Гарри Тертлдав - Флот вторжения

— Приятно узнать хоть что-то хорошее, — отозвался Бэгнолл. — Я не совсем это имел в виду. Я спрашивал про хорошее не о воине. Просто о жизни.

— У операторов нет жизни, — хмыкнул Джоунз. — Это противоречит военным уставам Ее Величества или еще чему-нибудь в этом роде. — Он резко пододвинул свою вновь опустевшую кружку к Дафне. — Дорогая, постарайся в этот раз не сыпать сюда слишком много мышьяка.

— Отчего же так? Я всегда была уверена, что ты просто цветешь на нем.

Она взяла его пустую кружку и направилась к бару.

— Приятная девочка эта Дафна! Я уже это понял, — сказал Бэгнолл.

— Да, только вот тебе-то удалось усадить ее к себе на колени, — мрачно проговорил Гольдфарб. — Знаешь, сколько месяцев подряд мы с Джеромом пытаемся это сделать?

— Судя по твоему кислому лицу, немало. А что, разве в Дувре нет других женщин?

— Наверное, есть. Джером, мы их искали?

— Под любым камнем лежат, — ответил Джером. Он наблюдал за Дугласом и Сильвией. Если бы у него был блокнот, наверное, он делал бы там записи.

— Эту кружку, дорогуша, я вылью тебе на голову, — сказала ему Дафна.

— Говорят, от этого здорово растут волосы, — пробормотал Джоунз и поспешно добавил, чтобы официантка не исполнила свою угрозу: — Но я пока не склонен экспериментировать.

Гольдфарб допил вторую пинту пива, но не в пример другу не торопился заказывать третью. Все, что экипаж «ланкастера» рассказал ему о жизни евреев во Франции, заставило его с тревогой задуматься о том, что может происходить с ними в Варшаве. Как-то там, в Польше, живется сейчас его дядьям, теткам, двоюродным братьям и сестрам? Думая о передачах контролируемой ящерами коротковолновой станции, которая вещала на немецком и на идиш, он размышлял о том, сколько его родственников по-прежнему живы.

Гольдфарб уставился в свою пустую кружку. Поможет ли новая порция забыть его страхи или, наоборот, еще сильнее вытолкнет их на поверхность? Скорее всего последнее. Но он все же подал Дафне кружку:

— Раз, дорогая, ты пока на ногах, не принесешь ли мне еще одну?

Залить в себя новую дозу пива, и он перестанет беспокоиться обо всем на свете. Не хватит этой кружки, добавит еще две, три… сколько потребуется.

— Ребята, а что теперь будет с вами? — спросил Джером у экипажа.

— Думаю, — ответил Кен Эмбри, — что через день-другой мы снова поднимемся в воздух. Говорят, опытные экипажи на земле лысеют.

— Проклятие! — воскликнул Джоунз. — Как вы можете так спокойно к этому относиться? Летать против немцев — это было одно, но против ящеров…

— А что еще остается каждому, — пожал плечами Эмбри, — кроме как делать то, что должен, делать это наилучшим образом и до тех пор, пока может?

Гольдфарб внимательно рассматривал пилота и его товарищей. Эти парни много раз глядели в лицо собственной смерти, и шансы повстречаться с ней в ближайшее время были у них очень высоки. Гольдфарб перевел взгляд на Сильвию, которая, кажется, пыталась вконец замучить Дугласа Белла. И вдруг он понял, почему она и Дафна спали с летным составом и никогда не уступали «наземным» мужчинам. Его удрученное состояние не прошло, но ревность исчезла.

Когда Дафна вернулась с его пивом, Гольдфарб встал, порылся в кармане и вытащил оттуда горсть монет:

— Прошу тебя, принеси этим ребятам по кружке. Джером Джоунз уставился на него:

— Какая щедрость! У тебя, быть может, богатый дедушка сыграл в ящик или ты забыл, что ты еврей?

Впечатление было такое, что Гольдфарб вот-вот вцепится кое-кому в глотку. Бэгнолл и несколько остальных членов экипажа отодвинулись, готовые, если понадобится, схватить его. Но вместо этого Гольдфарб усмехнулся:

— Черт возьми, Дафна, я покупаю пиво и для этого большеротого кретина тоже!

Экипаж бомбардировщика облегченно вздохнул. У Джоунза глаза сделались еще больше.

— Если бы знал, что, обругав, можно раскрутить тебя на пиво, я бы давно пользовался этим.

— Geh kak afen yam, — ответил на идиш Гольдфарб и, ко всеобщему неудовольствию, отказался перевести.

Мойше Русси чувствовал, как сердце колотится в груди. Встречи с губернатором ящеров, чьи силы выбили нацистов из Варшавы, всегда пугали его, хотя Золрааг обходился с ним довольно приветливо. Куда приветливее, чем обошелся бы с ним немецкий генерал-губернатор Ганс Франк. Мойше не знал, мертв ли Франк или сбежал. Надеяться, что мертв, было грешно. Но Мойше все равно желал этого.

Из кабинета Золраага вышел Тадеуш Бор-Кемеровский, генерал Армии Крайовы. Вид у него был не особо счастливым. Увидев Русси, он еще более нахмурился.

— Ну, еврей, что ты намерен выцыганить у него на этот раз?! — прорычал генерал. — Похоже, они дадут тебе все, что пожелаешь.

— Это совсем не так, — ответил Русси.

Бор-Коморовский также пугал его. Да, этот человек ненавидел немцев, но и евреев он тоже ненавидел. Теперь немцев не стало… Ругаясь сквозь зубы, Бор-Коморовский двинулся дальше, каблуки его сапог со звоном ударяли по мраморному полу. Русси поспешил в кабинет Золраага: защитника его народа лучше не заставлять ждать.

— Здравствуйте, ваше превосходительство! — произнес по-немецки Мойше.

Теперь он мог разговаривать с ящерами достаточно легко. Несколько недель назад, когда нацисты бежали, одновременно теснимые изнутри и атакуемые извне, первые из этих маленьких снующих существ показались ему демонами. Мойше никогда бы не подумал, что выберет себе столь странных союзников. Однако частые встречи с Золраагом помогли ему начать привыкать к их странностям. У Мойше появилось подозрение, что для ящеров он в частности и все человечество в целом казались, по меньшей мере, столь же диковинными, как и ему самому — губернатор.

— Герр Русси, — медленно произнес Золрааг. Его акцент почти проглотил букву «р», превратив средний слог фамилии Мойше в протяжное шипение. — Надеюсь, вы хорошо поживаете?

— Да, ваше превосходительство, благодарю вас.

Русси тоже прошипел и издал булькающий звук, ибо научился говорить «благодарю вас» на языке Золраага. Он изо всех сил старался запоминать слова речи ящеров, а поскольку уже свободно владел идиш, ивритом, немецким и польским языками, изучение нового наречия не представляло для него чрезмерной сложности. Мойше понял, что для Золраага существование на Земле множества языков столь же диковинно, как и все остальное на этой планете.

Тем не менее новый губернатор Варшавы усердно овладевал немецким языком. И хотя у него сохранялся акцент (Русси считал, что отчасти это было обусловлено формой языка Золраага), всякий раз, говоря с ним, инопланетный правитель запоминал новые слова. Грамматика Золраага хотя и не была хорошей, но становилась все лучше.