Иван Оченков - Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан

– Весьма многие ее потом нашли, а вот Федька свои совсем пролюбил!

– Как вы сказали?

– Как обычно! Серьезно говорю, не стоит его с собой брать, он нас плохому научит.

– Ну чего ты, Граф! – заканючил Шматов.

– Право же, – не выдержал Лиховцев, – если в нашей компании кто-то и способен сбить человека с пути истинного, то это как раз вы!

– Да, а кто меня давеча чуть в бордель не затащил?

– Куда?

– В публичный дом! Причем весьма низкопробный.

– Но каким образом?

– Граф, ну чего ты, ну ошибся я! – покраснел Федька.

– Кстати, а как вы определили «низкопробность»? – живо заинтересовался происшествием Штерн.

– Бабы страшные! И у каждой на морде лица написано – осторожно, СПИД!

– Что, простите, написано? Кто спит?

– Инфекция дремлет, от сифилиса до трипера!

– Фу, какая гадость!

– Вот именно, а этот олух царя небесного заныл, дескать, давай зайдем, никогда не видел!

– И чем же закончилась сия авантюра?

– Мы позорно бежали!

– Ах-ха-ха, – зашелся в смехе Николаша. – Алексей, вы теперь как хотите, но непременно должны пойти с нами. Иначе наша нравственность может непоправимо пострадать!

Увольнение для вольноопределяющихся дело самое обычное, можно даже сказать пустяковое. В принципе, будь у них такое желание, они могли даже ночевать на съемной квартире. Так что Штерн и Лиховцев получили отпускные записки без малейшей проволочки. Что же касается Будищева и Шматова, так это совсем другое дело. Новобранцам, по здравому рассуждению, вообще ходить в увольнение не положено. Правда, Дмитрий с неразлучным Федькой уже неоднократно бывал в Бердичеве по всяким поручениям, да пару раз Галеев взял грех на душу и отпустил их. Тем паче что вернулись друзья не с пустыми руками и про своего благодетеля – унтера – не забыли. Но надо же, в конце концов, и честь знать!

– Чего это ради, барчук, я этих двух орлов отпустить должен? – хмуро спросил Северьян у пришедшего договариваться с ним Штерна.

– Ну отчего же, должны, Северьян Карпович, – широко улыбнулся Николаша. – Я вас некоторым образом об одолжении прошу.

– К вам, Николай Людвигович, я со всем почтением, однако дать увольнение Будищеву и Шматову никак не могу. Приказ штабс-капитана Гаупта – никого без особого его на то распоряжения не увольнять. Вы с господином Лиховцевым у нас люди почти вольные, с вас другой спрос. К тому же его благородие еще раньше указывал вам препятствий не чинить.

– Досадно, – огорчился Штерн, однако спорить не стал и, пожав плечами, вышел из господского дома.

– Это вы правильно решили, господин унтер-офицер, – одобрительно поддакнул скрипевший в углу пером Погорелов, – ишь чего удумали…

– Тебе заняться нечем? – без малейшей приязни взглянул на писаря Северьян.

Тот тут же уткнулся в свои бумаги и какое-то время старательно выводил буквы, затем, окончив работу, посыпал написанное песком.

– Готово!

– Ну, наконец-то, – буркнул Галеев и, забрав перебеленный писарем документ, принялся его читать.

Убедившись, что все верно, унтер отправился к ротному, а писарь, нервным движением пригладив расчесанные на пробор волосы, задумался. Затем одернул мундир и вышел наружу. Быстрым шагом он пересек всю деревню и вскоре оказался возле хаты Явора. После стычки с Будищевым Погорелов опасался здесь появляться, но сейчас пересилил свой страх и старательно осмотрел снаружи хату и двор.

Поначалу ни квартирующих солдат, ни хозяев нигде не было видно, но затем вышел Охрим и стал запрягать в телегу свою каурую лошадку. Через несколько минут «экипаж» был готов и тронулся в путь. Было четко видно, что помимо хозяина в телеге сидит четверо солдат. Рот писаря немедленно скривила мстительная усмешка, и он побежал к Хитрову. Ефрейтор встретил его не слишком любезно, однако, услышав в чем дело, сразу же переменился в лице.

– Так говоришь, самовольно ушли? – хищно раздувая ноздри, переспросил он.

– Так точно, Василий Лукич, ушли сукины дети!

– И не побоялся на патруль нарваться, паскуда.

– Так ведь он грамотный. Такому ничего не стоит фальшивую увольнительную записку написать, а его приятели вольноперы могут и печать куда надо приляпать. Вот зря их благородие этих барчуков к канцелярии допускал!

– Кабы ты, Степка, свое дело хорошо знал, так и не допускал бы, – осклабился Хитров. – Хотя, ежели их с подделанной увольнительной поймают, так еще лучше. За такое гауптвахтой не отделаешься, тут арестантскими ротами пахнет.

– Вот сейчас бы перекличку и объявить!

– Годи, – осадил его Хитров, – я с тобой уже раз поторопился, да и вляпался. Тут все умно надо сделать. Пусть подальше уйдут да в городе чуть повеселятся, чтобы их там тепленькими взяли…

– Это верно, это правильно, – с готовностью закивал писарь, – это вы, Василий Лукич, здраво рассудили.

– Ты вот что, – остановил его ефрейтор, – скажешь тишком ротному, что Северьян их уволить не уволил, но обещал прикрыть в случае чего?

– Да как же это! – испугался писарь. – Он ведь старший унтер!

– Вот-вот, и если его не подставить, так он может и заступиться перед господином штабс-капитаном.

– Боязно, – с тревогой в голосе протянул Погорелов.

– А за девчонкой по лесу гоняться тебе не боязно было? – насмешливо спросил Хитров. – Или ты думал, дурашка, никто не узнает, за что тебе Будищев рыло начистил?

– Да что вы такое говорите, господин ефрейтор, – лицо Степки вытянулось и стало похоже на маску. – Да и не было ничего такого…

– Вестимо, что не было, иначе он бы тебя убил.

– Не погубите, Василий Лукич, век благодарен буду!

– Да ладно, чего там, не убыло бы от девки. Только смотри, чтобы все по уму на сей раз вышло!

Через пару часов по деревне побежали посыльные, собирая солдат на перекличку. В последнее время таковые проводились не слишком часто и зачастую сводились к тому, что унтера и ефрейторы отмечали своих подчиненных на месте, а потом докладывали фельдфебелю. Но на сей раз перекличку проводил сам Фищенко в присутствии подпоручика Завадского. Взяв в руки список, он громко выкрикивал фамилии и, услышав в ответ «я», отмечал ответившего крестиком.

– Бородин!

– Я!

– Беспалый!

– Я!

– Будищев!

…

– Будищев, твою мать!

– Нигде не видать, господин фельдфебель!

– А Шматов?

– И он тоже.

– Самовольная отлучка?

– Видать с вольноперами ушли!

– Так, может, их тоже отпустили? – нахмурился Фищенко.

– Никак нет, только барчуков.

– Тьфу ты черт, прости Господи! Не было печали…

– Будем искать? – с готовностью в голосе спросил Хитров.

– А ты чего радуешься? – вскипел фельдфебель. – Твои подчиненные – твой и ответ!

– Я давно докладывал, что не надежный этот Будищев!