Майкл Стэкпол - Сумерки Кланов-2: Возрождение Завета

Виктор протянул к ней руку, притянул Оми к себе и обнял.

— Как жаль, что меня здесь не было, чтобы унять твой страх.

— Но ты был здесь. — Она погладила его по щеке. — А если бы ты был здесь на самом деле, ты бы сидел в роботе, воюя с Кланами. Как бы ни хотелось тебе утешить меня, чувство долга пересилило бы. Тише, не надо, не надо это отрицать, потому что это не вина и не порок. И я понимаю это.

Оми нежно поцеловала его в губы, выскользнула из его объятий и отступила в тень вишни.

— Знаешь ли ты, что я — Хранительница Чести Дома?

Виктор кивнул.

— Ты арбитр в вопросах того, что правильно и что неправильно. — Он прижал руки к груди, пытаясь сохранить на своей коже ее тепло.

— И ты знаешь о двух идеях, которые здесь, в Синдикате, правят всем? — В ее глазах поблескивали отсветы огней, проникающих сквозь шевелящуюся листву, и она казалась похожей на духа, не на земную женщину. — Всем правят Гармония и Чистота. Этим двум идеям внимаем мы.

— Я знаю это.

— Правда? — Она внимательно поглядела на него. ѕ Сегодня — день памяти и траура, но завтра, в день после великой победы, будет большое празднество, но и это празднество содержит Гармонию и Чистоту. Завтра с утра люди будут делать то, что делали семь лет назад. Они выйдут на улицы и вместе будут собирать мусор, чинить сломанные изгороди, подстригать кусты и полоть сорняки; будут делать то, что в их силах, чтобы убрать шрамы дисгармонии и нечистоты, нанесенные Кланами и неназываемыми из нас. Лишь после этого они предадутся веселью.

Виктор поежился. Он знал много людей, которые в праздники занимались домашней работой или уходом за садом, но представить себе такое обязательное общественное действо, как описала Оми, у себя дома…

Хоть наши люди, несомненно, любят Содружество ничуть не меньше, чем эти люди любят свой Синдикат, мы — нация индивидуалистов, а не монолитное общество, объединенное великой философией.

— Хотя мой народ живет не так, как твой, я, побывав здесь, думаю, что многое понимаю из твоих слов. Мне кажется, что содержание важнее формы,

— Так и есть, но у нас имеются собственные способы обращать форму в содержание и наоборот. Милый мой, в Диктум Гонориум полно историй, правил и афоризмов, показывающих, как много у этих вещей оттенков. Например, когда твой отец послал сюда Гончих Келла и Волчьих Драгун для противостояния Кланам, этот акт имел вид дисгармонии. У твоего отца с моим отцом было соглашение о взаимном уважении границ. Твой отец знал, что нам нужна помощь, но он сказал, что не разрешит войскам Федеративного Содружества переступить границу, пока Кланы не будут разбиты.

Оми медленно улыбнулась и отступила в поток света, лившийся в сад из дверей дворца.

— Решением твоего отца было приказать наемникам лететь на Люсьен нам на помощь. Они не были в собственном смысле слова войсками Федеративного Содружества, таким образом, он не нарушил Гармонию, при этом достигнув цели. Точно так же часто считают, что девственность или воздержание служат Чистоте, но и это не так. — Оми раскрыла ладони и подошла ближе. — Если бы это было правдой, в Синдикате не было бы детей. Чистота по смыслу своему связана с верностью и скромностью, выбором должного партнера и сохранением между ними всего, что между ними происходит. — Оми прижалась к Виктору, положив руки ему на плечи. — Виктор, в эту ночь ты будешь моим, как мечтала я семь лет назад. Я дам тебе утешение, которое желала дать тогда, и ты утешишь меня, как мог бы тогда утешить.

Виктор обхватил ее руками за талию и крепко прижал к себе.

— Я хочу этого так, как ты и понять не можешь, Оми, но я не стану причиной дисгармонии, не заставлю тебя ослушаться твоего отца.

— Тише, любовь моя. — Она взяла его лицо в ладони. — Я не могу ослушаться его, сделав то, что не запрещено.

Не запрещено? Но Координатор должен был знать, что такое могло случиться.

— А твой отец знает…

— Он знает то, что хочет знать. — Оми поцеловала Виктора в лоб, в губы. — Этот дворец — мой мир, наш мир. Мы бы породили дисгармонию, отвергнув чистоту чувств, которые разделяем друг с другом. Мое святилище станет сегодня нашим святилищем.

Виктор наклонился поцеловать ее в шею, впивая аромат ее тела, смешанный с ароматом цветущей вишни в один пьянящий запах. Под шелком кимоно было мягкое и теплое, стройное и сильное тело. Оми развязала волосы, и они упали в руки Виктору.

Подняв голову, он поцеловал ее.

— Оми, я люблю тебя.

— И я тебя, Виктор.

ѕ Йе!

Рык, отрицающий их любовь, хлестнул как плеть и оторвал их друг от друга. Виктор обернулся и увидел три фигуры, одетые в черное с головы до ног. Свет отражался от очков ночного видения, бывших у этих людей вместо глаз. У всех трех на спине катаны, и передний выхватил ее с отработанной плавностью. Свет заиграл на бритвенно-остром клинке, и у Виктора пересохло в горле.

В голосе Оми прозвучала резкость, которой Виктор никогда не слышал.

— Что значит это вторжение?

— Мы пришли спасти вас от осквернения этим варваром. — Говоривший указал мечом на грудь Виктора. Их разделяло четыре метра, но Виктор знал, что сейчас его жизнь в руках этого человека. — Вы не станете шлюхой Дэвиона.

Виктор ткнул пальцем в сторону говорившего:

— Как смеете вы ее бесчестить?

— Ха! Ее невозможно обесчестить — она уже обесчестила себя тем, как вела себя с тобой! — Мужчина качнул головой, — Я убью тебя и прослежу, чтобы высокородная Оми совершила самоубийство. Только так может она вернуть себе честь,

— Нет, — твердо покачал головой Виктор. — Она не сделала ничего плохого. Я клянусь в этом своей честью, как самурай.

— Что знаешь ты о чести самурая?

— Я знаю Гармонию, и я знаю Чистоту. — Виктор оглянулся на Оми. — Я знаю, что она чиста и не осквернена. И я знаю, что ее смерть нарушит гармонию Синдиката. А о чести я знаю, что самурай исполняет свой долг как можно лучше, и тогда другие могут выказать ему сочувствие.

Слова «долг» и «сочувствие» Виктор подчеркнул голосом, потом рванул левой рукой ворот кимоно.

— Тебе нужен я, а не она. И я исполню свой долг. Я умру, как должен умирать самурай, если ты исполнишь свой долг и нанесешь единственный чистый удар. Ты скажешь, что услышал ее крики о помощи, когда я пытался учинить над ней насилие. Пусть вас сделают героями, но она пусть останется жива.

— Нет, Виктор, нет! — Оми вцепилась ему в левую руку. — Я не допущу.

— Йе, Омико-сама, я должен так поступить. — Виктор поднял голову, обнажая горло. — Ты согласен?

— Хай! — Предводитель оглянулся на своих людей, обменялся с ними кивками и сделал крадущийся шаг вперед. — Я дам тебе почетную смерть, которой ты не стоишь.

— Я ее заслужу.

Виктор высвободил руку из хватки Оми, шагнул вперед и припал на левое колено. Левую руку он протянул поперек груди, взялся за правый трицепс и склонил голову.