Гарри Тертлдав - Ответный удар

Мойше давно оставил попытки объяснить им, что его обвиняют в преступлениях, которых он не совершал. Ему все равно никто не верил.

Пара одеял, ведро воды, оловянная кружка, еще ведро для отходов — вот и все его богатство. Мойше отчаянно мечтал о книге. Все равно какой. Он бы с удовольствием проглотил учебник по проверке годности электрических лампочек. Но ему оставалось только ходить, сидеть, стоять и зевать. Он здесь много зевал.

Перед камерой остановился охранник-поляк. Переложил дубинку из правой руки в левую, чтобы достать из кармана ключ.

— Эй, ты, вставай, — прорычал он. — Ящеры хотят задать тебе парочку вопросов. Или разрезать на кусочки, чтобы посмотреть, как получилось, что ты превратился в такую гнусную тварь.

Поднимаясь на ноги, Русси подумал, что есть вещи похуже скуки. Например, допрос. Самое страшное заключалось в неизвестности — разве может человек предугадать, что сделают с ним ящеры?

Бах-ба-бах!

Кажется, в стену тюрьмы угодила бомба. Сначала, спотыкаясь и прижимая руки к ушам, Мойше подумал, что немцы нанесли ракетный удар по центру Лодзи.

Но в следующее мгновение раздался новый взрыв, и поляка отбросило к решетке камеры Русси. Он сполз на пол оглушенный, потрясенный неожиданным грохотом, из носа у него шла кровь. Ключ он выронил. В историях про шпионов ключи вели себя исключительно благородно — приземлялись прямо в камере, чтобы пленный мог бежать. Но в реальности он отлетел дальше по коридору, так что Мойше даже не мог мечтать до него дотянуться.

Еще один взрыв — теперь уже Русси потерял равновесие и рухнул на пол. В дальней стене появилась дыра, сквозь которую внутрь пролился дневной свет. Сжавшись в комок, перепуганный Мойше пытался понять, что тут происходит. Немцы не могли выпустить три ракеты за такой короткий промежуток времени… не могли? А, может быть, это артиллерийский обстрел? Тогда как же им удалось доставить артиллерию на территорию, охраняемую ящерами?

В ушах у него звенело, но не настолько, чтобы он не слышал отвратительного стрекотания автоматического оружия. По коридору промчался ящер с автоматом в руках и принялся стрелять в дыру, проделанную в стене снарядом. Тот, кто находился снаружи, вел ответный огонь. Неожиданно ящер отлетел назад — из нескольких ран в его теле хлестала красная, красная кровь.

Кто-то, кажется, человек пролез в дыру. Тут же появился еще один ящер, но человек мгновенно среагировал, и охранник рухнул на пол. Автомат, который стреляет с близкого расстояния, может оказаться не менее смертоносным, чем оружие инопланетян. За первым внутрь ворвалось еще несколько человек. Один из них крикнул:

— Русси!

— Я здесь! — завопил Мойше, быстро вскакивая на ноги. Теперь, когда к нему вернулась надежда, он забыл о страхе.

Человек, позвавший его, говорил на идише с каким-то странным акцентом:

— Отойди назад, братишка. Я хочу взорвать замок на твоей двери.

Порой истории про шпионов оказываются очень полезными. Русси показал на пол в коридоре

— Зачем взрывать? Вон ключ. Этот ублюдок собирался отвести меня на очередной допрос… — Он махнул рукой в сторону так и не пришедшего в себя поляка.

— Ой! А нам бы пришлось тебя искать, — последние слова он произнес на неизвестном Мойше языке; тот даже не понял, на каком. Впрочем, раздумывать было некогда. Незнакомец схватил ключ, вставил в замок и распахнул дверь.

— Выходи, пора отсюда выбираться.

Уговаривать Мойше не пришлось. Где-то вдалеке раздался вой сирены — тревога! По дороге к отверстию в стене Мойше спросил:

— А вы, собственно, кто такой?

— Твой кузен из Англии. Меня зовут Дэвид Гольдфарб. А теперь, давай помолчим немного, ладно?

Мойше послушно затих. В воздухе снова засвистели пули, и он изо всех сил помчался вперед. Позади него кто-то дико вскрикнул, и студент медик в его душе завопил, требуя остановиться и броситься на помощь раненому. Но Мойше заставил его замолчать и продолжал бежать дальше — сквозь отверстие в стене, по тюремному двору, потом через дыру, проделанную в колючей проволоке, мимо орущих, вытаращивших от удивления глаза людей, столпившихся на улице.

— На крыше установлены пулеметы, — задыхаясь, проговорил он. — Почему они не стреляют?

— Снайперы, — ответил его кузен. — Отличные. Заткнись. Не останавливайся. Мы еще не выбрались из этой кучи дерьма.

Русси мчался вперед. Потом вдруг его спутники — те из них, кто остался в живых — завернули за угол и побросали оружие. За следующим углом они перешли на шаг.

— Теперь мы самые обычные прохожие, видишь? — ухмыльнувшись, заявил Гольдфарб.

— Вижу, — ответил Мойше, который сначала ничего такого не видел

— Это не надолго, — сказал один из боевиков, сопровождавших Гольдфарба. — Они перевернут весь город, чтобы нас найти. Стоит кому-нибудь прикончить ящера, как они сразу же звереют. — Его зубы казались особенно белыми на фоне спутанной черной бороды.

— Следовательно, нужно выбраться из сети, прежде чем они отправятся на рыбалку, — заметил Гольдфарб. — Кузен Мойше, мы собираемся переправить тебя в Англию.

— Я не поеду без Ривки и Ревена.

Мойше произнес эти слова, и ему сразу стало невыносимо стыдно — так эгоистично и по-хамски они прозвучали. Люди рисковали жизнью ради него, несколько человек погибло. Разве он имеет право ставить какие-либо условия? Но он не стал извиняться, зная, что говорил совершенно серьезно.

Он ожидал, что Гольдфарб начнет кричать, а его спутники, которые производили впечатление крепких ребят, пусть и находящихся в отчаянном положении, просто треснут ему чем-нибудь тяжелым по голове, а потом, когда он потеряет сознание, доставят, куда им нужно. Но они шагали рядом с ним с таким видом, будто его реплика не имела существенного значения — например, как если бы он сказал, что сегодня холодно…

— Мы о них уже позаботились, — успокоил его Гольдфарб. — Они будут нас ждать.

— Как… чудесно! — смущенно пролепетал Мойше. События происходили с такой головокружительной быстротой, что он за ними не поспевал. Он шел за своим кузеном и его товарищами по улицам Лодзи, наслаждаясь сладостным и неожиданным чувством свободы. У него слегка кружилась голова, словно он сделал несколько хороших глотков сливянки, да еще на пустой желудок.

На стене одного из домов Мойше заметил потрепанный плакат со своим портретом и описанием преступлений, которые он совершил. Он задумчиво потер подбородок рукой. Ящеры не давали ему бриться, и у него снова выросла борода — конечно, не такая длинная, как раньше, но довольно скоро он станет похож на человека, изображенного на снимках, сделанных Золраагом.

— Все нормально, — проговорил Гольдфарб, когда Мойше поделился с ним своими опасениями. — Выберемся из города, и тогда решим и эту проблему.