Алексей Живой - Империя: Спартанец

«Кажется, теперь я точно знаю, какой на дворе год. Не долго осталось жить царю Леониду», — поймал себя на мысли Тарас, но, услышав о празднике, даже возмутился.

— Интересно, — сказал он, поднимая отцовский меч и пробуя его на вес: меч слушался идеально, — враг у ворот, а мы, вместо того чтобы биться, будем ждать, пока закончатся празднества.

— Таковы наши обычаи, — насупился геронт, которому, похоже, самому не очень нравилась эта официальная отговорка, — ведь праздники в честь Аполлона Карнейского священны. Так совместно решили апелла, герусия и сами цари.

— И царь Леонид? — не сдержал удивления Тарас, снимая шлем, также идеально сидевший на голове, как и панцирь на теле.

— Он больше других ратовал за немедленный поход, — нехотя сообщил седовласый геронт, — но решение принимается сообща. И его ты уже знаешь.

— Да, — кивнул Тарас, вешая шлем на гвоздь, — знаю: отпраздновать Карнеи.

— Мы не одни медлим с отправкой войск, — попытался оправдаться Поликарх, сам в прошлом хороший воин, услышав в словах сына укор, — вся Греция ждет окончания Олимпийских игр. [69] На 19 сентября 480 года до н. э. выпал последний день 75-й Олимпиады.

— Понятно, — кивнул Тарас, хорошо знакомый по прошлой жизни с тем, что произойдет дальше, — значит, пока вся Греция празднует, царь Леонид отправится туда один с небольшим отрядом, чтобы задержать персов до подхода основных сил. Но как он сможет сделать это с таким малым отрядом? Ведь персов многие тысячи.

— Так решили спартанцы, — ответил геронт, — Фермопилы — лучшее место для обороны. Там можно долго сдерживать врага.

«Бедняга Леонид, — подумал Тарас, кивнув на слова отца, — отправят его на бойню ради соблюдения политических интересов, где он и сложит свою царскую голову. Без вариантов. Хорошо хоть мне в этом избиении не придется участвовать».

— Чуть раньше или чуть позже, — закончил свою мысль Поликарх туманным изречением, — но день битвы с персами придет обязательно. И ни нас, ни афинян он не минует, ведь десять лет назад мы казнили персидских послов. А варвары этого не забывают.

— Я понял, отец, — кивнул Тарас, убедившись, что участь Леонида решена, — только разреши мне немедленно отправиться в усадьбу к Елене и сыну, а не участвовать в этих празднествах.

Геронт молча кивнул, и вскоре Тарас уже шагал мимо веселившейся столицы в сопровождении своего оруженосца, который нес за спиной подаренные Поликархом доспехи.

Однако, не успев прибыть к себе в усадьбу, Тарас был вынужден снова отправиться обратно в Спарту. В имении его ждал гонец от царя Леонида с приказом немедленно явиться к нему в дом в полном вооружении. Прочитав лаконичную надпись, нацарапанную на медной табличке, Тарас не смог сдержать неприятный холодок, пробежавший по его спине. Эта табличка означала только одно — его берут в состав элитного отряда «всадников», состоящего из трехсот человек. Гвардию, повсюду сопровождавшую царя. Для рядового спартанца это была большая честь и большой шаг в карьере военного. «Всадники», несмотря на название, не имели никакого отношения к коннице. Просто это название сохранилось еще с незапамятных времен, когда отряд всадников сражался вместе с царем. Это элитное подразделение состояло из наиболее отличившихся бойцов и действовало в основном внутри страны, выполняя особые поручения царя.

И вот теперь эта гвардия должна была немедленно куда-то выступить. После того, что сообщил Тарасу геронт, догадаться куда, было несложно. И чем все это закончится, тоже. Однако ослушаться приказа он не мог. Тарас был уже не тот боец «Тайфуна», волею судьбы занесенный сюда из будущего. Он уже привык к местной суровой реальности и даже свое настоящее имя вспоминал не часто. Не боец спецназа «Тайфун», а спартанец Гисандр надевал сейчас доспехи своего прославленного отца Поликарха, чтобы уйти на последнюю битву во имя своей новой родины.

Елена, видевшая его молчаливые сборы, все поняла. Когда он уже стоял в дверях в сопровождении Этокла, держа в руках шлем с красным гребнем, она взяла из деревянной кроватки сына и вынесла его на улицу, чтобы Тарас мог проститься с ним. Тарас поцеловал сморщенное личико младенца, взиравшего на него своими глазами-бусинками с таким серьезным видом, словно все понимал. Полюбовался на него несколько секунд, потом обнял жену и, собрав волю в кулак, спокойно произнес:

— Мне пора. Царь ждет меня в Спарте.

— Возвращайся, — ответила Елена, прижимая к груди ребенка, — со щитом или на щите.

Тарас не знал, предчувствует ли царь Леонид свою участь, но в свой отряд он собрал только тех воинов, кто уже имел как минимум одного сына. Кроме опытных бойцов и новоиспеченного проксена, в этот отряд попали еще несколько его старых знакомых, отличившихся за два прошедших года в сражениях с аргивцами.

Протолкавшись сквозь скопление веселого народа у Хороса, Тарас с трудом разыскал в южной части города небольшое поле, к которому примыкал дом царя Леонида — лишь немногим больше его собственного дома и отличавшийся разве что фамильным склепом, где царю было позволено хоронить своих родственников и где предстояло покоиться самому.

Рядом с домом уже находилось множество бойцов, прибывших со своими оруженосцами. А когда, услышав приказ, они построились, Тарас с радостью разглядел среди трехсот отборных воинов, собранных со всей страны в личную гвардию царя, Эгора и Архелона. А также Креонта. Все они прибыли сюда из Пелланы, заранее не договариваясь с Тарасом и не встретившись с ним в пути. Своего «друга» Деметрия он здесь не увидел.

«Вот локти-то кусать потом будет, — не сдержал кислой улыбки Тарас, который еще не смирился со своей судьбой, — не повезло парню погибнуть за Лакедемон в такой прекрасной компании. Зато жив останется. Тоже не плохо. А голову сложить еще успеет. В Спарте для этого масса возможностей».

Стоя среди лучших воинов страны, Тарас мог гордиться своей судьбой. Любой спартанец с удовольствием поменялся бы с ним местами. А если бы знал заранее, что их ждет, то просто рвался бы в ряды этого обреченного на славную смерть войска. И тем не менее Тарас осмелился подумать: «А вдруг что-нибудь случится и мы не погибнем? Ну вдруг. Ведь попал же я сюда наперекор всякой логике. Может быть, и у Фермопил все иначе выйдет. Например, победим мы персов. Варианты же разные бывают».

Впрочем, пока все происходило точно по учебнику истории. И погруженный в грустные мысли о том, как тремя сотнями истребить все войско Ксеркса, Тарас не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. «Эх, нам бы хоть какую-нибудь пушечку туда или пулемет, — мечтал он, стоя в строю, — или, на худой конец, реактивную катапульту. Так ведь нет же ничего и в помине. Не придумали пока». [70] Торсионные орудия (катапульты, баллисты) изобретены около 350–300 гг. до н. э. Гастрафет (предтеча арбалета) появился в Сиракузах около 400 года до н. э.