Алексей Сидоров - Буферная Зона. Охотники на монстров

– На самом деле не очень. – Я показал плечо – военный камуфляж пропитался кровью. Как только опустил кисть вниз, кровь закапала на бетонный пол гаража.

– Быстрее, надо тебя перевязать. И – зашить, – сказала Лера.

– Ты сможешь?

Лера смущенно улыбнулась:

– Я попробую.

Попытался приобнять дочь здоровой рукой:

– Ты прости меня, я правда не…

Но она отстранилась:

– Не время, пап, не сейчас…

– Хорошо, – кивнул я. – Ты права. Ты всегда права.

Лера подставила плечо, и мы вместе пошли к выходу. Автоматическая дверь гаража закрылась позади нас.

– А теперь помнишь, что надо быстро все сделать? – спросила Лера.

Кивнул – будет сложно, но я справлюсь.

Мы остановились у огромного, переливающегося красным светом шара – тот закрывал вход в одноэтажный кирпичный дом с зеленой крышей. Наш новый дом. Аномалия «разрыв» служила идеальным прикрытием – кто бы ни захотел к нам попасть, он не сунулся бы с этой стороны. А все окна и задний выход мы обшили железом, чтобы и ночью никто не проник внутрь.

«Разрыв» – аномалия достаточно фееричная в своем действии. Стоит кому-нибудь попасть в шар, как человека или мутанта раскручивало и подбрасывало вверх, на высоту около пяти метров, где очень зрелищно разрывало на части. Кровь, кишки – все проливалось сверху дождем, из-за чего мне приходилось раз в несколько месяцев мыть крышу. Хотя мутанты, которые проникали в Темногорск, уже усвоили, что к нам соваться не стоило – опасно. И тем не менее оставались люди куда опаснее здешних тварей, всегда какие-нибудь подлянки на уме. Даже у тех, кого считал друзьями.

– Ну что, готова? – спросил я.

– Это я должна у тебя спросить. – Лера даже не улыбнулась – все еще обижалась.

– Я в порядке.

– У нас всего три секунды.

– Да знаю, давай, бросай. Хочу уже лечь отдохнуть.

Дочка потянулась к наплечной сумке и достала еще одну мышь из коробки. Проблема в том, что «разрыв» действовал только на органическую ткань, то есть нельзя кинуть в нее, скажем, болт, чтобы аномалия схлопнулась на три секунды – ей мясо подавай!

Мы специально с Лерой отлавливали мышей и крыс в подвале, чтобы потом использовать для входа в дом. Чаще, конечно, возвращались через запасной выход, но он очень неудобный – лаз, в котором можно протиснуться только на корточках, выходил к колодцу. Наш путь спасения на всякий случай; надеюсь, никогда не пригодится.

– Бросаю, – предупредила Лера и кинула мышь в аномалию.

Напрягся, чтобы бежать.

Еда попала в красный шар – и исчезла, будто растворилась в нем. Но я-то знал, что это – обман зрения. Мышь снова появилась, ее закружило, словно на карусели – и подбросило вверх.

Резкий писк.

Хр-рак!

Грызуна разорвало так, что даже ошметков не осталось. Просто кровавый фонтанчик.

Но не время думать об этом – мы рванули ко входу. Есть ровно три секунды до того, как аномалия вернется на место.

На стражу дома.

Проскочив половину расстояния, я вдруг почувствовал, что нога за что-то зацепилась. Обернулся и увидел, что ботинок застрял в проволоке.

Лера дернула меня за собой. Застонал, поворачивая ногу.

– Папа, быстрее! – прошептала она.

– Я стараюсь!

Еле сдержал крик, провернув ступню, – и мы буквально упали на крыльцо.

За нашими спинами – ш-ша! – вернулась на место аномалия.

– Почти нормально добрались, – улыбнулся я.

Лера покачала головой и начала открывать дверь.

Хорошая девочка – уложила меня на диван, быстро принесла перекись водорода и йод, разрезала рукав и обработала рану.

– Надо зашивать, – вынесла она вердикт.

– Вот прям так сразу? – пошутил я.

Лера уже тащила огромную сапожную иглу и толстые нитки.

– Я бы тебе дала что-нибудь в зубы, но мне надо, чтобы ты рассказал.

– Что рассказал? – попытался приподняться я, но плечо пронзило болью.

– Из-за чего я чуть не погибла.

– Я не… – начал я, но тут Лера вонзила иглу. Ух, еклмн!

– Говори, а то пришью этот лоскут прямо к ребрам, – сказала дочка.

– Э-э! – Поглядел на нее – лицо слишком уж серьезное. – А по ушам?

– Да пошутила я, – улыбнулась она, но не слишком-то добродушно.

– Я так и понял, – хмыкнул я. – Но вообще да, ты права. Я должен быть честен, я обещал твоей маме. Обещал Ане, что больше не буду тебе врать – и опять…

– Опять соврал.

– Не то чтобы соврал…

– Насчет Круела?

– Ага, демона.

– Он не демон, пап. Хоть он и производит впечатление сверхъестественной сущности, это всего лишь мутант. Так радиация на него подействовала, раньше он был обычным человеком – ты же знаешь.

– Военные, – простонал я. Это все их эксперименты в центре Зоны, это они привели к тому, что на свет родилась тварь, которая не похожа ни на одно известное науке живое существо.

– Ну и? Зачем тебе его кровь?

– А если не отвечу, что, проткнешь мне глаз?

Казалось, что я здорово пошутил. Но Лера смотрела очень уж сурово, да еще и в руках поблескивала игла – я аж сглотнул.

– Хорошо-хорошо, я же обещал правду, так что слушай. Да, мне нужна кровь де… ну, этой твари. Из-за того, что монстр остался в единственном экземпляре, его кровь очень ценна. Ее можно продать.

– Па-а-ап! – растянула Лера.

– Ну, хорошо-хорошо, не только поэтому. Просто у этой крови… у нее есть одно ценное свойство.

– Какое свойство?

Можно ли доверить Лере правду, вдруг она откажется помогать? Вдруг вообще отвернется от меня?

– Мы можем вернуть маму, малыш, правда, можем.

Лера открыла рот, потом закрыла. Медленно села на край дивана.

– Это невозможно, она же…

– Она умерла, да, я знаю, но послушай. Кровь этой твари… она может оживлять. Она может…

– А вдруг это будет уже не мама ?

Вопрос застал врасплох – ответа на него у меня не было.

Объяснить ребенку, как можно оживить мать, не самое просто занятие, поэтому под конец разговора – и перевязки, конечно, тоже – я обессилел. Веки слипались, жутко хотелось спать.

Но Лера была непреклонна:

– Пап, пообещай мне! – попросила она.

– Что, дорогая?

Дочка убрала иголку и нитки в коробку, поставила ее на стол.

– Что ты никогда не станешь пытаться это сделать.

– Но почему? Почему, родная? Я так по ней скучаю…

– Я знаю. – Лера обняла меня, прижалась всем телом. – И ты знаешь, я тебя прощаю за то, что ты сделал. Там, на кладбище.

– Я виноват, правда. Виноват. Я не хотел.

– Правда в том, что ты хотел. Ты знал, что делаешь. Но я тебя прощаю – ты просто скучаешь по маме.

– Очень! Она мне снится, каждую ночь снится. Она меня зовет…

– Пап-а! Почему ты об этом не говорил?

– Я не мог, да и у нас…

– Что у нас?

– Работа, раскисать нельзя.

– Работа, работа… Мы же здесь, в Темногорске, не за этим остались, так ведь, папа?