Роман Волков - Ты, я и апокалипсис

Аллеей Памяти оказался приличного размера парк, усеянный удивительно красивыми деревьями. Осень окрасила их густую листву в оранжевый цвет и падающие листья кленов, стоявших длинными рядами вокруг дорожек парка, разлетались повсюду, застилая землю желтым покрывалом осени. Ветви деревьев были сверху донизу обвешаны ленточками. Красные, желтые, голубые, оранжевые, зеленые, синие, их было так много на каждой ветви, что казалось, они очутились в каком-то сказочном лесу. Парк пестрил удивительным многообразием красок, несмотря на то, почему был воздвигнут здесь.

На этом месте несколько лет назад была построена больница для тяжелобольных детей, которые не имели возможности вылечиться. Последствия облучения, невосприимчивость к сыворотке Хартманна, врожденные заболевания от родителей, пострадавших в ядерной бомбардировке. Первый министр лично открывал ее, разрезая красную ленточку у входа. А затем, в день открытия, в ней произошел чудовищный взрыв.

Братья Далласы, кем бы они ни были, совершили ужасное преступление. Заложив несколько зарядов по всей больнице, они надеялись, что Маккриди, решивший проведать детей в построенной на огромные деньги клинике, нарвется на них. Плазменные бомбы, которые те неизвестным образом пронесли внутрь, сдетонировали все сразу. Жуткая раскаленная плазма оплавила даже стальные каркасы здания. Металл шипел на обгорающем бетоне, как масло на сковороде. Мощность таких бомб не была переоценена. Дорогие, сложные в производстве, они разрывались быстро, ярко, эффектно и эффективно. Многие говорили, что Далласы использовали именно это оружие лишь для символизма. Попытка убить первого министра тем, что он приказал обрушить на мейконских повстанцев. Но вот их план провалился, Маккриди выжил, клиника была уничтожена, а десятки, или даже сотни детей, лечащие врачи и персонал сгорели в огне. Из тех, кто пережил взрыв немногие прожили дольше госпитализации, потому что ожоги от попадавшую на тело кипящую плазму невозможно было залечить ни одним биогелем.

На постройку парка, однако, выделили куда меньше денег, чем на саму клинику. Дорожки, выложенные на месте, где когда-то горели под стекающем от жара камнем люди, были вымощены добротно, и все вели в сердце Аллеи Памяти. Там, на площади, были воздвигнуты монолиты с именами погибших детей. Но уделить каждому из погибших по собственной гранитной табличке? Удивительная щедрость и тщательность для Атланты. Сверху центральный круг памятников напоминал циферблат, разделенный дорожками, ведущими в центр, как делениями на часах. Между ними параллельно стояли небольшие каменные «надгробия» с именами детей, а в центре воздвигли фигуру бронзового аиста, глядящего в небо и расправлявшего крылья. Сэм возмущенно заметила, что эта статуэтка в центре словно издевательство, хотя Сара и не поняла, в чем именно заключена издевка.

Руди они нашли у одной из каменных плит в сердце Аллеи. Он стоял, потирая в руках две гвоздики, вроде тех, что Сара видела в лавке флориста в паре кварталов отсюда. Цветы были пластиковые, потому как настоящие выращивать где-либо в городе было проблематично. Парень стоял к ним спиной, не замечая, или не желая замечать, подошедших позади девушек.

– Мицкевич? – удивленно сказала Сэм. – Это что, болезнь с которой она лежала тут?

– Это моя фамилия. – не оборачиваясь, холодно ответил Руди.

Сэм прыснула, в попытке сдержать смех и прикрыла рот рукой. Сара ткнула ее локтем в бок, грозно посмотрев на подругу. Сложно было предугадать действия Сэм, но в таком месте у Сары не вышло бы даже улыбнуться, а Саманту забавляла всего лишь какая-то фамилия. Она словно ребенок. Большой, злой и очень упрямый ребенок. Может это и нравилось Саре в ней, как бы нелепо и жутко не было в данной ситуации.

– Какая-то странная фамилия. – сказала Сара, подойдя ближе и глянув на памятник. Действительно, здесь, почти десять лет назад стала жертвой теракта Нина Мицкевич. Сара вспомнила рассказ Руди в трущобах, что его мать прибыла сюда из-за океана с какой-то гуманитарной миссией. Неудивительно, почему эта фамилия казалась ей такой странной, а Сэм так и вовсе заставила усмехнутся.

– Она польская. – Руди присел, положив перед каменной плиткой цветы. – Моя мать была из Польши. – теперь все было ясно, как и предполагала Сара. Она была плоха в географии в школе, но примерно представляла, где находится эта самая Польша.

– Ну так что? – обратилась к нему Саманта, оглядывая мемориал. – Ты уже принес нам пропускные карты?

Руди всем своим видом выказывал недовольство от такого резкого вопроса. Он явно не ждал, что они придут так рано и что заявятся тогда, когда он будет класть цветы к памятнику сестре. Парень поправил куртку, засовывая руки в карманы.

– Я не говорил, что принесу их сразу и сюда. – возразил он.

– Это как? – недовольно спросила Саманта.

– Ну я же сказал, – парень посмотрел на стоявшую в центре статую аиста, а затем снова глянул на Сэм. – я свяжу вас с людьми, которые разберутся со всем и доставят вам эти карточки.

– Снова влезать в разборки с бандитами. – фыркнула Сара. – Что может быть лучше?

– Не занудствуй подруга, – ухмыльнулась Сэм. – потерпи хоть немного без этого нытья и мы сможем свалить куда угодно.

– Я не собираюсь никуда сваливать, разве это не ясно?!

– Да-да, помню-помню. – закатила глаза Саманта. – Ну так что, может не будем стоять у всех на виду в центре этого кладбища? Мне тут, типа, некомфортно.

– Ладно, пошли. – вздохнул Руди, поняв, что никто из девушек не предоставит ему личного времени наедине с собой, пока он наконец не решит их проблемы. Парень пошагал, поправляя челку, под одной из уложенных мрамором дорожек.

Сара удивленно смотрела, как ветер колышет на ветвях мириады ленточек, пестривших всеми цветами радуги. Это было зрелище завораживающей красоты. Как рассказала ей Сэм, каждый год в день трагедии сюда приходят люди, развешивая ленты на ветвях, как знак памяти к погибшим. В этот день сюда пускают даже тех, кто не зарегистрирован жителем Саванны. Достаточно лишь подтвердить, что вы являетесь родственником погибшего и вас проводят прямиком к Аллее Памяти. На самом деле за такой учтивостью скрывается параноидальная осторожность местного коменданта, который приставляет охрану к посетителям Аллеи, чтобы те случайно не сбежали, оставшись нелегально жить в городе. У властей Джорджии была слишком строгая политика в этом плане, как думалось Саре. Перемещаться можно было только через заполнения прав на личные карты, бумаги, бланки и анкеты. И твои старания легко мог затоптать титан бюрократии, когда из места назначения присылали отказ в праве на выезд. Как-то раз Брэд пытался взять Сару с собой в Мейкон, навестить Саманту с матерью, когда та заболела в очередной раз. Но девочке не дали право выезда в отличие от Брэда, и тому пришлось оставить ее на попечении миссис Гвендолин. Тогда она пару дней жила с Дейзи в ее квартире, и они постоянно смотрели мультики, не вылезая с дивана гостиной. Сейчас Саре казалось, что это было так давно…