Сергей Алексеев - Кольцо принцессы

Как отнимали завод — отдельная история, но по району об изобретательности и изворотливости отца теперь рассказывали легенды. И будто этот Сальц до сих пор ходит и говорит:

— Я прощаю, что обманул меня, бывшего секретаря райкома. Прощаю, что провел меня, как бывшего прокурора. Но вы думаете, я прощу его, как настоящий еврей?

И Герман чувствовал в себе эту тайную, скрытую отцовскую жилку. Когда против него действовали открыто враждебно, он мог и подраться, и с гусарской бравадой пилотку бросить в морду, но если коварно и тихо припирали к стенке, он ощущал, как в нем пробуждается змейство и откуда-то берется мстительная страсть отплатить врагу его же оружием, но более изощренным.

Дом горнолыжника, начиненный всеми благами и хитростями, сейчас вызывал именно такое желание.

— Вам надо, чтоб я свихнулся — пожалуйста, прикинусь дураком, — мысленно сказал Шабанов. — Чтоб отлеживался в вашем доме и жрал любимые продукты — да ради бога. Хотите увидеть доверчивого простака, наивного пацана, которого можно купить ностальгическим запахом земляничного мыла — сколько угодно!

Слух действительно немного приоткрылся вместе с головной болью: вчера слышал лишь выстрелы и грохот камней под днищем, сегодня стал различать шум реки и даже отдаленный крик чаек.

Он скатил генератор в воду и поковылял на базу. С этими мудрецами еще можно потягаться, главное, чтоб врасплох не захватили, а вот с пятнистыми ребятами в горах будет сложно, на таких ногах даже с «Вирой» далеко не удерешь и если рванешь при них колечко, не пощадят… Открывая дверь, Герман ощутил, как в лицо пахнуло теплом и совершенно отчетливым запахом хорошо зажаренного мяса с луком — нормальный и желанный запах ожившего дома…

И мгновением позже, перенося ногу через порог, увидел возле плиты Агнессу. Она кухарила, как у себя дома, невозмутимо и с проворностью заправской хозяйки одновременно делала сразу несколько дел — посматривала в духовой шкаф, что-то искала в открытом шкафу и рядом стояла еще плошка с теркой и очищенной морковью.

— Вот так встреча! — нарочито весело сказал Шабанов. — Здравствуй, Ганя.

Она улыбнулась, что-то обронила, глянув мельком, словно расстались пять минут назад — Герман не расслышал.

— Говори громче! Я старый глухой человек! Это ее рассмешило, и все-таки она приподнялась на цыпочки и прокричала в подставленное здоровое ухо:

— Садись за стол, сейчас будет готово! — и опять засмеялась. — Твое любимое блюдо, мясо по-французски!

Ему действительно нравилось приготовленное по такому рецепту мясо, но ел он его раза два-три, на свадьбах и праздниках у друзей, и чтоб отнести к любимым блюдам, по крайней мере, надо было есть его почаще. Вот жареная с чесноком картошка, это да… Но дареному коню в зубы не глядят. Коль ей так хочется — пожалуйста…

— Обожаю! — воскликнул он, отметив, что Агнесса на сей раз явилась без восточного наряда, в ярко-желтом, шуршащем комбинезоне и волосами, связанными в легкомысленный пучок. И лицо, наконец-то, рассмотрел — слегка удлиненное, с высоко поднятыми, выгнутыми бровями и чуть великоватым, но типично греческим носом. Во всем облике ее проглядывало благородство, и она потянула бы, пожалуй, на светскую львицу, однако все портила простота и детскость выражения ее лица. Она гримасничала, сопровождая всякое свое действие, будто подчеркивая его чувственной мимикой: так обычно ведут себя девочки-подростки, еще не вертевшиеся у зеркала и не испробовавшие материнских украшений и нарядов.

Или психически больные в Белых Столбах, куда однажды пришлось отвозить зама по тылу с белой горячкой.

А на вид — лет двадцать, не меньше…

Она открыла духовку и выхватила оттуда противень со скворчащим мясом. «И когда она успела прожарить его? Отсутствовал я всего-то четверть часа…»

— Ты откуда здесь взялась?

Агнесса ни с того, ни с сего расхохоталась, и Герман вспомнил пословицу бабушки: смех без причины, признак дурачины…

— Откуда и ты!

— Я приплыл на лодке!

— И я тоже!

— Случайно не на белой шлюпке?

Это ее развеселило еще больше, однако закатываясь от смеха, она случайно коснулась противня и обожгла пальчик.

— Ой!.. На самой белой-пребелой!

Похоже, у нее было запоздалое развитие, точнее, отставание в развитии, причем, значительное, и родители ее жалели, наряжали красиво, чтобы не отличалась от сверстниц.

— Признайся честно, — потребовал он. — Вчера, когда я плыл по озеру, это ты в моей лодке была?

— А ты заметил, да? Заметил? — обрадовалась и затанцевала. — Я боялась, не заметишь! А тебе понравилось земляничное мыло?

«Ведь точно она была! — про себя изумился Герман. — Откуда бы ей знать, что я в лодке нашел?»

— Спасибо за мыло! Очень кстати! — он немного помедлил, отвернувшись и пережидая приступ боли в голове, и спросил: — Это ты привязала мне к руке прибор?..

— Я! — поторопилась она с признанием. — Это я!.. Потому что ты меня обманул!

— Как же я тебя обманул?

— А так! Ты сказал, принцесса погибла в самолете! А она оказалась с тобой!.. И еще обманул, что это не настоящая принцесса, а прибор, который так дурно пахнет.

— Откуда ты узнала? Кто тебе сказал?

— Дедушка… Глупая, говорит, этот летчик обманул. Принцесса у него не человек, а такая штука, которая делает самолет невидимым.

— Догадливый у тебя дедушка, — похвалил Шабанов, мысленно теряясь: если ее дед охотится за прибором, или она сама охотница, то что же не стащить «Принцессу»? Ведь ничего не стоило!

Или он сам кольцо во сне надел, опасаясь ее? И тогда она убралась, не солоно хлебавши?..

— Ты мне кольцо на палец надела? — спросил он.

— Конечно я! — с удовольствием призналась. Ты же ее так любишь!

— И жгутом привязала к руке?

— Привязала… Чтобы во сне случайно не выдернул колечко и не взорвался.

Спрашивать, откуда ей известно о таких подробностях устройства «Принцессы», после таких заявлений не имело смысла.

Вообще-то трудно было представить себе Ганю в роли похитительницы, вряд ли слабоумную пошлют на такое ответственное дело. А вот свести его с ума — лучше исполнителя не найдешь. Все ее внезапные появления, попадания в десятку — и с молоком, и с мылом, и французским мясом, а если учесть белую шлюпку, которая провела его сквозь убийственные пороги…

Но что они хотят?! Что за странная логика у них?..

Она расставляла приборы на столе, доставая их из шкафчиков. Будто век тут хозяйничала.

— Почему же не разбудила меня? Там, в лодке?..

— О-о! — пропела Ганя со смехом. — Ты так крепко спал! Пушками не разбудишь! Я хотела пробудить, брызгала водой, щекотала нос и губы лентой…

— Лентой?

— Да-да, лентой от шляпки!.. Ты не проснулся. И я любовалась, как ты спишь, — она на миг смутилась. — Это нехорошо — смотреть, как спит мужчина. Маменька говорит, совсем стыдно… Я забыла и смотрела! О, это был богатырский сон!