Александр Емельянов - Первая империя. Книга 13. Паладин Веры: Долгий путь до Аландона. Том 3

– Спокойно, Брат! Я рядом по прямому приказу Государя-императора! С недавних времен, Я – твой Тайный ангел-хранитель! Ты слишком стал дорог не только казакам, безмерно любящим тебя суровым мужам! Но и России – матери и похоже, всему Миру, друг мой!? Уж слишком многого вокруг тебя деется! – и положив успокоенную руку Матвея, через силу уложил того, поправил одеяло и прошептал на ухо – А Марфа Пантелеевна даром, что станичная травница! Учухала твое состояние через половину земного шара!? Сильна твоя ведунья любимая, нечего сказать – сильна без меры! Отправь ей сообщение, мол здоров, скоро поправлюсь и отбуду домой!…– пофантазировать ему не дал сам Матвей – Размечтался, Старый хрен! Хочешь без меня Лондон приступом взять? Фигу! – и он стеная, с трудом вытащил из-под одеяла кулак и сложив фигу, вытянул её к физии Михалыча…

– Не, ну вы посмотрите на этого раздолбая! Не успел к смерти на свиданку сбегать, а туда же, побратиму фигу кажет! – и Михалыч облегченно расхохотался, стукая ладонями по коленке!

– Матвей Пантелеевич, вам телеграммы из Питера и дома… – проворчал адъютант и сунул в руки Михалыча два листка бумаги…

– Ого, от Государя! – и трепеща, он вскрыл листок, сложенный конвертом с оттиском гербовой печати императора!

– Ну что там? – забывшись, протянул Михалыч…– Матвей хмыкнул и кинул на него уничижающий взгляд…– Ишь, черт любопытный! Ничего особого, интересуется тяжестью ранения? И сетует, что сорвался я с обещания подать ему Англию на блюдечке…Ха, хитрец!…

– А во второй? – опять не утерпел Михалыч… – Не борзей, друг мой сердешный! Это личное, так что закрой дверь с той стороны, ну давай…Михалыч! Оставь меня ради всего святого!…

Его неудержимо тянуло к тем скупым строчкам из родного дома, что всколыхнули все в нем! И горючие слезы неудержимо стали просачиваться на его лицо…И он понял, что его тяготило все эти последние полгода – дом! Жена с любимыми детками…Родители…Его станица! Все, в чем он оставил хоть крохотную частичку своей многострадальной души…Англия…Проклятая богом страна! Только она стояла между ним и его домом…

– Ну все, Ллойд Джордж! Теперь тебе хана! Урядник! Форму мне! Я возвращаюсь в войска! – и он отчетливо понял, что теперь его ничему не остановить!

Он все сметет со своего пути к родному дому, обогнув по сути, весь земной шар! И эта война – последняя!

– Ты что такое удумал, варнак? – в палату ворвался Михалыч. растопырив руки и испуганно вытарашив глаза, став похожим на рака…

– А ты попробуй меня теперь остановить! Я теперь сильнее любого мифического великана, Михалыч! – и в подтверждение своих слов схватил железный стул, стоявший возле стола и крякнув, согнул в дугу его металлическую ножку!

Глаза Михалыча полезли на лоб! А главврач безмолвно стоял на пороге, его пенсне упало и теперь мерно качалось на плече…выпав из удивленно выпученного глаза! На его глазах, человек только что получивший контузию средней тяжести, обремененной более ранними травмами по определению не может вот так…просто сгибать в дугу сантиметровой толщины железо, лишь слегка крякнув?! Это же что, контузия прошла в неполный час после самого ранения? Не может быть! Но он – вот он на расстоянии вытянутой руки…

– Постойте-ка батенька! Вы куда это намылились? Да мне император потом в Акатуевские свинцовые рудники сошлет! У вас ранение… – но был оборван самым бесцеремонным образом – Спокойно, Док! Я здоров, как бык! – и он дал себя осмотреть и замерить сердцебиение и кровяное давление!

Бух-бух-бух! Сердце раненого пациента бухало с сосредоточением тягового дизеля Катерпиллера! И нет ни малейшего намека на сбой сердечного ритма, что крайне обязательно при контузии даже в самой малой доле? А кровяное давление – 129/67/73? Доктор даже помотал головой, словно отгоняя видение – пациент при нем – здоров, как бык!

– Правильно Док, на мне пахать надо?! – с усмешкой в глазах спросил Матвей, закатывая обратно рукав гимнастерки, тем временем ординарец притаранил френч и Матвей накинул его, словно в седло Гнедка взлетел!

Френч сидел на нем, как влитой! И каждый мускул его прокачанного годами войны тела, играл ими, перекатывая под кожей костюма воина, вызывая невольный вздох восхищения как доктора и его многочисленных санитарок-сиделок, заглянувших в отделение полевой хирургии, даже сам Михалыч на время попал под мощнейший обстрел колоссальной харизмой, что перла буквально из-под каждой складочки его френча…

А ведь его стачала сама Марфа-искусстница, что буквально обожает каждый сантиметр кожи любимого супруга! Вот уж воистину – магия Любви! И потому Матвей всегда и всюду в нем, даже иногда и на приеме у императора, мотивируя, что воину не пристало раздеваться в пух и прах, обвешиваясь металлическими бякушками, чем неоднократно вызывал приступы неудержимого смеха государя-императора!

А Михалыч, глядя на него, сторожко смахнул слезинку облегчения в уголке глаза – Брат, ты будешь жить вечно! Зуб даю…С такой волшебницей, как твоя жена – это просто, как чих! Кроме того, кого не попадя не называют – Сын Маниту! Верховного Бога индейцев Всей Америки!? И пусть вера у нас и разнится, но в принципе, Бог всегда един! Это даже они признают, так что их Маниту – это наш Христос!? А кто есть Ты? Матвей…сын божий и человечий?! – и тут Михалыча, словно молния, пронзил ответ – Дак ведь ты уже есть сын божий? Значит…образ твоего Предка по факту…есть САМ БОГ? Нихренасе?…

От убойности аргументов в теории Михалыча о непростом происхождении Матвея, он упал на стул, который только и успел сбалансироваться на трех ногах, иначе он бы грохнулся на пол…Лицо Побратима побелело, губы пересохли…

Он увидел, что лик его друга незаметно так изменился, что ли? Как там, в лагере военнопленных, под Анкориджом? Но тут, как и там, подтверждая божественность Провидения в отношении его Матвея…– ударил такой Апокалиптической силы гром и за окном сверканула просто огромная молния, ударившая в высохшее дерево за окном госпитальной палаты! Ослепив всех присутствовавших на этой не побоюсь этого слова, божественной сцене, что люди неистово божились, а сам Матвей еще не понимая, почему люди вокруг него становятся на колени, только недоуменно оглядывался…Пока не увидел себя в отражении оконного стекла! Боги! На нем, на его голове, нимбом Святого сияла начищенным золотом ТА САМАЯ корона Правителя Аляски! Сиречь Аландона…

И губы убеленного сединами побратима – казака прошептали – Славься в веках, Матвей – православный Воин, Хранитель и Защитник Земли!

И смиренно склонил голову перед недоуменным взглядом друга…А люди, даже не понимая, что они говорят, горным эхом повторили слово в слово, сказанное Михалычем – Славься в веках, Матвей – православный Воин, Хранитель и Защитник Земли!…