Андрей Левицкий - Альбинос

Вода была затхлой, похоже, небоходы давно не обновляли спасательные запасы в корзинах. Я передал флягу Ладе, она сделала несколько глотков, заткнув горлышко пробкой, отвернулась к стенке.

На дне ящика нашлась зажигалка из винтовочной гильзы, с ее помощью я запалил фитилек спиртовки. Слабые синие отсветы заиграли на стенках корзины. В свертке оказались два куска вяленого мяса. Желудок уже сводило от голода, и я вгрызся зубами в твердый ломоть. Другой сунул Ладе, но она отпихнула мою руку и вдруг потянулась к ящику. Сжав мясо зубами, я схватил ее за кисть, так как не знал, что еще там лежит помимо баночек и бинтов. На дне могло быть оружие, я его не заметил, а девчонка о нем знает да как схватит сейчас…

Лада снова презрительно фыркнула.

– Ты что, боишься меня, Марк Сид? – спросила она, не поворачивая головы. – Я просто мазь хочу взять. Видишь, там аптечка?

Я искоса наблюдал за ней. Лоб в ссадинах, бровь рассечена, одна коса расплелась, волосы спутались. И все равно – красивая девушка. Сестра моя тоже не уродина, но у нее подбородок совсем мужской, тонкие хищные брови, впалые скулы, короче, внешность такая, что сразу понятно: эта тебе одним ударом голову отрубит и не поморщится. А у Лады лицо было мягким – полные нежные губы, округлый, совсем не решительный подбородок с ямочкой, густые брови.

Я отпустил ее руку и снова принялся за мясо.

Лада взяла одну жестянку, сняла крышку и понюхала содержимое. Зачерпнула вязкую массу и начала мазать лоб, бровь. Я смотрел на нее. Перед глазами встала рожа того мутанта, одного из братьев Верзил, который преследовал термоплан Чака. Вот он, как живой сидит прямо передо мной, держит жестяную банку и в точности как Лада мажет разбитый подбородок. Я видел даже волосы, торчащие из его ноздрей, морщинки у глаз, кустистые брови и глубокую складку между ними. Картина была настолько ясной, в цвете и подробностях, что я застыл с приоткрытым ртом. И едва не подавился мясом.

– Кусок в горло не лезет? – Лада, закрыв банку, взяла бинт.

Сглотнув, я попросил:

– Дай воды.

Передернув плечами, она протянула флягу. Я сделал несколько глотков, вытер рот и встал. Лада тоже выпрямилась.

– Ветер на юго-восток дует, – сказал я. – Нас несет дальше над ущельем.

Забинтовав кисть, Лада попыталась сделать узел, вцепившись в конец повязки зубами, но у нее ничего не вышло.

– Давай помогу, – проворчал я. Девушка покачала головой. Разозлившись, я оттолкнул ее руку и стал затягивать повязку, не обращая внимания на молчаливое сопротивление.

– Не веди себя как ребенок! Как бы ты ко мне ни относилась, мы сейчас в одной лодке, то есть в корзине.

Она прикусила губу и, когда я закончил с повязкой, отвернувшись, стала заплетать косу. Покончив с прической, закуталась в платок и снова села.

– Утром мы будем в Инкермане, и тогда тебе конец, Альбинос, – кровожадно пообещала Лада.

– Я тебя тоже люблю, – откликнулся я, глядя в сторону, куда ветер нес шары с корзиной.

– Что?! – Она вскинула голову, ноздри затрепетали, задрожало правое веко, мне показалось, что сейчас она вцепится мне в лицо. – Ты… Да как ты смеешь?!

– А что такое? – спасаясь от ветра, я присел рядом с ней на корточки. – Это просто шутка.

– В том-то и дело, что шутка! – она ударила кулаком меня в грудь. – Ты уже шутил так со мной! После тех твоих шуток погибла мать, брат оказался в плену в Херсон-Граде, а Дом Приоров уничтожили! Как же я ненавижу тебя, Альбинос! – она опустила голову и сжала ее руками.

