Алексей Бобл - Битва героев

Выкатившись за ворота, повозка пристроилась за ползущим по мостовой сендером.

Когда подъехали к рынку, весть о том, что Владыка покинул Храм, уже разлетелась по Лужнецкому острову. Люди высыпали на набережную, загалдели, словно птицы на хозяйском дворе. Толпа ремесленников, торговцев, фермеров и старателей пошла навстречу процессии.

Вик разобрал сквозь урчание двигателей мольбы о прощении грехов. Некоторые падали на колени и начинали отбивать поклоны. Жрецы спешились, примкнув штыки к трехлинейкам, зашагали рядом с машинами.

Колонна едва двигалась. А разношерстный люд все шел навстречу, выстраивался на обочине, требуя Владыку. Всякий раз церемониально покидая Храм, Преподобный должен выйти из машины и поговорить с народом. Отпустить грехи кому соизволит, помолиться за страждущих.

Колонна проехала мыловаренную башню, к которой от огромных пышущих паром котлов тянулись толстые трубы, и встала. Когда повозку заслонил от толпы бронированный корпус сендера, Стод натянул вожжи, остановил лошадь. Гест толкнул локтем Вика в бок, тот вспомнил о своей миссии и спрыгнул на мостовую. За ним слезли Петр и Эван.

Жрецы, отгородив трехосный фургон от наседавшей толпы, построились полукругом.

Поравнявшись с сендером, Вик увидел возле кабины переговорщика Дюка. В ноздрях защипало – место неудачное для стоянки, запах от мыловарни так и шибает в нос, даже платок не спасает. А работникам каково? Щелочь в котлах, соли разные… Может, начальник стражи нарочно тут машины задержал? Вон как народ носы пальцами зажимает, отворачивается. Детишек и вовсе не видать.

Толпа начала потихоньку отступать в сторону рынка.

В задней стенке фургона открылась дверца, упала лесенка, и на ступеньках появился двойник Геста. Выставив локоть и зажав мантию пальцами, двойник прикрыл лицо.

Точно, начальник стражи не дурак. Поддельного Владыку никак не опознаешь, люди держатся подальше от мыловарни. Вик отыскал взглядом седобородого жреца, который тихо отдавал команды охране. Та действовала слаженно, чувствовалась выучка.

– Владыка! – раздалось за спиной.

Вик обернулся. К процессии от мыловарни бежал человек. Тощий, в лохмотьях, покрытых ржавыми потеками, смуглая кожа усыпана язвочками. На шее ремесленника болталась связка мыльных брикетов, опутанная проводками.

– Владыка, выслушай! Защитник наш, молю, не вели гнать!

Он пробежал мимо Вика. Седобородый отдал команду, и трое людей в желтых одеждах выдвинулись немного вперед.

Казалось, бегущий к фургону человек не замечает направленные на него штыки. На ходу он кричал:

– Владыка, не гони! Дай говорить! Выслушай!

Седобородый повернулся к двойнику, замершему на ступеньках. Тот мотнул головой.

Начальник стражи бросил:

– Отогнать.

Рослый жрец, стоявший ближе других к бегущему навстречу процессии человеку, шагнул вперед и выставил штык, но ремесленник нырнул под трехлинейку, ввинтившись между стражниками, подскочил к фургону. Грянул выстрел.

Дюк Абен сунул «контендер» в кобуру и вытащил тесак из петли на поясе. Ветер развеял облачко пороховых газов.

Вик увидел, как упал на колени ремесленник, схватившись руками за мыльные брикеты на груди.

Несколько жрецов бросились к раненому, один проткнул штыком плечо, другой пропорол щеку. Они нависли над ним, окружив со всех сторон, и тогда ладони Вика обожгло. Он вздрогнул, вспомнив, что подобные ощущения уже испытал возле Октагона. В голове, словно картинка в учебнике, вспыхнула и растаяла схема замкнувшейся электрической цепи.

Мыловар разорвал связку на шее.

Грохнул оглушительный взрыв.

Полыхнуло белым пламенем. Вика отбросило далеко от повозки, он упал, прокусив язык. Рот наполнился кровью. Вик встал на колени, качнулся и свалился лицом вниз. Кто-то потянул его за плечи, приподнял.

– Давай сюда, быстрее…

Его усадили в повозку. Стод ударил посохом по крупу лошади, обогнув стоящий впереди сендер, направил ее вдоль заболоченного русла реки. Рокот голосов позади стал тише, сквозь крики донесся стук копыт. Вик, прижимая ладони к вискам, приподнялся. По набережной навстречу мчался конный отряд башмачников.

Когда небо над горизонтом побелело, между барханами заструилось марево, а восточный ветер, всю ночь несший прохладу, потеплел. Солнце налилось желтизной, раскрасив Пустошь в привычные глазу цвета. Вскоре оно дохнет жаром так, что от зноя не будет спасенья.

Ежи вертел в руках оптическую трубу, переминаясь с протеза на ногу, иногда оглядывался на Баграта, сидящего к нему спиной. Расстелив кусок льняной скатерки, Владыка обедал. И зачем так высоко забрались? Крыша древнего храма не слишком подходящее место для трапезы и уж тем более для встречи с Чембой: того и гляди, трухлявые балки не выдержат веса перекрытий и обвалятся. Ну ладно бы купол сохранился, хоть какая-то тень, так нет же – пожар его давно порушил. Главное, солнце вон как поднялось, скоро дышать станет трудно, так нагреется воздух. Это мутанты к жаре привычные, хотя в песках и они стоянок не устраивают, а почему? Воду взять негде, и ничего тут не растет, и мутафаги не водятся, в общем, жрать нечего, жизни в Сухом море нет. Только руины древних городов среди барханов, в которые наведываются экспедиции старьевщиков, да рыжие пятна зыбучих песков.

Ежи присел, подобрался к краю крыши, ухватившись за торчащий из бетонной плиты арматурный прут, выглянул.

Голова закружилась, он едва не отпрянул, но, пересиливая себя, смотрел вниз. Вал – длинная высокая возвышенность из черной земли, местами покрытой песком. Полуразрушенный храм стоял прямо на ней, а внизу были развалины, вросшие в песок – большинство построек вокруг Черного вала погрузились в него до верхних этажей. Ежи как-то узнал в храмовом архиве, что когда-то здесь стоял город под названием Чернигов, и удивился его названию: Черный-гов. Черный – понятно, но что такое «гов»? Может, предки так называли этот чернозем, из которого состояла возвышенность?

Пройдет сезон-два, и от древнего города ничего не останется, лишь сам вал и каменные строения на нем будут служить путникам ориентиром. Умели все-таки предки строить, грамотно места выбирали. Тут явно до Погибели кордон был, причем монашеский, куда дороги с разных поселений сходились. Если б не Сухое море, которое от северных предместий Киева до самого Шацка тянется, то Ежи осмелился бы предложить Владыке заставу на валу поставить и дань взимать с караванщиков, срезавших в этом месте путь до Большой Московии. Они в последнее время совсем обнаглели, с Моста сразу в Харьков прут, в обход застав Ордена, и уже оттуда по Сухому морю к перепутью, а там – хочешь на Можайский тракт, хочешь к Ленинскому сворачивай или в Кислую долину езжай сразу… Но Баграт идею не примет, содержать такой форпост вдали от Киева слишком накладно, одно снабжение водой чего будет стоить.