Андрей Левицкий - Хроники Пустоши

Хорошо, что Крючок, прежде чем вырубиться, успел рассказать о Пузыре и Рюрике. Теперь Туран знал, где искать атамана Макоту.

– Слышь, ну ты загнул! – Макота постучал кулаком по прилавку. – Сто монет за сотню фляжек – это чё за цена?

Фляжками на Мосту называли арбузы, и Пузырь был самым крупным торговцем. Ему принадлежали четверть висячих садов Моста и большой склад неподалеку от Квадрата, на него работали множество батраков и лавочников, но ради того чтобы пообщаться с дорогим гостем, он лично вышел к прилавку.

– Десять по десять, – повторял торговец, ласково щурясь, отчего глазки на заплывшем красном лице превратились в щелки. – Сто монет, такая теперь цена, добрый Макота. Одна фляжка – одна монета, десять по десять фляжек – десять по десять монет. Это хорошая цена.

– Если за одну – монета, так за сотню скидка должна быть, – отрезал Макота. – Семьдесят даю.

– Ни-ни-ни, семь по десять никак нельзя, атаман Макота! – Казалось, Пузырь сейчас расплачется от желания угодить клиенту. – Десять по десять, меньше не можем!

Макота выпятил челюсть, прикидывая, как будет лучше – врезать по круглой роже или сразу засадить торговцу пулю в лоб. Пузырь щурился, жалостливо улыбался, мял передник – и цену не опускал. Рука атамана лежала на револьвере, но он не решался вытащить оружие из кобуры. За спиной Пузыря была стена, сплетенная из высушенных арбузных стеблей. В стене имелись отверстия, много отверстий. Атаман понятия не имел, сколько стволов сейчас направлено на него и Каланчу с Морзом, которые переминались рядом. Пузырь мог поставить там одного вооруженного батрака, троих, пятерых… а может, и вовсе никого. Хотя последнее – вряд ли. Уж ради самого атамана Макоты жирняк точно позвал нескольких подручных.

– Ладно, восемьдесят, – сказал атаман, жалея, что захватил с собой так мало бойцов. – Больше не дам, и не проси.

– Ни-ни-ни, – закачал головой Пузырь, облизывая губы и причмокивая. – Мы бы рады, добрый атаман, всем сердцем, но – не можем.

– Тогда я пойду к Крысе, – решил Макота. – Ну, ползуна тебе в глотку! Чё ты губы кривишь, толстый?

– Склад доброго Крысы сгорел третьего дня, – пояснил торговец, печально улыбаясь. – Ночью вспыхнул. Может, пьяный раб поджег, а может, еще что случилось, да только загорелось разом со всех сторон – пыххх! – Он махнул пухлой рукой. – Грустно это, так грустно, жалко нам бедного Крысу. К тому же сгорела молодая наложница, которую он недавно купил в Киеве…

Макота шагнул к двери.

– Тогда к Щеке пойду.

Пузырь что-то пробормотал вслед, но атаман, не слушая больше, покинул лавку.

Стемнело, в садах над крышами зажгли лампы, но между плетеными домами лежала тьма.

– Свет давай, – велел Макота.

Каланча нес шест с промасленной ветошью на конце. Чиркнув кресалом, бандит зажег факел, поднял над головой. Впереди стоял длинный помост, на нем выстроились харьковские сендеры, приземистые, с широкими колесами для передвижения по пустыне. На краю помоста, привалившись к ограждению и зажав коленями ружье, дремал охранник.

– Скоко? – спросил Макота.

Охранник вскочил, моргая.

– Я не знаю, друг. Хозяина звать? В этом сезоне покупают мало, он уступит.

Атаман потерял мотоцикл с коляской, мотоциклетки и фургон – сендер не помешал бы, но стоил он дорого, а Макота не любил тратить деньги. Все машины в клане были либо угнанные, либо трофейные.

– Не сейчас, – решил он. – Идем к Щеке.

Миновав автолавку, Макота шагнул в дверь большой плетеной постройки… и почти сразу выскочил обратно, ругаясь на чем свет стоит.

– Чё, хозяин? – спросил Каланча.

Не глядя на него, Макота бросился прочь. Когда помост с машинами остался позади, из темноты выбрел тощий полуголый парень. Плечи его гноились: из-за кактусового сока разрезы, к которым прикладывают мамми, плохо заживают.

– Монетку подай, добрый че…

Попрошайка упал, когда атаман, не замедляя шага, ударил его в лицо. Макота спешил дальше, двое бандитов едва поспевали за ним. Огонь факела гудел на ветру.

Казалось, Пузырь и не пошевелился с тех пор, как атаман покинул лавку. Скомкав край передника, торговец стоял в той же позе и щурился, виновато улыбаясь.

– Слышь, ты чё не сказал, что Щеку завалили и все его фляжки с Моста скинули?! – заорал на торговца атаман. – Я чего время должон терять, ты опупел совсем, толстый?!

Нагнувшись над прилавком, Макота схватил Пузыря за воротник. Каланча и Морз, вошедшие следом, вытащили пистолеты. Пузырь молча улыбался, не пытаясь высвободиться. За плетеной перегородкой раздался шорох, совсем тихий, но атаман услышал – и отпустил торговца.

Улыбка покинула лицо Пузыря. Глядя в глаза Макоты, он бросил:

– Сто монет. Утром будет сто десять.

Макота провел ладонью по щеке, уколовшись жесткой щетиной. Крыса, Щека… почему одновременно? Он впился взглядом в красное лицо Пузыря. Ну конечно, вот в чем дело! Жирняк подминает под себя всю торговлю арбузами на Мосту. Собственно, уже подмял. Он, Крыса и Щека были самыми крупными продавцами, владельцами самых больших складов и воздушных грядок. Остальные – мелочь, шелупонь. Был еще Бобер, но тот пьяным свалился с Моста два сезона назад, и его съели катраны. Правда, Бобер не пил, да и катраны не забредают к границе Донной пустыни… Значит, тоже работа Пузыря. Хитрый жирный ублюдок! Макота по-новому, чуть ли не с уважением, посмотрел на торговца. Конечно, атаман и раньше знал, что слащавая улыбка обманчива, что жирняк отнюдь не прост, но такой прыти от него не ожидал.

А что, если договориться с Пузырем? Закупать фляжки оптом, а потом сбывать в центральных районах Пустоши? Водяные арбузы больше нигде не растут, только на радиоактивном иле, пропитанном отходами города, который до Погибели стоял на этом месте. Можно еще возить арбузы в Московию, организовать постоянные караваны. Когда на Мосту останется лишь один крупный торговец, за ним будет проще уследить, если попытается найти других перевозчиков…

– Так, ладно, – сказал Макота, успокоившись. – Мы с тобой еще погутарим, Пузырь. Обсудим это дело, когда я назад от Корабля поеду. – Он достал кошель и принялся отсчитывать монеты. – Но в цену входит доставка, слышь? Пусть твои люди фляжки на Квадрат притащат. И чтоб до последнего арбуза все на месте были, я лично проверю!

Когда бандиты покинули лавку, на Мосту уже кипела ночная жизнь. Мамми привлекал сюда отребье со всей Пустоши. Люди сидели на лавках у стен домов, лежали на циновках или прямо на бетоне, из окон притонов доносились музыка и хохот.

– Куда, хозяин? – спросил Каланча.

– Тебе не все едино?! – обозлился атаман. – Твое дело за мной топать и охранять! К Рюрику идем.

Квадрат находился далеко от берега. Цепочка огней, плавно изгибаясь, исчезала из виду за поворотом Моста.