Некоторое время мы сидели молча, потом она глухо сказала:

– У небоходов было радио. Отец успел передать сообщение, и наши дозорные будут следить за небом над ущельем. Тебе не уйти.

Я пожал плечами.

– Увидим. Откуда вообще в Инкермане взялся этот дирижабль?

– Небоходы всегда держат у нас одну свою машину. Когда она уходит с грузом чензира, на смену прилетает новая. Узнав про тебя, отец договорился, чтобы они доставили его в Редут и обратно.

Мы замолчали, погрузившись в свои мысли. Лада сидела, обхватив голову и уткнувшись лицом в колени. Ветер шевелил каштановые волосы на затылке, и выглядел он очень трогательным, беззащитным. Не сдержавшись, я положил на него ладонь, погладил. Не поднимая головы, она отбросила мою руку. Но сделала это не сразу – через несколько мгновений, будто переборов себя.

– И когда нас перехватят над Инкерманом – что ты сделаешь? – спросила она. – Опять станешь угрожать, что убьешь меня?

– Еще не придумал, – ответил я. – Если ветер не переменится… Наверное, свяжу тебя и повешу на корзине снаружи, чтобы они видели. Прокричу им, что перережу веревку, если кто-нибудь решит загарпунить эвакуатор.

Она подняла лицо, и я увидел сверкающие гневом глаза. Но помимо гнева в них было что-то еще, какое-то тщательно скрываемое – наверное, даже от нее самой – чувство. Неужели несмотря ни на что она все еще…

– Да, ты способен на это, – с горечью сказала Лада.

Я покачал головой, не спуская с нее пристального взгляда.

– Нет, я не стану ни связывать тебя, ни как-то еще использовать против гетманов. Посмотрим, как все обернется, сейчас рано об этом говорить.

– Ты врешь! – отрезала она. – Врешь, хитришь, лицемеришь, как всегда. Когда я говорила, что ты худший из худших среди всех, кто живет на горе Крым, я не врала! Это правда! И если…

– Какие сильные чувства, – перебил я. – Что я сделал тебе?

– Что? – выдохнула Лада. – Что сделал?! Ты еще спрашиваешь! Или ты забыл, как…

– Забыл.

Она задохнулась, в гневе сжимая и разжимая кулаки.

– Именно от тебя такое и надо было ждать! После всех этих зверств – забыть о них! Просто уехать и забыть, и спокойно спать по ночам…

– Не в том дело, я и правда забыл. Я пришел в себя прошлым днем, в лодке, которая плыла по Черной речке. Она свалилась в водопад, но я успел выпрыгнуть. Меня спас коротышка на дирижабле, потом еще к нему присоединилась женщина, назвавшаяся Мирой, с небольшим отрядом…

– Мира – твоя сестра! Что все это значит? О чем ты говоришь?

– Правильно, она так и сказала. Но я не помню ее. Как не помню вообще ничего. Кто я такой, как попал в ту лодку, почему за мной плыли кочевые… ничего. Даже свое имя я узнал только сейчас, от тебя. И тебя я тоже не помню, Лада Приор. Извини.

Я говорил все это, спокойно глядя ей в глаза, а в них ярость сменялась удивлением. И по мере того, как это происходило, другое чувство, которое Лада тщательно скрывала даже от самой себя, становилось все более явным.

И наконец я понял: Лада Приор все еще любит Марка Сида по прозвищу Альбинос. Любит, невзирая на все страдания, которые он ей причинил.

– Ты врешь, – прошептала она растерянно, и я пожал плечами.

– Конечно, доказать я тебе ничего не могу. Но сама подумай, зачем мне такая ложь? Наверное, я действительно был причиной смерти твоих близких. Ты мне не веришь, но я тебе верю. Из-за меня уничтожили Дом Приоров? Пусть так. Но это… это был не я. Вернее, это было в другой жизни. Я не помню вообще ничего из того, что делал тогда.