Алексей Живой - Империя: Спартанец

— Тогда молись, чтобы тебе не выпало бороться со мной, — заявил Тарас, вставая, — а не то я оторву тебе ту руку, которую едва не отрубил.

Деметрий побагровел, готовый броситься на обидчика. Но тут раздалась команда Элоя, и все встали из-за стола, чтобы построиться в колонну для выхода. Пора было выступать в Спарту, до которой еще было шагать почти полдня.

Дорога выпала на самое пекло, но зато к вечеру, когда три агелы, ведомые своими надзирателями-командирами, приблизились к городу, жара уже спала. Выступать должны были лишь некоторые из них, но прибыть на праздник все должны были обязательно, и молодежь до пятнадцати лет тоже. На сей раз дорога не была пустынна. Множество народа отовсюду стекалось на праздник, который, судя по всему, спартанцы очень любили и уважали. Молодых парней, проходящих мимо стройными рядами, все они приветствовали взмахом руки и пожеланием побед. Глядя на все это, Тарас постепенно воодушевился. Его охватил вдруг такой задор, что он решил выиграть все соревнования во что бы то ни стало.

Едва они миновали поворот к его имению, от которого до самой столицы оставалось действительно недалеко, — уже виднелись крайние дома, — Элой приказал всем остановиться и раздеться. Надзиратели собрали все гиматии. И дальше отряд двинулся в обнаженном виде. Даже набедренные повязки было приказано сдать.

Когда обнаженные эфебы приблизились к городу и вошли в него по одной из дорог, им уже приходилось пробираться среди плотной толпы, которая ликовала, приветствуя их. В толпе в основном были мужчины, но попадались и спартанки, и очень даже молоденькие. Одетые, надо сказать, весьма заманчиво. Их коротенькие хитончики и отсутствие всего остального сразу начало будоражить Тараса, мешая сосредоточиться. Девушки тоже кричали что-то им вслед и махали руками, словно провожали парней не на спортивные состязания, а гладиаторов на смертный бой. Но с радостью, как всегда поступали здесь в таких случаях.

Между тем шествовать по улицам в толпе голых парней Тарасу было не очень приятно. «Просто гей-парад какой-то,» — думал он, осторожно переставляя ноги по каменным плитам. Ему, конечно, было не холодно, но как-то неуютно под взглядами толпы, особенно бородатых мужиков, которые беззастенчиво разглядывали его и остальных молодых эфебов. Хорошо еще, что он шел средним в шеренге из трех человек, между Эгором и Архелоном.

Несмотря на непривычную ситуацию, в которой он оказался, Тарас успевал глазеть не только на девушек, но и рассматривать дома, мимо которых они проходили. Архитектура здесь, конечно, была мрачноватая, большинство домов на окраине имели либо плоскую крышу и едва вылезали из земли, либо напоминали его островерхую усадьбу из «бетона», перемешанного с камнями. Вокруг них, никого не стесняясь, бродили козы и свиньи, как в обычной деревне. Иногда, правда, на глаза попадались и довольно опрятные здания, выстроенные целиком из камня. Хорошо еще, что центральные улицы были мощеные.

А когда отряд обнаженных эфебов приблизился к центру города, Тарас увидел наконец и то, что он привык считать греческой архитектурой: многочисленные белые колонны, портики и галереи, расползавшиеся во все стороны от широкой площади, окруженной толпой народа. Чуть вдали, за взбудораженными людьми, Тарас заметил каменные скамьи, стоящие полукругом на склоне холма и разбитые на секции. Между ними уже бродили люди в белых гиматиях, занимая свободные места. В центре трибун находилось несколько лож, и все они были еще пусты. Увиденное до боли напомнило бывшему спецназовцу родной спортивно-концертный комплекс, только на открытом воздухе. Видимо, это место и называлось Хором, о котором говорил надзиратель.

— Это что за здание? — толкнул он в бок Эгора, указав на крытую галерею со множеством колонн, спускавшуюся вдоль дороги с холма, когда их отряд вошел на площадь и стал продвигаться ко входу на стадион.

— Ты что, забыл, Гисандр, это же Скиас, [41] Тенистая ( греч. ). — ответил тот, — галерея, где собираются старейшины. Говорят, ее построил Феодор из Самоса. Это тот, который прославился тем, что первый из греков изобрел способ плавить металл и лить из него статуи. Там же висит кифара Тимофея из Милета, прибитая к стене.

— Зачем? — не понял Тарас. — Я думал, мы любим музыку и уважаем кифаредов. Столько ведь тренируемся.

— Это так, — кивнул Эгор, — но больше мы уважаем традиции. А он их нарушил: этот Тимофей настолько хотел сладкозвучия, что к семи прежним струнам добавил еще несколько новых. За это мудрые эфоры его наказали. Отобрали инструмент и прибили к стене в назидание другим нечестивцам. Нельзя нарушать традиции.

«Да уж, — замолчал Тарас, — эти традиции нарушать — себе дороже. Лучше вообще не ходить в музыканты. Бедняга».

Повернув голову в другую сторону, Тарас увидел круглое здание, часть которого была украшена колоннами, сквозь них во дворе виднелись статуи: здорового мужика с молнией в руке и молодой женщины в боевом облачении. «Мужик, вероятно Зевс, — прикидывал Тарас, рассматривая детали, пока их агела продолжала пробираться сквозь толпу, расступавшуюся перед ними, — а вот что за богиня с ним?»

— Это храм Зевса? — рискнул предположить находчивый спецназовец, указав на круглое здание.

— Да, — кивнул Эгор, обернувшись на вопрос, который Тарас задал еле слышно, боясь, что его засмеют остальные, — Зевса и Афродиты Олимпийских.

— А это Аполлон? — уже с уверенностью заявил Тарас, указав на группу из трех огромных статуй, возвышавшихся в самом центре Хороса, перед входом на стадион. Это были каменные статуи двух женщин, одна из которых держала в руке лук, и мужчины с кифарой.

— Конечно, — усмехнулся Эгор такому странному вопросу, — тебе ли не знать, Гисандр. Это статуи Аполлона-Пифея, Артемиды и Латоны.

— Да я так, — отмахнулся Тарас, чтобы избежать расспросов, а то кое-то из впереди идущих уже стал оборачиваться и посматривать на него с недоумением, — давно здесь не появлялся.

Наконец, пройдя сквозь толпу мужчин и женщин, которых здесь тоже было немало, агелы вошли на стадион под звуки кифар. Прямо у входа стояли несколько кифаредов, чествовавших всех эфебов, организованно входивших на стадион. А их здесь было множество. Вдоль беговой дорожки, лицом к трибунам, выстроились уже несколько тысяч обнаженных мальчиков. Разбитые на агелы, они занимали добрую треть стадиона.

«Ни черта себе посещаемость, — удивился Тарас, — да мы еще и опоздали».

Проникнув за ворота, у которых дежурили несколько десятков воинов в полном облачении, направлявших толпу на трибуны через специальные входы, — «знакомая ситуация», машинально отметил Тарас, — спартанцы оказались внутри и вскоре заняли свое место на беговой дорожке, обернувшись в сторону трибун, как и все.