Роман Волков - Ты, я и апокалипсис

Сара понимала, что вопрос был риторическим и не ответила. Роуз же позвала их за собой и пошагала по переулку к большому зданию, огражденному воротами с охраной. Выглядело оно удивительно стерильным даже снаружи. Когда они подошли ближе, человек у ворот подошел, включая свой планшет.

– Вы к кому? – тихим голосом спросил он.

– Лили и Бен Роудсон. – ответила ему Роуз. Тот начал копаться в своем планшете, найдя там нужное имя.

– Да, вижу. – он продолжил смотреть в экран. – У нее не погашен курс лечения ребенка, мисс. А также у нее в возможных посетителях стоит лишь… – мужчина прищурился. – Роуз Роудсон. Сестра. Это вы?

– Я. – девушка обернулась на Руди и Сару. – Подождите здесь. Вас туда пустить не могут. Я расплачусь, заберу Лили и Бена и сразу же вернусь к вам.

– Ну ладно. – кивнула Сара, присаживаясь на скамейку у входа. Руди сел рядом, провожая взглядом Роуз. Журналистка прошла через пост охраны, подтвердив личность на терминале. Она последовала за мужчиной в здание, вскоре скрывшись из виду и оставив их с Руди на лавке одних.

– Здесь просто поразительно. – удивленно сказала Сара. – Этот город. Он такой… Шумный. Огромный. Это жутко и круто одновременно. Я даже не представляла его таким.

– Что здесь крутого? – вздохнул парень, глядя в сторону клиники. – Как по мне весь город – только суета и бюрократия.

– Здесь так красиво. – глянула Сара на мерцающие вывески. – Все это очень, ну, футуристично.

– Для тебя футуристично, а для тех, кто тут живет – это просто куча тупой рекламы, от которой болят глаза. Каждый день они видят этих моделей и надписи. Я думаю их тошнит от этого, знаешь.

– Может быть. Но то, что от них болят глаза – подмечено верно.

– Ага, – хмыкнул Руди. – не стоит удивляться, почему тогда все вокруг смотрят под ноги, а не наверх.

Над ними загорелась большая голографическая проекция. На ней девочка лет пяти сидела посреди земли, где полыхал огонь. Ее истерзанное платье было раскрашено в цвета флага Джорджии. Девочка прикрыла лицо руками, прячась от бушующей вокруг стихии. Внезапно ее накрыл сияющий свет и огонь потух. Откуда-то вынырнула фигура первого министра, присевшего и с приятной улыбкой, снимая перчатку, протягивающего девочке руку. Ребенок охотно поднялся, утирая слезы и взялся крохотной ладошкой за руку Маккриди. Тот поднял ее на руки, гордо встав и прижав к себе. Его взгляд был устремлен поверх, будто бы глядя вдаль. Под ногами колыхались непонятно откуда взявшиеся цветы, и вот он уже прижимал радостную девочку к себе, стоя на ромашковом поле. Позади появился герб страны, и картинка сменилась надписью: «Демократическая партия Джорджии. Поддерживая мир уже больше сорока лет.»

– Омерзительно. – покачал головой Руди.

– Эта шутка? – кивнула на голоэкран Сара.

– Использовать детей в своей пропаганде, – Руди всем своим видом выказывал недовольство. – это низко. Будто специально хотят надавить на чувство жалости, знаешь. А ведь эта девчонка наверняка даже не знала, зачем ее заставляют сидеть там, перед зеленым экраном.

– Не могу не согласится. – пожала плечами Сара.

За углом, перекрикивая даже гул толпы, послышались возгласы и топот. Толпа ребят в черных куртках бегала между людьми, что-то протягивая им и с веселой улыбкой тараторя будто заученные слова. Несколько из них, две девчушки и мальчик, глянули на сидевших на скамейке ребят и пошагали к ним гордым шагом. Все как на подбор, облаченные в кожаные куртки с нашивкой герба на рукавах, они почти маршировали к ним, вытягивая из своих висевших через плечо сумочек буклеты.

