Роберт Торстон - Сумерки Кланов-8: Соколиная заря

— Ут.

— Глупо, Наяд, — покачал головой Октавиан. — Ты считаешь себя воином раньше времени. Ты пока в сиб-группе, и до Испытания Места остаёшься просто ребёнком. Можешь идти.

Наяд повернулась и пошла в сторону казармы. Октавиан сказал ей в спину:

— Ты ощущаешь себя воином раньше времени, Наяд, но, надеюсь, ты им станешь.

Девочка замедлила шаг, когда наставник спокойно повернулся и пошёл прочь, она, ускорив шаг, направилась в сторону полосы препятствий — там же находились и силовые тренажёры.

Когда Наяд в сто сорок первый раз подтягивалась на перекладине, она уловила в кустах неподалёку какое-то движение и почувствовала пристальный взгляд. Не меняя ритма упражнений, она внимательно наблюдала за возможным соглядатаем.

Через некоторое время у Наяд уже не осталось сомнений, что за ней следят. Девочка невольно призадумалась. В чем, интересно, дело? Кому понадобилось устанавливать за ней наблюдение? Вопросы, вопросы…

Закончив свои экзерсисы, Наяд устало опустилась на скамеечку и принялась составлять план ответных действий.

Учебный центр сиб-группы 111

Лес Керенского

Айронхолд

Кластер Керенского

Пространство Кланов

3 января 3060 года

Спрятавшись за цветущими кустами, Пери наблюдала за девочкой, выполнявшей гимнастические упражнения по ту сторону проволочного заграждения.

Хотя ребёнку было явно не больше шести-семи лет, девочка была выше ростом, чем обычно полагалось в её возрасте, и являла собой прямо-таки яркий образчик отличного физического состояния. Упругие мускулы играли на стройном теле, когда она с изяществом и грациозностью выполняла свой акробатический минимум.

Девочка выглядела точно так же, как и любой другой сиб-ребёнок на начальной ступени подготовки, за которой следовало обучение на более высокой ступени курсанта. Но внешне особенности девочки перестали что-либо значить, когда Пери внимательнее всмотрелась в её лицо. Черты этого лица сильно напоминали ей кого-то, с кем Пери была знакома, когда сама была ребёнком…

Ах да, ну конечно! Девочка была точной копией Эйдена Прайда, каким он был в ту пору. Это было не просто сходство или одинаковость черт — нет, именно копия… Если бы Пери не отдавала себе отчёта в происходящем, то подумала бы, что видит перед собой самого Эйдена, маленького мальчика, заново созданного, готового опять сразиться с окружающим миром.

Даже то, как девочка выполняла упражнения — быстро, собранно и чётко, гордая осанка, стремительные движения, — все напоминало Пери погибшего героя Эйдена Прайда…

Пери расхотелось смотреть в её сторону.

Она прибыла в учебный центр, чтобы разузнать что-нибудь о некоем секретном генетическом проекте, зародившемся в недрах касты учёных.

Хотя Пери и сама принадлежала к этой касте и даже занимала достаточно высокое положение в её иерархии, однако она мало что знала о секретных программах — да к тому же находилась постоянно на периферии последних исследований в этой области не только в переносном, но и в прямом смысле: Пери работала на далёкой научной станции Клана Нефритового Сокола, которая располагалась аж на Охотнице, то есть на родной планете Дымчатых Ягуаров.

Именно там она случайно обнаружила, что генетический материал Эйдена Прайда имеется не только в её лабораторных хранилищах, но и, что было совсем невероятно, в секретном фонде генов Лутеры, города, в котором хозяйничали Ягуары. Интересно было и то, что данные сведения Пери передал вольнорожденный товарищ Эйдена, некий Жеребец.

В поисках ответа на вопрос, каким образом и кем персонально генетический материал прославленного воина распространяется за пределами Клана Нефритового Сокола, Пери отправилась на Айронхолд, в Айронходд-Сити, где располагались представительства руководящего звена учёной касты Соколов во главе с главным учёным Клана, маленьким, похожим на хорька Этьеном Бальзаком.

Однако расследование, предпринятое Пери, скоро зашло в тупик. Бюрократы не желали ей помогать, а по официальным данным, никакие секретные работы с генетическим материалом Эйдена Прайда не ведутся и никогда не велись, а если бы и велись, пояснили Пери ведущие научники, то это не её ума дело.

Пери ухватилась за ниточку и стала выпытывать, чьего же это ума дело, но никто ей на этот вопрос отвечать уже не собирался.

Тогда Пери попыталась добиться аудиенции у Этьена Бальзака, но очень скоро оказалось, что самый главный (и, очевидно, самый умный) учёный, во-первых, чрезвычайно занят, причём постоянно, днём и ночью, а во-вторых, он страдает кучей всевозможных болячек, что делает встречу с ним не просто проблематичной, но и вовсе невероятной.

Когда же Пери ухитрилась отловить умника со знаменитой фамилией во время его утреннего моциона, то Бальзак, не мудрствуя лукаво, просто убежал от неё, прокричав на ходу, что когда-нибудь они обязательно встретятся…

Короче, ничего у Пери не получалось, а посему она пребывала в перманентно мрачном расположении духа.

Сидя у грязной барной стойки в полутёмном кабачке, который располагался на задворках рабочего района, она угрюмо потягивала какой-то довольно крепкий, но весьма ароматный коктейль. Как ни странно, лучшую выпивку подавали именно в таких заведениях, а не там, где собирались представители воинской касты, — тем, очевидно, было все равно, что коктейль, что автопушка — лишь бы с ног валило.

Отдавшись во власть невесёлых мыслей и вкусного пойла, Пери не сразу заметила, что кто-то уселся на табурет рядом с ней.

Некоторое время Пери вяло осознавала, что сосед её — мужчина, вероятно, пожилой, судя по лёгкому, какому-то старческому запаху. Ну и фиг с ним.

— Э-э! Да вы пьёте тот коктейль, что обычно подают воинам! — неожиданно громко произнёс мужчина.

Пери мутновато посмотрела на непрошеного собеседника.

— Я и была когда-то воином, — вяло сказала она. — Точнее, без пяти минут воином. Меня исключили за неуспеваемость. Не повезло вот.

Она уже начала чувствовать на себе действие коктейля.

— Повезло, хочешь сказать. В воинах мало человеческого. Вся эта суровость и военная муштра.

— Я бы не заходила дальше этого, приятель. Я уважаю воинов, и вам следовало бы.

— Ты — вернорожденная, а я нет.

Опьянев, Пери не обратила внимания на его усечённую манеру речи, столь обычную для вольнорожденных.

— Забавно, — внезапно сказал старик. — В этом освещении… точнее, при отсутствии оного, ты напоминаешь мне кого-то, с кем я был когда-то знаком, даже хорошо знаком, да.

— Ну и не смотрите на меня, тогда перестанет казаться, — равнодушно сказала Пери.

От коктейля незаметно для себя она сделалась неприлично язвительной.