Роман Дингер - Сердце волчье

– А то! – Пол подбоченился, потом с сожалением вздохнул. – Ли лучше меня стреляет.

Взял дробовик, повертел-покрутил и вернул Андре:

– Знакомая штука. А серьезного ничего нет?

– В смысле?

– Ну… – Пол перебирал оружие в ящике. – Я люблю тяжелые автоматы и винтовки.

– Нет, Пол. – Андре положил дробовик на стол. – Кроме одной винтовки, но она для меня. Все оружие подобрали с учетом одежды.

– Это как? – Брат уже осматривал пистолет, потом осторожно положил его в ящик.

– Не будешь же ты в джинсах там ходить?

– Почему нет?

– Нет, Пол, – сказал Андре. – Одежда тоже сшита по моде тех времен… С маленькими дополнениями. Чтобы оружие можно было незаметно носить – плащи, длинные накидки… Спальные мешки тоже берем.

– И палатки? – съехидничала я.

– Нет. План уже разработан – как жить и где жить. Не переживай, Линда.

– И не думала…

Профессор уступил мне. Я настояла на том, что хочу выйти на свежий воздух. Хотя бы ненадолго… Пол остался в лаборатории, а Красли пошел со мной. И еще два не знакомых мне парня, которые неслышной тенью сопровождали нас даже в лаборатории…

Гулять по заводской зоне я отказалась. А просто залезла на крышу здания, в котором располагалась лаборатория. И сидела там, укутавшись в одеяло, которое мне принес профессор. Наши охранники расположились в машине, на виду, наблюдая за нами.

– Волнуешься? – спросил профессор. Себе он тоже принес одеяло, расстелил его на грязной крыше и уселся, сложив ноги по-турецки.

– Немного, – призналась я. – Не каждый день прячешься в прошлом.

– Это точно, – согласился Красли. Помолчал, вздохнул тяжело.

– Профессор?

– Да?

– А что такое ИЗТ? Ну… Вы обронили, мол, позвоните в ИЗТ. Это что?

– Институт Защиты Технологий. Андре там работает.

– А кого защищают? Нас?

– Не только. Скажем, ты придумала что-то интересное. Отличное научное открытие. А нашелся тот, кто хочет его присвоить. Вплоть до твоего устранения… Институт занимается тем, что защищает тебя и твое открытие, включая физическую защиту. До тех пор, пока есть в этом надобность.

– Мда… Сейчас они защищают нас. А Андре один справится?

– Ли, ну ты что как маленькая? Я вот не думаю, что в прошлом нас ожидают такие проблемы, где потребуется присутствие еще минимум пары оперативников Института. Поверь, и один сможет многое сделать.

– Вы бывали уже там?

– Нет.

– Откуда тогда такие утверждения?

– Я же не стану рисковать твоей жизнью. И Пола. Вообще, нашими жизнями. Прежде, чем отправлять кого-либо куда-либо, мы уже провели пробные запуски. Лет пять как.

– Вернулись?

Красли утвердительно кивнул. Взял мою руку с надетым анализатором, подсветил крохотным фонариком. Вгляделся в данные, что-то буркнул. И опять вздохнул:

– Я устал не меньше твоего, девочка. Только эксперимент оказался вдруг самой важной работой в моей жизни. Отступать не хочется, знаешь ли… Меньше всего я хочу видеть тебя и Пола в маскировочной военной форме, идущих на задание с именем Императора на устах. В первую очередь мне важен сам результат работы, а оборона страны интересует в последнюю очередь….

– А людям это что-нибудь даст?

– Слияние генов?

– Ну…да. Или как это там называется?

– В принципе, так и называется. Даст, Ли. Не знаю еще что. Хотя, сам результат уже говорит о том, что мы совершили огромный прорыв. – Красли развернул одеяло, и вытянулся на нем, подложив руки под голову. – Все ранние эксперименты не приводили ни к чему. Люди гибли, стимуляторы, которые поддерживали организм в процессе перестройки, были примитивны и слабы, не хватало данных для полного обзора состояния подопытного организма. Ты знаешь, что первый анализатор был огромным?

– В смысле?

– В прямом, – улыбнулся в сумерках Красли. – Он занимал половину комнаты в одной из лабораторий. А сейчас, как видишь, не больше наручных часов. Напоминает первые компьютеры. Это сейчас они такие компактные и небольшие, а когда-то первый компьютер весил несколько тонн.

– Время не стоит на месте, технологии тоже… – процитировала я слова Красли.

– Точно. Ошибки тоже совершались. Но ошибки могут направить и в нужное русло, если научиться не делать их еще раз. Все зависит от того, кто ставит эксперимент. Когда в две тысячи сто четырнадцатом году Алекс Коннери объявил о том, что эксперимент со смешением генного набора человека и животного удался, все встретили это сообщение с изрядной долей скептицизма. Но он продемонстрировал свою работу. Человек-шимпанзе. Казалось, что может быть проще? Обезьяна, как наиболее близкий к нам вид животного, значит, как считалось, такой вариант возможен.

– И получилось? Или нет? – заинтересовалась я.

– Получилось. Отчасти. Коннери действительно удалось сделать коктейль из генома человека и шимпанзе. Даже разговаривать подопытный мог, и вполне внятно…

– Красли, Вы не обижайтесь, но я ведь тоже подопытный экземпляр…

Он приподнялся на локте, и погладил меня по руке:

– Прости. Во мне говорит старый ученый, который привык называть вещи своими именами, забывая, что иногда за этим стоят живые люди, а не просто материал для исследования. Прости, Ли…

Я легла рядом, положив ему голову на живот:

– Ладно… А что дальше? Что стало с тем человеком? Ну…с подопытным? Он умер?

– Умер. Коннери что-то намудрил со стимуляторами. Вернее, сказалась нехватка знаний. Пришлось импровизировать на ходу, пытаясь спасти опыт. Ему вводили синтетические гормоны, со сложным составом, которые и стоили дорого, и, как оказалось, не совсем помогали. Лишь усиливали побочные реакции организма. В конце концов, человек-шимпанзе взбесился, и его пришлось усыплять. Правда, не обошлось без трагедий…

– Он кого-то убил?

Пискнула тихонько рация. Красли посмотрел на часы, потом что-то очень тихо сказал в рацию, и снова вытянулся на одеяле:

– Убил. После смерти. Его решили не кремировать, а сохранить для истории. И, когда устанавливали сосуд с телом в лаборатории, возник пожар, который уничтожил и всю лабораторию, и всех находящихся там. Словно природа отомстила за вмешательство созданных ею детей в правила ее игры… – Красли помолчал немного. – Мы уже хорошо подготовлены, Ли. И синтетику не используем для стимуляторов, все сплошь вытяжки из трав, с небольшим добавлением естественных белков и гормонов. Мы почти не зависим от медицинских учреждений для создания стимулятора. Это я тоже считаю прорывом, Линда. И все же, повторюсь, самое мое большое достижение – это ты и Пол. Уже почти год прошел, многие опасные моменты уже пройдены, и вы живы и здоровы. Что еще может радовать больше…

– Но, все же интересно… А почему геном волка?

Красли задумчиво хмыкнул: