Дмитрий Ермаков - Метро 2033. Ладога

– Захар, глянь! – Водитель решил, наконец, привлечь внимание командира к тонущему грузовику.

– Че там? – Тот пригляделся и пожал плечами. – Ниче нет, расслабься.

Вместо этого Михалыч резко выключил двигатель. Аэросани по инерции проехали еще несколько метров и остановились.

– Че за хрень?! – закричал с заднего сиденья Псарев.

– Михалыч, ты че творишь? – напустился на водителя командир.

– Там машина тонет. – Тот не сводил глаз с грузовика, уже почти целиком погрузившегося под лед.

Захар схватил его за грудки и принялся трясти.

– Слышь, мудила, – рычал он. – Ты че там за самокрутку курил, а? Колись. Дурь употребляешь?

– Дык машина! Тонет! – твердил Михалыч.

Водитель никак не мог понять, как остальные могут не замечать то, что видит он. Если бы он увидел дракона или единорога, тут другой разговор. Тогда Михалыч сразу понял бы, что бредит. В грузовике, который ушел под лед, не было ничего диковинного. Бывает. Может, жители другого поселка ехали через озеро да угодили в полынью.

Игнат встал, приоткрыл люк и выглянул наружу. Ничего подозрительного. Сплошная снежная пустыня. Ни единого следа пребывания людей.

– Нет там ничего, – сказал сталкер, залезая обратно в кабину. – Чисто.

– Ах ты, сраный наркоман! – зарычал командир.

И замахнулся кулаком, но в последний момент вмешалась Алиса.

– Постой. – Она ловко перехватила занесенную руку, отвела удар. – Это похоже на галлюцинацию.

После этого Чайка ласково, тщательно подбирая слова, обратилась к Михалычу.

– Расскажи, что ты видел. Что за грузовик?

– Машина. Грузовик. Старый, как в кино [2] Грузовой автомобиль ГАЗ-АА (полуторка), грузоподъемность 1500 кг. Выпускался в СССР с 1932 года. Грузовики данной модели работали на Дороге жизни в 1941–1943 годах. , – затараторил водитель, обрадованный тем, что хоть кто-то встал на его сторону. – Под лед ушел. Немного вода пузырилась, потом успокоилась.

– Бред какой… Нет, он точно чокнулся, – застонал Захар.

Но на него уже никто не обращал внимания, все слушали рассказ Михалыча. Даже Павел проснулся и внимательно прислушивался к разговору.

– А из какого кино? – уточнила Алиса. Жданов покосился на девушку, как на сумасшедшую.

– Дык это, про войну. Про эту, как ее. Блокаду. – Водитель широко улыбнулся, радуясь, что вместо тумаков получил всеобщее внимание и интерес.

– Что ж, какая-то логика есть, – прокомментировала услышанное Чайка. – Михалыч тут самый старший. Он эти фильмы смотрел уже взрослым человеком. А мы вряд ли вообще видели. Вот ему это и померещилось. А почему? Кто знает. Ментальное воздействие. Или тут газ какой-то выходит…

События последних дней сильно встревожили полковника Бодрова. Анализируя все, что случилось в общине после выборов, Дмитрий Александрович приходил к неутешительному выводу: он потерял хватку, расслабился, перестал подозревать всех вокруг. Попав в бункер «Кирпичного завода», полковник решил, что пришло время заслуженного отдыха. Тут хватало специалистов по решению проблем. Но способны ли они договориться между собой?…

С каждым часом Бодров понимал все яснее: надо действовать. Чтобы спасти товарищей. Чтобы спасти себя.

Едва первые подозрения, что руководство общины темнит и ведет странную игру, закрались в голову полковника, как он тут же позвал к себе в кабинет Ивана Степановича Громова, друга и соратника, одного из самых опытных офицеров Оккервиля. Иван не до конца восстановился после травм, полученных в бою с веганцами и выродками, ходил с трудом, опираясь на палочку. Но голова у него работала отлично, а это сейчас было самым главным.

– Ты звал меня, Дим? – спросил Иван с порога.

Полковник жестом подозвал Громова к себе. Рядом с кроватью Бодрова стоял маленький столик. Там лежали лист бумаги и карандаш. Письменные принадлежности, как и патроны, были в дефиците. Но, в отличие от боеприпасов, расходовались не так активно. Выпросить у местных интендантов немного бумаги было куда проще, чем пяток патронов 7,62.

– Да. Проходи. Как здоровье, Вань? – говорил Дмитрий Александрович, а сам при этом быстро писал, с тревогой поглядывая на открытую дверь.

– Ну, так, по-всякому, – Громов пока не до конца понимал, что происходит, но дверь за собой закрыл.

– А ты сходи, проверься лишний раз, – сказал полковник в полный голос, а потом добавил шепотом: – Садись и читай.

Иван взглянул на текст, написанный Бодровым, и едва сдержал удивленный возглас.

– Твою ж дивизию! – вырвалось у него.

Полковник зашипел на товарища.

– Вот, видишь? Нервишки шалят, дружок, – произнес он с отеческой заботой. – Сходи к Жанне, пусть давление померяет. А то мало ли.

Тем временем Бодров вывел на листе: «Пиши ответ».

После этого полковник отдал гостю карандаш. Громов на мгновение задумался, стараясь сформулировать свои мысли как можно короче, и принялся быстро заполнять оставшуюся часть листа. При этом он громко рассуждал о своих болячках, травмах и приступах бессонницы, а Дмитрий Александрович сопровождал это сочувствующими вздохами.

Наконец, странный военный совет закончился. Иван пожелал другу доброго здравия и вышел, нарочно хромая сильнее обычного.

Если бы кто-то в это время стоял за дверью, то ничего бы не понял. Точнее, понял бы, что два немолодых мужика обсудили старые болячки. Подозрений подобный разговор вызвать не мог.

Он и не вызвал.

События между тем развивались стремительно. Уже спустя полчаса Громов встретился в баре «Сытый Сева» с Денисом Воеводиным. Иван сказал Дэну всего несколько коротких фраз. От каждой из них у того глаза лезли из орбит, но он сдерживался и молчал. В баре в это время было полно народу, стоял шум-гам, никто не расслышал, как один офицер-оккер шепнул другому:

– Пора действовать. С богом, Дэн.

После этого Воеводин пошел в жилой блок и постучался в дверь с номером одиннадцать. В тесном и душном помещении стояли в ряд пять двухъярусных кроватей. Здесь проводили свободное время девушки, служившие в общине охотниками. Всего десять человек. Охотницы уживались более-менее спокойно, лишь иногда ругались из-за вечно занятого туалета.

Когда Денис вошел в комнату, Диана лежала на втором ярусе кровати и с хмурым выражением лица изучала узор из отвалившейся с потолка штукатурки. Классическая ситуация. Дело было вечером, делать было нечего. Соседки ее занимались своими делами. Кто-то спал, кто-то чистил ногти или штопал одежду. Другому мужчине не позволили бы так просто войти сюда, наверняка подняли бы визг. Не лезь, мол, в женскую общагу. Но Воеводина все знали, многие ходили с ним вместе на охоту, поэтому пустили без вопросов, даже обрадовались гостю.