Натали Р. - Враг моего врага. «Конец фильма»

– Он что, вдруг узрел величие Господа и решил постричься в монахи?

Она покачала головой, погасшая улыбка не вернулась. Даже странно.

– Хайнрих, ты ведь верующий человек, – сказала утверждающе, но с толикой вопросительной интонации. Не уверена была? – Насколько глубоко ты религиозен?

– Ровно настолько, чтобы не менять свою веру, – он хорошо помнил ее предложение принять ислам и заманчивое обещание. – Я добрый христианин, Салима. Командор мальтийского ордена, между прочим, – он погладил крест.

– Хорошо, – кивнула она, не став, против ожиданий, вновь поднимать тему перехода в ислам. – Все равно, какова твоя вера, лишь бы она шла от света и была достаточно крепка.

Салима пересела на диван рядом и посмотрела прямо в глаза адмиралу Шварцу.

– Об этом мало кто знает… Я решила пока воздержаться от публичного выступления, но ваша Церковь в курсе. Капитан Гржельчик подвергся прямой атаке темной силы. Ее называют по-разному в разных религиях, но суть от этого не меняется. Удар был мощным, кое-кого позадевало. Сейчас за Гржельчика идет борьба. Между церковниками и… понимаешь?

Он присвистнул. Известие оглушило, и заковыристое ругательство вырвалось само собой. Он виновато посмотрел на Салиму, она ничего не сказала.

Он потянулся к ней и ободряюще обнял за плечи:

– Правильно. Рыцарь-командор мало какой черной дряни по зубам. Можешь быть спокойна за «Ийон»… и за своего сына, конечно. Ты же меня знаешь. Любые враги еще на подходе кровавыми слезами умоются, будь они из плоти или из тьмы, я их оттрахаю всех разом, а потом по очереди, по самые… – он осекся и взглянул на нее смущенно: – Блин! В переносном смысле, честное слово.

Она наконец улыбнулась.

– А что главнокомандующий думает насчет моего назначения? – полюбопытствовал Шварц. – Он же меня страсть как любит, еще сильнее Гржельчика.

– Господин Максимилиансен отстранен от должности и находится под следствием.

– Твою мать!.. – он икнул и поспешно уткнулся в папку, пряча неловкость. Ни хрена себе, новости в мире!

Взгляд сфокусировался на первой попавшейся бумаге, и Хайнрих, увидев название города, вспомнил, о чем хотел спросить.

– Салима, а как «Ийон Тихий» оказался в Ебурге? Там и космодрома-то нет.

– Все космопорты Земли по приказу господина Максимилиансена отказали «Ийону» в посадке, – бесстрастно произнесла она.

– Вот черт!

– Не надо, – она прикоснулась к его руке и выдавила слабую улыбку. – Лучше ругайся, как обычно, – улыбка стала чуть шире. – Это у тебя забавно выходит.

Хайнрих связал воедино все узнанное.

– Главнокомандующего задело , да? Он, само собой, козел, но в жизни не поверю, что до такой степени, чтобы в здравом уме приказать сбить «Ийон».

– Да. Он… оказался нетверд в вере.

Хайнрих видел, как неспокойно у нее на душе. Она правит светским миром, где вера или ее отсутствие – личное дело каждого, и этот вопрос сплошь и рядом решается не как лучше, а как проще. У большинства граждан нет надежной защиты. Может, потому она и не хочет обнародовать случившееся. Нелепо было бы надеяться, что все вдруг возьмут и уверуют. Скорее, паника поднимется.

– У вас еще есть вопросы, адмирал?

– Есть, – он откашлялся. – Я должен отправляться в Ебург немедленно?

– Разумеется, нет, – она бросила взгляд на часы. – До следующей аудиенции еще сорок минут, – и посмотрела на него лукаво, со значением.

Второй пилот Фархад Бабаев курил трубку, а боец десанта Вилис Калныньш – сигареты. Ни тот, ни другой не позволили бы себе закурить на корабле. Хочешь служить на крейсере – контролируй свои вредные привычки. Фильтры воздухоочистки не вечны, и за повышенную нагрузку на них капитан голову оторвет, а главный инженер попинает ее ногами. Поэтому настоящие курильщики, неспособные прожить без никотина и дня, встречаются во флоте только на штабной работе; в рейдах, что длятся по два-четыре месяца, таким делать нечего. В экипажах приживаются только те, для кого курение – не насущная необходимость, а всего лишь разновидность расслабления, которой можно предаться, находясь на Земле.

Бабаев, подоткнув под седалище полы куртки, сидел на нижней ступеньке трапа и, набивая трубку, обозревал безрадостный ноябрьский пейзаж. Серое небо, тающий на бетоне снег. На родине Бабая, у солнечного Каспийского моря, такой была злая зима, а здесь, в Ебурге – осень. В некотором отдалении от площадки раскинулись корпуса Академии космоса. Будет перерыв – любопытные курсанты припрутся глазеть на «Ийон Тихий», попадешься им – с расспросами пристанут. Интересно же: настоящие корабли в Ебурге никогда не садятся, а тут такое развлечение. Но пока идут занятия, можно бестревожно посидеть на открытом воздухе и выкурить трубочку, закрываясь воротником от снежного ветра, треплющего флаги на административном здании Академии: местный российский триколор с двухголовым мутантом, голубой штандарт Земли и знамя войны – католический крест на белом.

Закончив набивать трубку, Бабай принялся обстоятельно ее раскуривать, уйдя в мысли. А мысли были невеселые. Положение «Ийона Тихого» непонятно. Капитана Гржельчика забрали в монастырь. Знать бы, на что это больше похоже – на тюрьму или больницу. Что с ним делают там? Что с ним будет, и будет ли что-то? Уходя, он готовился к смерти. А какая судьба ждет его корабль? Он, Бабаев, сейчас оставался старшим. Но капитаном его не сделают, нечего и думать. Если бы на его месте был опытный Второй Фархад, действительно старший помощник капитана – вопросов бы не было. Следующий по выслуге и квалификации – Фархад Усмани. Где сейчас они оба? Калиоки кочует по больницам, Мюслик ушел в досветовой флот. А из Бабаева какой капитан? Почти с тем же успехом можно Принца капитаном назначить, парнишка неглупый, и фамилия подходящая. Чего там мечтать о повышении, как бы вообще голову не сняли за измену: это он приказал десантникам побить отряд, посланный спятившим главнокомандующим арестовать Гржельчика. И побили, с успехом. Только вот гордиться ли этой победой? Или начинать сухари сушить?

Вилис относился к жизни проще. Рядового солдата не гнет к земле груз ответственности. Что приказали, то и выполнил. Хорошо выполнил, качественно – вообще зашибись. Он стоял и смолил сигарету, отвернувшись от ветра, и, уткнув ботинок пяткой в бетон, водил носком туда-сюда. Рядом крутился Мрланк. Молодой кот не боялся непогоды: он родился на улице и выжил. По кошачьим меркам, Мрланк Селдхреди был бойцом не хуже Вилиса, имел и ранения, полученные в схватке с инопланетной тварью. И все же юность давала себя знать: кот самозабвенно играл с ботинком Вилиса, ловя его лапой.

На краю поля появилась человеческая фигура. Узнать ее можно было разве что по форменной флотской куртке – да и то, скорее не узнать, а лишь определить, что свой. Но Мрланк тут же ощутил приближение кошкочеловека, оставил игру и рванул к нему белой молнией.