Роберт Асприн - Мошенники времени

Поэтому, когда в жизни Скитера появилась Агнес Ферчайлд, он был более чем доволен. А когда она предоставила ему шанс сотворить что-то вне Вокзала Времени, он осыпал ее всеми знаками внимания из своего арсенала. Она даже обучила его азам латыни, достаточным, чтобы продержаться недолго на случай, если они отобьются друг от друга — чего он ни за что не допустил бы… до самого дня Игр. Да и гид из Агнес был что надо. Скитеру нравилось таскаться с их группой почти так же, как проводить со своей страстной возлюбленной душные римские ночи. Оживший древний город напоминал Скитеру голливудскую киношку, поставленную специально для него, но наполненную живыми людьми, живые руки которых он мог освободить от некоторого количества живых денег без риска, что они побегут жаловаться на него — все равно они все давным-давно уже померли.

Разумеется, Агнес он этого не говорил. Он просто наслаждался ее обществом и видом, как наслаждался огромным форумом Августа или нагромождением торговых рядов у пристаней, где ловкие пальцы помогли ему несколько улучшить свое материальное положение. Впрочем, большую часть времени он занимался очаровыванием всех в группе, от самого богатого из миллионеров — на чей пухлый кошелек Скитер давно уже положил глаз — и до самой маленькой глазастой девчонки, называвшей его не иначе как «дядя Скитер». Ему даже доставляло удовольствие щекотать и щипать ее, когда она щекотала и щипала его. Она была очень мила. К своему удивлению, Скитер обнаружил, что любит детей. А ведь были времена, когда вид другого ребенка — особенно мальчика — леденил ему кровь.

«Это было давно, Скитер, очень давно. Ты больше не чей-то „богда“».

И это, пожалуй, было лучше всего. До тех пор, пока он играет в свои плутовские игры, развлекается теми штучками, которым научило его жестокое детство. Скитер Джексон никогда не будет чьим-то духом-во-плоти, одиноким, бессловесным — бессловесной жертвой, не имеющей права ответить, когда другие мальчишки дразнили его, — ну разумеется, ведь божеству не положено скандалить, как бы его ни провоцировали на это. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как набраться терпения и оставаться жертвой — или стянуть что-нибудь из вещей одних своих мучителей и подложить их к вещам других. В этой игре он преуспел, со мстительным наслаждением наблюдая за результатами.

Все это относилось к тем вещам, которые мало кто может понять из других людей, и Скитер скорее умер бы, чем признался в этом даже тому, кто дошел до этого своим умом.

Порой он думал, не мучают ли его друга Маркуса воспоминания еще страшнее его собственных. Проведя в Риме две недели, он убедился в этом воочию. Понаглядевшись того, что творится на улицах, он специально попросил Агнес отвести его на невольничий рынок. То, что он там увидел… что ж, если раньше Скитера и могли терзать слабые угрызения совести, то, что он там увидел, избавило его от всяких сомнений.

Сколько бы он ни украл у любого богатого римского ублюдка, тот все равно еще и не того заслуживал. Он заслуживал гораздо большего. Чем больше, тем лучше. Вот когда слова Маркуса — когда он сравнил его с Голди Морран — были абсолютно справедливы. Порок здесь был возведен на шокирующую высоту. По сравнению со здешними профессионалами порока Скитер — прямо-таки святой. Полуприкрыв глаза, он смотрел на бесконечные дефиле богатых, надменных римлян в шикарных портшезах и вспоминал свирепые ледяные ветры, задувавшие в степях, где он вырос.

Еще он вспоминал блики зимнего солнца на клинках и тысячи способов лишения человека жизни, которым вырастившие его люди обучают своих детей. И, вспоминая это, Скитер продолжал видеть, как измываются богатые римляне над беспомощной беднотой, остро сожалея, что не может свести этих людей лицом к лицу — римлян и монголов-якка, клинок против клинка.

Поскольку возможность такого поединка представлялась маловероятной, он назначил себя полномочным представителем рода Якка в этом городе мрамора, денег и нищеты. Ему не терпелось приступить к избавлению римлян от серьезных сумм золота, заработанного на крови, — несколько случайных кошельков не в счет; так, разминка для пальцев. Долгожданный шанс наступил утром последнего дня их пребывания в Риме. Весь их заезд в полном составе вышел из гостиницы еще на рассвете.

— Все становитесь в свои группы! — командовала Агнес, и эхом ей отзывались гиды остальных групп и даже несколько добровольцев, подрядившихся проводить желающих в места, находящиеся в стороне от основного маршрута, и благополучно вернуть их обратно. Поскольку Скитер стоял рядом с Агнес, он слушал только ее указания. — Наши места будут в верхнем ярусе, отведенном рабам и иностранцам. Проверьте, захватили ли вы мелочь на билеты, и не забудьте цветные платки, чтобы подбадривать ту колесницу, за которую будете болеть. Бои гладиаторов начнутся не раньше полудня, сразу по окончании бегов…

Скитер слушал вполуха. Он обдумывал свой план и еще раз припоминал инструкции Маркуса. Кошелек его был наполнен наполовину — в основном унциями (один асе — фунт меди — делился на двенадцать унций, если верить Агнес, первых монет, отчеканенных римлянами). К ним примешивалось некоторое количество серебряных денариев и сестерциев, что в сочетании с несколькими брошенными сверху золотыми ауриями придавало содержимому кошелька вполне солидный вид. Агнес снабдила его и серебром, и золотом, чтобы он — если верить его собственному объяснению — производил благоприятное впечатление на местных купцов. Так, дескать, они вряд ли посмеют надуть его.

— Пойми, Агнес, я не хочу, чтобы они считали меня провинциальным увальнем, недостойным того, чтобы тратить на него время.

Интересно, подумал он, как долго она сможет еще выносить зрелище того, что римляне проделывают с неримлянами. Двух недель хватило ему по горло, даже без гладиаторских поединков, а ведь он пять лет провел в юртах рода Якка.

— Скитер!

Он поднял глаза и увидел адресованную ему нежную улыбку Агнес.

— Да?

— Готов?

— Всегда готов!

Улыбка ее была столь очаровательна, что он не удержался и поцеловал ее, завоевав восторженные вопли и свист зрителей. Она покраснела до корней своих каштановых волос.

— Ладно, все готовы? Тогда пошли!

Скитер беззаботно потянулся за Агнес вместе с первой группой. От гостиницы, которой «Путешествия во времени» владела на Авентинском холме, двинулись они узкими, извилистыми улочками через многолюдный, шумный Рим. День Игр! Это висело в воздухе, и Скитер безошибочно распознавал охватившее весь город напряжение, так отличающее это утро от всех предыдущих дней. Он сбавил ход, отставая от Агнес. Туристы, нетерпеливо ожидавшие своих первых — и для большинства единственных — настоящих римских развлечений, толкаясь, спешили вперед. Никто из них даже не оглянулся. Скитер ухмыльнулся, потом незаметно скользнул в сторону от группы и направился в Большой Цирк по другому, подсказанному ему Маркусом две недели назад маршруту.