Юрий Киселев - Лестница бога. Ступень 5. Бегство в Эдем. Том 2

– Что за плетение ты применила? – осторожно спросил я, осматривая последствия применённого Ирумой заклинания.

– Кольцо праха, – как–то заторможено ответила девушка.

– Откуда ты знаешь это заклинание? – переспросил я, уже догадываясь о том, что мне сейчас скажет Ирума.

– Я его и не знала… Знания о принципах его плетения как–то сами собой стали появляться в моей голове… А руну Хаос, как ты уже знаешь, мне подарила богиня. Я попробовала сплести заклинание на основе только что обретённых знаний, и после нескольких попыток мне это удалось.

– Но удалось не сразу?

– Да, сначала у меня не получалось… Я же никогда ранее не создавала этот конструкт, и методы его плетения мне незнакомы. Но пока я пыталась его сплести, мне всё время казалось, будто кто–то невидимый за моей спиной внимательно наблюдает за моими попытками и подсказывает правильное решение. Я думаю… Нет, я уверена – мне помогала сама богиня!

– Да хоть сам император! – с облегчением выдал я. – Главное, что мы избавились от погони и можем продолжить движение.

Больше не задерживаясь на выручившей нас скале, мы, собрав вещи и используя для спуска верёвку, покинули гостеприимный утёс. За время спуска мы несколько раз чуть не свалились вниз – дрожащие от усталости руки отказывались держать верёвку, и, если бы не предусмотрительно сделанная страховка, продолжать путешествие стало бы уже некому.

Спустившись на землю, я тут же по щиколотку провалился в серый невесомый пепел. Заклинание, похоже, уничтожило даже верхний слой почвы, оставив после себя лишь мельчайшую пыль. Сориентировавшись по солнцу, мы, едва переставляя ноги, поплелись на запад, к едва видневшимся в сизой дымке горам, оставляя за собой висящее в воздухе серое пыльное облако, медленно сносимое в сторону лёгким ветерком. Из последних сил, развив крейсерскую скорость испуганных черепах, мы побрели прочь, стремясь как можно дальше уйти от сотворённого Ирумой кладбища, на котором упокоились десятки, если не сотни тысяч арахнидов.

На то, чтобы достигнуть неповреждённого заклинанием леса, нам понадобилось почти полчаса. Углубившись в затихшую от осознания только что случившегося катаклизма лесную чащу на пару сотен шагов, мы, даже не осмотревшись по сторонам и не убедившись в собственной безопасности, повалились на землю под одним из деревьев. Перевернувшись на бок, я, даже не доставая из рюкзака походного одеяла, свободной рукой прижал к себе обессилевшую Ируму, закрыл глаза и провалился в глубокий сон без сновидений, больше похожий на обморок. О защите никто из нас не позаботился – если бы поблизости оказался хотя бы один выживший арахнид, эта ночёвка оказалась бы последней в нашей жизни. Однако обошлось без происшествий – видимо, боги всё же существуют, и приглядывают изредка за своими поклонниками…

Проснулся я глубокой ночью от сильной жажды и столь же сильного голода. Моя глефа валялась в стороне, как и рюкзак – я даже не помнил, как я его снял. Ирума, прижавшись ко мне, спала глубоким тревожным сном, периодически вздрагивая и что–то быстро неразборчиво бормоча – видимо, ещё раз переживала во сне наш последний бой. Стараясь не разбудить девушку, я осторожно попытался встать, но даже такое простое движение оказалось мне не под силу – едва приподнявшись, я тут же рухнул обратно, на землю, от слабости в затёкших от долгого лежания на сырой земле мышцах и внезапно закружившейся головы. Вдобавок, вставая, я почувствовал сильный озноб – похоже, у меня поднялась температура. Грудь тяжело вздымалась – моему организму явно не хватало воздуха. Немного отлежавшись, я все же решился разбудить Ируму – мне с каждым мгновением становилось всё хуже и хуже.

Проснувшись, моя спутница быстро разобралась в моих проблемах и, наскоро сформировав лечебный конструкт, применила его на мне. Пока лечебное плетение действовало, девушка, узнав, что больше всего сейчас мне, несмотря на охвативший моё тело жар, хочется есть и пить, достала из рюкзака единственную нашу фляжку, разумеется, пустую – последнюю воду мы с ней выпили как раз перед боем, и сформировала над ней достаточно сложное плетение, которое, слегка вспыхнув перед моими настроившимися на магическое зрение глазами, принялось понемногу собирать, конденсируя, из окружающего пространства воду. Полезное плетение, надо бы и самому научиться такому – не всегда удаётся найти в лесу воду, а в пустыне, например, этому заклинанию вообще цены нет. Однако Ирума разочаровала меня, сказав, что конструкт потребляет слишком много энергии и эффективен лишь тогда, когда в атмосфере достаточно много влаги, что возможно лишь при положительных температурах и желательно в местности подобной той, где мы сейчас находимся. То есть в лесу. А в лесу и без магии достаточно легко найти воду. Жаль, а я уже рассчитывал на независимое автономное водоснабжение собственного организма в любой местности, где мне придётся когда-нибудь очутиться.

Наполнив флягу почти доверху, на что у моей спутницы ушло минут двадцать, она дала мне напиться, после чего, когда я вернул ей опустевшую флягу, достала наши скудные запасы мяса и накормила меня. Пока я утолял голод, Ирума опять запустила собирающий воду конструкт, наполнив флягу примерно наполовину и, не в силах терпеть, развеяла плетение и выпила собранную влагу. Утолив жажду, девушка присоединилась ко мне в деле уничтожения продовольственных запасов.

Умяв больше половины оставшегося у нас мяса, мы опять устроились на отдых под полюбившимся нам деревом, на этот раз, правда, достав из рюкзака одеяло и постелив его на землю. Меня после выпитого и съеденного потянуло в сон, да и слабость почему-то никуда не делась, поэтому Ирума, накинув на меня ещё одно лечебное плетение, легла рядом, прижавшись ко мне и положив руку на мою грудь. Кажется, она ещё и ногу на меня закинула, но это движение я уже почти не ощущал, провалившись в тяжёлый тревожный сон.

Я очнулся от забытья и открыл слипшиеся от засохшего пота глаза, когда полуденное солнце било мне прямо в лицо – густая раскидистая крона дерева, под которым я лежал, не сильно защищала от прямых лучей жаркого летнего светила. Прислушавшись к своим ощущениям, я определил, что жар немного спал, однако общее состояние моего организма оценивалось мною как крайне паршивое. Я бы даже сказал – несовместимое с дальнейшей жизнедеятельностью моего многострадального организма. Вероятно, будь я сейчас в империи и попади в ласковые руки Камэни, они прописали бы мне реанимацию. Но знаменитых на всю империю медиков я поблизости не наблюдал, поэтому на вопрос о самочувствии, заданный подошедшей ко мне Ирумой, с трудом прохрипел: