Дмитрий Сиянов - Измененный третьей серии

Рона от такого зрелища стошнило, да и меня тогда, подозреваю, от дела рук своих не вырвало только благодаря тому, что функции очистки в изменённом теле включаются по несколько иным алгоритмам. Короче говоря, приятелями мы с сержантом Роном не стали – да и какая уж тут дружба, когда он меня боится так, что хоть коленки от страха и не трясутся, но к этому близко.

– Э-э-э… Искандер, ты это, извини, что так… – Видно было, что Рону и правда неудобно за этот инцидент.

– Да ладно, – махнул я рукой. Злость уже отпустила, да и не вымещать же теперь на всех злобу из-за одного недоумка. – Проехали.

– Чего? А… ну да. А, это, Искандер. Насчёт рапорта… обязательно?

– Тебе тоже влетит?

– Конечно, – вздохнул Рон и попытался почесать латной перчаткой закованный в панцирь загривок, потом сплюнул и продолжил. – Премии лишат, может, и взысканье наложат…

– Тогда забей на рапорт.

– Чего?

– Не надо, говорю, рапорт. Обойдусь.

– Ага. Спасибо, Искандер, а я этому… я его…

– Ага, научишь родину любить, – усмехнулся я.

– Чего?.. А, ну да! – улыбнулся Рон.

– Ну давай, привет семье!

На посту у входа в здание корпорации «Инсауро» меня встретил измененный, лицо смутно знакомое, что не удивительно – нас не так много, но имени его я не знаю, что тоже не удивительно – большинство не слишком общительные ребята, и странноватых персонажей среди наших, мягко говоря, много. Он поприветствовал меня кивком – видимо, тоже узнал, я ответил ему тем же и пошел в свою комнату спать.

В здании корпорации, точнее, комплексе зданий, было что-то вроде гостиницы или казармы. Сотрудники могли жить там абсолютно бесплатно, чем я и пользовался – жил в смысле. Ведь пока я не рассчитаюсь с долгом перед этой самой «Инсауро», я нахожусь у них на службе, на постоянном, так сказать, контракте, что, в общем-то, меня устраивает. Работа – не бей лежачего: постоять раз в неделю на одном из постов, сотрудничать со стражей, когда в этом возникает необходимость (у стражи возникает, разумеется), выполнять контракты – задания корпорации. За них, кстати, и не состоящие на службе у «Инсауро» изменённые (бывают и такие) частенько охотно берутся – платит корпорация за них неплохо.

А вот за службу платят гроши – мне бы лет тридцать пришлось служить, чтобы расплатиться с долгом. К счастью, за задания я получаю отдельную плату, такую же, как и «вольные» измененные, с той лишь разницей, что они могут задание и не брать, а я должен выполнять все предложенные мне поручения. Словом, я собственность корпорации (пока долг не выплачу), я работаю на корпорацию, я живу в корпорации, я продукт корпорации. Корпорация – наше всё! Тьфу! Мать её…

Дзынь! Я с трудом парирую летящий мне в лицо клинок, и тут же вынужден уворачиваться от колющего удара в корпус. Подныриваю под рубящий удар сбоку, а в следующее мгновение мне приходится уходить в кувырок, чтобы спастись от рубящего сверху. Сильно отталкиваюсь всеми четырьмя вверх и в сторону, вскакиваю.

– Ты бегать будешь от меня или драться?! – выкрикивает мой соперник.

Бью внешней стороной наруча по баклеру, закреплённому на левом бедре, – теперь он намертво прикреплён электромагнитным замком к левому наручу и никуда оттуда не денется, пока я не отдам мысленную команду, и левая ладонь остаётся свободной – удобно. Это моё собственное изобретение, моя гордость, можно сказать! Не электромагнитный замок, конечно, – такие замки у меня на бедре для походной переноски баклера и ещё два на спине – для меча и арбалета. А вот цеплять баклер в бою таким образом, а не держать в руке, до меня почему-то никто не додумался.

Если быть точным, на моём левом запястье сейчас закреплён не баклер, а маленький щит. Но вот почему-то втельмешилось мне в голову, что это именно баклер, и всё тут! Может, я просто привык к тому, что щит – это такая конструкция из окованных железом досок, за которой можно спрятать тушку от вражеских посягательств – от стрел, например. А баклер – это такой маленький цельнометаллический щит, предназначенный для блокирования атак в ближнем бою, его ещё называют «кулачным щитом», потому как у него одна рукоять с обратной стороны, которую и держат в кулаке. А вот от стрел за ним не сильно-то спрячешься – слишком маленький, мой всё же побольше размером – за ним при большом желании почти всё туловище спрятать можно, правда, это хорошо скрутиться надо. Но так как мой щит цельнометаллический и маленький, значит, баклер – всё просто!

– Ты уснул, боец?! – Окрик инструктора вернул меня к реальности. Я поднял оружие, встал в стойку.

– Халтурщик! – прокомментировал он появление щита на моей руке. Однако бой не остановил, а вместо этого атаковал резким уколом в лицо, затем подшагнул ближе и провёл рубящий в нижнюю часть корпуса. Всё это он проделал так, словно это было одним движением!

Я отпрянул от первого выпада, закрылся баклером от второго и попытался контратаковать. Мой колющий в грудь был парирован таким небрежным движением, словно инструктор отгонял назойливую муху, и тут же мне пришлось прятаться за баклер от такого же удара. А потом на меня обрушился целый град ударов: рубящий в ногу, в голову, в корпус, колющий в бедро, в лицо…

Я пятился и блокировал удары. Какие там контратаки: я и с обороной еле справляюсь. Гоняет меня, как пацана! Невзирая на то, что я схитрил – всё же щит был серьёзным преимуществом в бою, – Норман теснил меня в угол тренировочной площадки, а там я лишусь пространства для манёвра и неизбежно проиграю схватку.

Ничего страшного, конечно, если бы бой вёлся тренировочным оружием, но как только я закончил стандартную боевую подготовку, которую проходят все изменённые, Норман заявил, что, дескать, нужно привыкать к боевому оружию, а не к его муляжам, и вообще сражаться надо, зная, что за неудачу придётся поплатиться кровью, а не шлепками и подзатыльниками, и вообще нехрен! Если с остальными аргументами можно было бы поспорить, то вот «нехрен» – аргумент железобетонный! Если Норман сказал «нехрен», это значит, что никаких возражений по этой теме он не воспримет, а просто сделает вид, что ничего не услышал. Нехрен!

В общем, бой шёл на настоящем боевом оружии, и проигрыш грозил мне не только ударом по самолюбию, но и травмами различной степени тяжести. Скорее всего, лёгкими, конечно, но может и серьёзно прилететь – бьёт Норман, не жалея сил. Убить – не убьёт, но это результат не его милосердия, а моей живучести: даже рубящий удар по шее, которым можно перерубить не слишком толстое бревно, меня не убьёт. Мой позвоночник, как, впрочем, и остальные кости, укреплён какими-то хитрыми полимерными составами, плюс по позвоночнику же идёт целый пучок весьма прочных нитей-проводов, соединяющих микрокомпьютер, установленный в моей черепушке, с периферией моего не совсем уже человеческого тела. Полимерными составами укреплены также мышцы и сухожилия, но не такими прочными, как кости – им нужна большая подвижность, так что они у меня гораздо уязвимее, так мне объяснили.