к книгам, а по школьной программе читал буквально из-под палки. Только сверстники стали относиться к Олегу более настороженно: что-то почувствовали.

Начиналась новая жизнь, очередной виток бесконечного круга.

Он вернулся. Вечерело. Спокойный поселок. Огоньки теплятся в уютных бревенчатых домах. Прошел рысью по главной площади. Все складывалось удачно. Чуму остановили. Кажется, это была всего лишь проба сил, не более того. Одного Темного убили, и он ушел по Дороге. Может, вернется?

Его не было дома четыре месяца. Вокруг все по-прежнему. По улице прогуливаются люди, а в заведении Трэда, как обычно, шумно. Горланят какую-то песню. Еще издалека Мэрдак заметил, что окна его дома не светятся. Час слишком поздний. Жена давно спит. Подъехав ближе, он резко натянул поводья и остановил лошадь. Дом сгорел. Эка досада! Видать, Лайя живет сейчас у кого-нибудь из соседей. Ничего страшного. Новый дом отстроим.

Спешившись, Мэрдак постучался в дом ближайшего соседа. Через некоторое время открыли. Увидев Мэрдака, сосед вздрогнул, ноги его подкосились.

— Господин! — пролепетал он.

— У кого живет моя супруга? — весело спросил Мэрдак.

— Я... Она...

— Что такое?

— Нет ее, господин.

— То есть как это нет? — взревел Мэрдак.

— Мы убили ее.

Мэрдак молчал. Лишь пальцы стиснули рукоять меча. Глаза загорелись в темноте. В саду соседа задул холодный ветер.

— Как — убили?!

— Сожгли.

Мэрдак молчал. Он смотрел на своего соседа, с которым было выпито столько кружек пива. Смотрел и не узнавал его. Вроде тот же человек, да совсем другой.

— Обещаю, если скажешь правду, то не разделишь участь остальных. — Мэрдак схватил его за рубаху и затащил в сад. Швырнув наземь, затворил дверь дома.

Их было трое. Высоких, как сам Мэрдак. Один даже был выше остальных. Странное чувство вдруг нахлынуло на всех жителей селения. Люди выскакивали из домов. Брали с собой что попало для обороны и шли на главную площадь. Столпились около троих пришельцев. Те были во всем белом, как тогда Светлые на Боргильдовом поле.

— Неужели война? — пронесся шепот над толпой. Ведь Мэрдак уехал. Но где же Лайя?

— Мы пришли с запада. Чума, что пала на город, дело рук Лайи. Она долгое время скрывалась под маской слуги Света. Но это не так. Она враг. Она служит Тени.

— Говори, говори дальше, — шептал Мэрдак, нацелив клинок на горло недавнего друга.

Когда в центр площади вкопали столб, все молчали. Лайю принесли на площадь недвижимой. Какие-то странные тени ее несли. Не люди. Но нам было все равно. Мы смотрели на тех троих в белых плащах. Они были красивы. А тот, что говорил, был красивее всех.

Наши привязали ее к столбу и обложили хворостом. Те, что в белых плащах, говорили, что если ее не сжечь заживо, то поселок заразится чумой.

— И никто не сомневался? Не сказал хоть слово в ее защиту?

— Никто, мы были как во сне. Мы считали все правдой.

— А сейчас?

— Да. Ведь то были ваши друзья, Светлые. Маленький наивный народец.

— Что было дальше?

Когда подожгли хворост, она пришла в себя, кашляя от дыма. Сначала непонимающими глазами смотрела на все происходящее. Затем улыбнулась. От этой улыбки даже те в белых плащах вздрогнули. Сквозь странный дурман, что на нас был наведен, мы начали понимать... Понимать, что сделали что-то ужасное.

— Кто поднес факел?

— Что? — захрипел сосед.

— Я спрашиваю, кто поднес факел к хворосту?

— Не я. — Он отчаянно замотал головой. — Я не видел, кто это сделал. Но кто-то из наших.

— Ясно.

— Она сказала что-нибудь напоследок?

Она улыбалась сквозь огонь. Улыбалась, даже не ощущая боли от ожогов. А потом сказала. Это все услышали отчетливо: «Я прощаю вас, маленький народец. Прощаю. Несмотря на то что это моя последняя жизнь».