Комбат Найтов - Королевская кобра

Шесть дней ожидали прибытия катеров, за это время мой подопечный успел лишиться половины жалованья, его «подрезали» на местном рынке, вытащив из кармана часть денег. Затем он меня еще раз удивил: стояла зима, Азовское море замерзло, в его командировочном удостоверении срок возвращения был указан: не позднее 25 апреля 1942 года. Но он запретил выгружать катера с платформ, соединил все платформы на станции Хейбат, получил боеприпасы к имевшимся на всех кораблях крупнокалиберным пулеметам, прицепил две теплушки спереди и сзади к четырем платформам, погрузил туда свою команду и выписал требование на следование в порт Новороссийск. По прибытию чуть не утопили катер из Сосновки, он оказался негерметичен, его разбирали на заводе до «нуля», а потом быстренько собрали, плюхнули на платформу и отправили на действующий флот. В отместку его сняли с выбранного им «Комсомольца», 123-й серии, и приказали принять «утопленника», такой же катер, которым он командовал на Балтике. Десять дней и ночей он и краснофлотцы конопатили Д-3, или ТКА-2 по флотской нумерации, радиопозывной «ТК-88», подтягивали болты крепления обшивки, проверяли все трубопроводы и доводили катер до ума. 13 декабря катер прошел ходовые и был принят в строй Азовской военной флотилии. Время опять замедлилось, один день тянулся как вечность. Все были в ожидании высадки в Крыму. Предстояла «большая работа». Хотя самого лейтенанта это не касалось! Он зубрил лоцию Азовского и Черного морей, учил на память основные ориентиры, глубины, банки, навигационные знаки, опасности и карту минных полей, полученную под расписку, с занятиями по ней только в специально оборудованном классе. Некогда ему было, от слова совсем. Где-то грохотала Московская битва, здесь же в Новороссийске было тихо, изредка объявляли тревоги из-за пролетавших немецких разведчиков. Азовская флотилия действовала, несмотря на ледостав, оказывала помощью Юго-Западному фронту, который первым из советских фронтов перешел в наступление. Маршал Тимошенко выбил немцев из Ростова и вышел к реке Миус. Пытался форсировать ее и создать на правом берегу плацдарм. Немцы парировали его усилия. Таганрог так и остался в руках противника. Высадка десанта сорвалась в связи со сложной ледовой обстановкой.

Флаг-штурман флотилии принял у моего подопечного задачу, с оговорками и замечаниями, но принял. Он бы еще немного погонял «балтийца», но у него в кармане лежал приказ Горшкова, в котором говорилось, что уже сегодня ночью катер должен быть в Темрюке, там принять две разведгруппы и высадить их у мыса Зюк и на пляже западнее Челочка. Поэтому кап-3 Федотов в основном гонял лейтенанта по навигационным опасностям в районе мыса Зюк. Там их хватало! Выходили с сокращенным экипажем: четверо моряков остались на берегу, и прибудут в Темрюк на автомашинах, которые вывезут из Новороссийска имущество экипажа и запасные части к катеру, только что прибывшего с завода. Забулькали выхлопы главных двигателей, этот катер, в водоизмещающем состоянии, имел выхлопы всех трех двигателей в воду. Это немного глушило его звук на малых ходах. Мичман Пелипенко у руля, командир на телеграфе, флаг-штурман отдал честь флагу и зашагал прочь от отошедшего катера по причалу. Лейтенант поправил шлемофон и передвинул рукоятки двигателей на малый вперед. Звук двигателей изменился, «глушители» вышли из воды, огласив окрестности своим ревом. Для «тихого» хода годился только самый малый. Лейтенант ухмыльнулся. Катер был первой серии, впрочем, еще не было даже понятия о второй. «Артиллерийское» вооружение состояло из единственного пулемета ДШК, 12,7 мм. Две торпеды, кстати, 53-38У, значительно более мощные и дальнобойные, чем на Г-5, четыре «глубинки» на корме, но гидрофонов нет, и для чего они поставлены – полная загадка, да химический дымогенератор на корме. Непривычно было отсутствие «ведомых». На Балтике катера выходили только звеном. Впрочем, три остальных катера звена уже были перебазированы в Темрюк, а катер командира только получил «свободное плавание». Главный боцман, по команде командира, заложил циркуляцию, защелкал ратьер, отдавая позывные и номер приказа на выход. Прошли молы порта, повернули на выходной створ. Впереди был извилистый и необозначенный довольно узкий фарватер, внешние стороны которого ограждали свинцовые рога мин КБ-1, М1908/39 и М-26, массовым порядком выставленные в Цемесской бухте. На среднем ходу, рассматривая инфракрасные створы через специальную насадку на бинокле, лейтенант провел катер по секретному фарватеру. Глубоко выдохнул, когда пересек изобату 200 метров. Боцман тоже смахнул пот с лица. Рукоятки телеграфа легли на упор, затем их командир чуть поддернул вверх. «Полный вперед!» Обороты плавно возросли до оглушающего звука. Берега расступились и ушли назад. Новенькие ГАМ-34Ф, мощностью 1100 «лошадок» каждый, вытащили корпус на глиссирование. Узкая кильватерная струя растянулась на четверть мили. Бурун от винтов взметнулся в небо на пять-шесть метров.

Коротко разогнавшись до полного хода между Мысхако и Утришом, командир замерил скорость. Получилось 39 узлов. «Не так и плохо», – подумал он и перевел рукояти телеграфа на экономический: 28. Все машины работали на среднем. Через два часа, на траверзе Панагии, убавились до малого. Впереди опять мины, и уже не только свои! У мыса Тузла перешли на самый малый и вошли в секретный фарватер для кораблей с малой осадкой. Темень! Маяки не работают. Два краснофлотца на баке впередсмотрящими. Впереди низенькая коса Чушка и маленький круглый песчаный остров. Радара, само собой, нет. Боцман уцепился взглядом за что-то на крымском берегу и поднял вверх большой палец. Командир нажал тангенту и спросил у него:

– Что?

– Вижу Еникале, и снежок на Чушке, нормально идем!

И тут же сглазил! На противоположном берегу мелькнула вспышка. Лейтенант вздрогнул и двинул телеграф вперед до самого полного. На Балтике у него был богатый опыт уклонения от артогня, и что это за вспышка, он хорошо знал. Он отодвинул боцмана от штурвала и сам повел катер на прорыв вдоль косы, держась в паре кабельтовых от нее. Затем резко сбросил ход, чтобы исчезли усы. За счет набранной скорости увеличил дистанцию на кабельтов. Немецкие снаряды разорвались четко на линии курса, которым они должны были пройти. Наблюдатели потеряли катер, несколько минут вели беспокоящий огонь, затем его задробили. Лейтенант прибавил хода за Ахилеонским причалом. Боцман вновь встал на руль. Пройдя узкость и отвернув мористее, лейтенант глянул на часы и увеличил ход до полного.

Они опаздывали. Полный ход спас катер, четко на кильватерной струе взорвалась мина. Лейтенант втянул голову поглубже и весь напрягся: минная постановка была вражеской. Пошли коротким зигзагом, так как не летают самолеты и не ходят катера-постановщики. Но больше взрывов не было. Проскочили! Ни лейтенант, ни боцман еще не знали, что через два часа они будут вновь в этом же месте прорываться в обратную сторону. В Новороссийске им передали только половину приказа: прибыть в Темрюк. Наконец – Глухой канал, «стоп!», «малый назад», «машины враздрай», «стоп», «обе назад». «Стоп! Подать швартовы!»