Гарри Тертлдав - Флот вторжения

Воспоминание о хамелеоне было первой мыслью, которая заставила Фьоре усомниться, действительно ли он очутился в царстве сатаны. Дьявол должен был бы выглядеть более сверхъестественно и менее походить на ящерицу, пусть самую экзотическую.

Затем Бобби обнаружил, что по-прежнему находится в опрокинутом вагоне-ресторане: об этом свидетельствовали нож для масла, лежащий у него на животе, и булочка с кунжутом возле ботинка. Он не сомневался, что ад должен обладать более скверными реалиями, нежели вагон-ресторан, вне зависимости от того, каков там суп.

Предметом, напоминающим по виду ружье, существо показывало на нож для масла, лежащий у самого пупка Фьоре. Он понял: если это еще не ад, то он может очень скоро туда отправиться. И улыбнулся улыбкой пса, проигравшего в драке. Существо что-то прошипело. Четырнадцать лет игры в бейсбол по всем Соединенным Штатам, со своими и чужими игроками, родители которых происходили из всех стран Европы и Латинской Америки, научили Фьоре различать на слух около двух десятков языков и отлично ругаться на нескольких из них. Но язык ящерицы не входил в число известных ему.

Существо снова что-то сказало и сделало быстрое движение дулом оружия. Это Фьоре понял. Шатаясь, он поднялся на ноги, стараясь не мотать раскалывающейся от боли головой. Существо не сделало попытки ему помочь, пока он вставал, наоборот, поспешно отскочило назад, видимо, опасаясь подвоха со стороны Бобби. Учитывая то, что ростом оно доходило Бобби до груди (а ему нужно было надеть ботинки, чтобы достичь роста в пять футов и восемь дюймов, о котором он всегда заявлял), у этой бестии была причина нервничать в его присутствии, хотя Бобби сильно сомневался, что в нынешнем состоянии способен разделаться с этим крокодилом.

После нового взмаха оружейного дула Фьоре пошел вперед. Через несколько шагов он поравнялся с телом темнокожего официанта. В спине у этого парня зияла дыра, в которую можно было запихнуть кошку. Фьоре замутило, но ружье за спиной заставило его преодолеть слабость. Глотнув воздух, он двинулся дальше.

Когда вагон-ресторан сошел с рельсов, в нем находились лишь несколько человек. Насколько мог судить Фьоре, он был единственным из оставшихся в живых людей (разумеется, его пленитель к этой категории не относился). В боковой стене вагона, которая теперь служила крышей, зияли десятки пулевых отверстий, и сквозь них струился теплый ночной воздух. Фьоре вздрогнул. Только счастливый случай уберег его от того, чтобы оказаться прошитым очередью, пока он валялся без сознания.

Существо заставило его выбраться из вагона-ресторана. Снаружи ждали еще несколько таких же существ. Почему-то это ошеломило игрока: он и не предполагал, что этих тварей может быть много.

Бобби заметил, что он не единственный человек, которого гонят в направлении диковинного вида аппаратов, что стоят на земле возле поезда. До тех пор пока одна из таких машин не пронеслась с грохотом у него над головой, он даже не сообразил, что это летательные устройства. Они не походили ни на один самолет, виденный им прежде.

Кто-то из взятых в плен людей попытался бежать. Фьоре тоже все время подумывал об этом. И только порадовался тому, что не успел привести свой план в действие; существа — он по-прежнему не знал, как еще их назвать, — не колеблясь выстрелили беглецу в спину. Их ружья стрекотали как пулеметы. Раза два на ярмарках он слышал, как стреляет пулемет.

Убегать от существа, держащего пулемет, бесполезно. Поэтому Фьоре позволил загнать себя внутрь летательной машины и втиснуть в крошечное сиденье. Внутри аппарата сидели несколько чешуйчатых тварей, но людей, кроме него, не было. Машина взлетела. Желудок снова возмутился, но уже не так, как при виде мертвого официанта. Просто Бобби никогда прежде не летал.

Пока они летели в ночи, существа разговаривали друг с другом. Фьоре понятия не имел, куда они направляются. Украдкой он постоянно поглядывал на часы. Где-то часа через два тьма за маленьким окошком сменилась светом, но не дневным, а напоминающим лучи прожекторов на стадионе.

Однако под лучами не было видно трибун. Они высвечивали… Фьоре силился подыскать правильное слово. Космические корабли? Ракеты? «Сэм Иджер наверняка знает, как это называется», — подумал Бобби, и ему стало стыдно за то, что он поддразнивал друга, читавшего этот дурацкий научно-фантастический журнал, который, похоже, оказался не таким уж дурацким.

А потом Бобби подумал: «Жив ли Сэм? Если жив, то наверняка уже знает про марсиан».

Людмиле Горбуновой приходилось несладко — ее «кукурузник» летел на высоте четыре тысячи метров, что было для него потолком. Маленький самолет не был снабжен кислородной маской, и у летчицы создавалось ощущение, будто она только что пробежала двадцать километров.

Между тем, если бы она могла, то забралась бы еще выше. На такой высоте «У-2» был чуть больше пятнышка в небе, но ящеры оказались более искусными, чем фашисты, в уничтожении подобных целей.

Людмила даже не пыталась пролететь прямо над базой новых захватчиков. Самолеты, которые предпринимали подобные попытки, никогда не возвращались. База, этот гигантский «стригущий лишаи» на чистой равнине, была хорошо видна даже с большого расстояния.

Летчица сосчитала мощные летающие башни, что образовывали периметр базы, покачала головой и стала считать их вновь. И на этот раз у нее вышло двадцать семь. На четыре больше, чем во время последнего полета, совершенного позавчера. С четырехкилометровой высоты большинство предметов на земле выглядели крошечными, однако башни по-прежнему имели внушительный вид, а их тени закрывали громадные куски степи.

Башни были вместительными: оттуда вылетали и выползали самолеты и танки, захватывающие большие земельные пространства не только у русских, которым принадлежала эта земля, но и у немцев. Людмила по-прежнему не знала, как к этому относиться. Она всей душой ненавидела немцев, но, сражаясь с ними, можно было хоть надеяться на победу. А как воевать против ящеров и их чудес?

И все же люди пытались воспротивиться вторжению. Если верить сообщениям радио, именно сейчас советские танковые колонны ведут сражение с бронетехникой ящеров и заставляют их хаотично отступать. «Интересно, верит ли еще кто-нибудь радио?» — подумала Людмила. Год назад радио передавало, что немцев выбивают из Минска, потом из Киева, затем из Смоленска…

Подобные мысли были опасны, и об этом Людмила тоже знала. Чистки тридцатых годов ураганом прокатились по Киеву, как и по всем остальным уголкам Советского Союза. Сегодня учитель вел уроки, назавтра он исчезал. И никто не спрашивал, куда он пропал, если, конечно, не хотел последовать туда же.