Кирилл Бенедиктов - Война за Асгард

Перед тем как скрыться с поля боя, “Предейтор” выпустил по Басманову еще две очереди — в качестве контрольного выстрела. Стрелял он по-прежнему криво, поскольку удар станне-ра обеспечил временное помутнение его примитивного разума минут на пять — более чем достаточно для скоротечного огневого контакта и слишком мало, чтобы по возвращении на базу техник, обслуживающий аппарат, обнаружил неисправность и забеспокоился. Невидимая плеть свистнула теперь слева от Басманова, на лицо его посыпались ломкие сухие травинки. В широко распахнутых глазах Влада отразилась хищная тень, промелькнувшая над костром, металлический холод, шлейфом тянувшийся за аппаратом, коснулся его губ. С неожиданным низким гулом — по-видимому, оператор включил форсаж — “Предейтор” пронесся над импровизированным лагерем и канул в наползавшую на холмы ночь. Теперь можно было бы перевести дух, собраться с мыслями и начать готовиться к встрече дорогих гостей, если бы не дурацкая птица, по-прежнему парящая в темнеющем небе.

Басманов предполагал, что оператор отстрелявшегося по нему аппарата-убийцы видит картинку, передаваемую киборгом на экраны службы воздушного мониторинга. Во всяком случае, может видеть. Согласно правилам игры, изобретенной Минотавром, Басманову в этой ситуации категорически запрещалось двигаться и вообще подавать признаки жизни. Иллюзия успешной ликвидации беглеца должна быть полной.

Но, с другой стороны, именно сейчас ему требовалась полная свобода действий. К прибытию парней из Истребительных отрядов он рассчитывал подготовить несколько сюрпризов, и лишние свидетели были здесь ни к чему. Сколько еще будет висеть над ним проклятый орел? Может быть, попробовать сбить станнером настройку имплантированного в мозг птицы компьютера ? А не вызовет ли такой сбой тревоги у тех, кто следит за ним глазами киборга?

Пока Басманов, старательно изображая труп, просчитывал варианты нейтрализации крылатого соглядатая, управлявшая действиями киборга программа перешла в латентную фазу. Обычно выполнивший свое задание орел улетал с места обнаружения добычи не сразу Но на этот раз спазмы, терзавшие его желудок, были совершенно невыносимы. Орел едва удержался от того, чтобы камнем броситься вниз на лежавшего неподвижно человека в желтом одеянии. Сколько мяса! Будь человек мертв, птица, не колеблясь, воспользовалась бы удачным стечением обстоятельств и полакомилась еще не успевшей остыть плотью, не утруждая себя долгими поисками иной пищи в опустевшей осенней степи. Но человек не был мертв, он просто затаился, подобно змее в зарослях тростника, и орел чувствовал это. Бессловесные твари во многих отношениях мудрее людей. Поэтому он не стал рисковать. Усталый взмах дрожащих от многочасового напряжения крыльев — и орел медленно поплыл на юго-восток, туда, где в предгорьях порой встречались еще нагулявшие за лето жир зайцы.

Басманов проводил его взглядом. Пока все складывалось как нельзя лучше. Гости прибудут не раньше чем через полчаса. Эти полчаса следовало провести с толком.

Он терпеливо досчитал до ста, выжидая, пока силуэт птицы сольется с волнистой линией темно-фиолетовых гор, рывком поднялся, стараясь не затоптать отпечатавшийся в траве контур своего тела, и побежал обратно, к выкопанной им накануне пещерке-убежищу.