– Это еще что? – не смогла сдержать улыбки Сара.

– О, а ты никогда не встречала местный гитлерюгенд? – презрительно глянул на маршировавших к ним подростков Руди.

Ребята остановились перед ними, сияя заученными улыбками и первая девочка шагнула вперед. По виду она тут была главной, так как она казалась самой старшей.

– Жители Саванны! – она попыталась сказать это с невероятной серьезностью, но еще не сломавшийся детский голос мешал ей сделать это. – Приглашаем вас на патриотическую выставку истории, устроенную лично губернатором города по инициативе президента!

Затем сделала шаг вторая, гордо подняв голову и скрестив руки на груди. Она протараторила:

– Вас ждут патриотические фильмы и зарисовки! Голографические инсталляции реальных исторических моментов! История величия, славы и гордости народа Джорджии. История наших побед и преодоленных трудных моментов!

Последним выступил парень, нахмурившись и сделав серьезное лицо, он достал из сумки буклет, протянув его Саре.

– Надеюсь вы придёте, чтобы почтить память наших предков, гордо отдавших жизнь чтобы подавить мейконских экстремистов и поборовших внешних врагов экономически и стратегически! – он глубоко вдохнул, ожидая, что Сара примет буклет.

Девушка лишь презрительно глянула на него, непонимающе приподняв бровь. Это выглядело жутковато и смешно одновременно. То, с каким серьезным лицом и выверенными движениями дети сказали это, сомневаться не приходилось – выучивали их упорно и долго. Руди закинул ногу на ногу, скрестив руки на груди и показывая, что принимать буклет он не будет. Дети уже несколько неуверенно мялись, непонимающе переглядываясь. Их «главная» устремила взгляд своих маленьких злых глаз на Сару и девушка, натянув улыбку, кивнула, взяв буклет.

Дети тут же кивнули и, поправив свои черные кожанки понеслись дальше. Сара глянула на обложку буклета, на которой красовалась та же картинка с первым министром, что встречала ее почти каждое утро на станции монорельса. Воспоминания вызвали в ней злость и отвращение и она, глянув что дети уже нашли себе новую мишень, скомкала буклет, выкинув его в стоявшую рядом урну.

Не то, чтобы она уже возненавидела этих детей, но, когда они так яро утверждали, что гордятся мейконской резней, ее несколько задела уверенность подростков в их идеалах. Ее отец стал жертвой той бойни и последнее что он сделал – спас ее. А они, даже не задумываясь, оклеймили его экстремистом. Сара почти ничего не знала об отце и не спешила поднимать эту тему ни с Брэдом, ни с кем-либо еще. Это была ее больная точка. Мысль, на которую было наложено табу. Да и Брэд не особо любил вспоминать те времена. Вероятно, старался забыть их как страшный сон, словно Сара старается забыть их побег сюда и все, что ему сопутствовало.

Они с Руди еще несколько минут просидели молча, глядя на то, как дети штурмуют прохожих, предлагая им листовки и исторгая из себя наизусть заученные речи. Сара вздохнула, покачав головой. Этим детям не дали шанса выбрать свое к миру отношение, навязав им идеологию, которую другие могут видеть лишь как угнетение или тиранию. Сара чувствовала себя неловко, ведь она почти никогда не выбиралась дальше своего небольшого городка, довольствовалась тем, что имела и не понимала, почему многие зачастую жалуются на жизнь. Только ступив за порог, она смогла увидеть, как люди дерутся за мусор, утопая в токсичной жиже. Люди, способные убивать ради блестящего куска металла. Люди, которые подманивают птиц на кошачьи трупы, чтобы найти себе и своей семье пропитание на ужин. Все это было вокруг и каждый раз, когда она вспоминала это, ее словно разъедала изнутри гнойная язва. Как паразит эти мысли зачастую въедались в нее, не отпуская и не давая перестать вспоминать то, что она видела. А что страшнее – люди, которые там обитают, видят это не как выживание. Для них это норма жизни. Ежедневные будни. Рутина. И от этого становилось еще больше не по себе.