Рюкзак-контейнер невелик по объему, но умелый диверсант всегда уложит в него все необходимое. За те два месяца, что Влад Басманов провел в автономном режиме, ему почти не приходилось пользоваться вещами, которых бы не было в рюкзаке. Вода — да, воду каждый раз приходилось искать, но без обеззараживающих и восстанавливающих таблеток, запас которых, кстати, нуждался в пополнении, он бы давно уже умер — не от жажды, так от болезней. Все остальное в рюкзаке имелось. В том числе кое-какие приспособления, которые должны были значительно облегчить ему встречу с головорезами из Истребительных отрядов

Следующие двадцать минут он сосредоточенно работал. Перед началом миссии, в Центре, он неоднократно прорабатывал эту часть операции на полигоне, оттачивая свои действия до автоматизма, и теперь это здорово помогало. К тому же рельеф местности позволял выстроить мизансцену даже лучше, чем предполагалось в их с Минотавром сценарии. Установив последнее из устройств, два месяца лежавших мертвым грузом в рюкзаке-контейнере в ожидании сегодняшнего дня, Басманов стянул с себя осточертевшее желтое рубище и принялся набивать его сухой травой, стараясь не срывать ее помногу в одном месте. Ломкие былинки больно кололи руки и норовили проткнуть ветхое одеяние в самых разных местах. Основные трудности возникли с ногами — штаны, взятые Басмановым в пещере-склепе, состояли не столько из материи, сколько из прорех, и теперь сено предательски выпирало из бедер и голеней “трупа”. Влад оторвал длинный кусок ткани от спинной части желтого халата и, разодрав его на тряпки, замаскировал наиболее откровенные дыры. Получилось неплохо — во всяком случае, издали кукла выглядела достаточно правдоподобно. Рукава халата и брючины он наскоро зашил суровыми нитками. Голову Басманов сделал, надув пузырь из металатекса — такие пузыри, раздувавшиеся при необходимости до размеров небольшого воздушного шара, использовались диверсантами в самых разнообразных ситуациях. Молекулярная структура металатекса позволяла пузырю сохранять стабильную форму вне зависимости от того, до какого объема он был надут, и обеспечивала почти абсолютную непроницаемость оболочки. Чаще всего в пузырях носили воду — в тех случаях, когда стандартной восьмисотграммовой фляги оказывалось недостаточно для перехода через засушливую местность. В этом случае наполненный водой пузырь крепился намертво присасывающимися к металатексу ремнями-“репейниками” и превращался в некое подобие побулькивающего на ходу рюкзака. Басманову приходилось использовать полезное приспособление в качестве аэростата — наполненный гелием из портативного баллончика пузырь позволял (без особого удобства, правда) перемещаться на высоте в несколько сот метров, повиснув на тех же “репейниках”, отодрать которые от металатекса можно было лишь с помощью особого раствора.

Перед тем как выдуть из крошечного, теплого на ощупь мешочка подобие человеческого черепа, Басманов запихнул в него капсулу термолюкса. Пристраивая надутый пузырь на плечи набитой травой куклы, он услышал, как она перекатывается внутри словно сухая горошина. Благословен и проклят будь прогресс, подумал Влад, воздвигнувший твердыни Прекрасного Нового Мира и давший нам в руки оружие, которое их сокрушит. Капсулы размером с ноготь мизинца достаточно, чтобы превратить в уголья целый дом. Куала-Лумпур полыхал, как огромный факел, его горделивые башни плавились в горниле чудовищного пожара, военные вертолеты сгорали, словно мотыльки в пламени свечи. Мы сделали это, имея в своем распоряжении всего три центнера термолюкса. И если бы не погибшие вместе с Хьюстонским Пророком тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей, если бы не сотни вчерашних союзников, отвернувшихся от Подполья после трагедии Куала-Лумпура, если бы не волна гнева, захлестнувшая даже те страны, где население традиционно поддерживало лозунги борьбы с Белым Возрождением… Если бы не это, Прекрасный Новый Мир давно бы превратился в пепел в очищающем огне грандиозной гекатомбы. Синтез термолюкса был несложен; в Подполье не знали недостатка в талантливых химиках. Уходя в автономный режим, Басманов взял с собой тридцать крошечных красных капсул. Одну он израсходовал по пути — выжег глубокую штольню в заброшенных талибских лабиринтах под Хайберским проходом, где хранилось некогда бактериологическое оружие и где, по рассказам последних непереселенных пуштунов, до сих пор обитали приносящие мучительную смерть духи. Вторая должна была пригодиться через несколько минут.