Михаил Белозёров - Марсианский стройбат

Бур сдох совсем некстати. Сергей чертыхнулся и полез исправлять, но так и застрял, поражённый увиденным.

– Что, что?! – закричал раздражённый Чернаков. – Что опять?! Какие, к чёрту, колонны?!

Пётр Григорьевич был зол с утра, искал, на ком бы оторваться, а здесь подвернулся сержант Сергей Бабура, и он его третировал весь день, благо, что Сергей был новичком, проработавшим всего одну смену. Апофеозом послужил бедный бур. Чернаков долго матерился в эфире. Так долго, что в его тираду вклинились из командного пункта и посоветовали побыстрее разобраться с поломкой, а не сотрясать воздух. И так было ясно, что они безбожно отстают от графика.

Сергей поменял каску на шлем и покинул кабину, полагая, что всего-навсего лопнул шланг высокого давления. В туннеле было сумрачно, пыльно и особенно тихо после всеобщего грохота. Так тихо, что Сергей невольно насторожился. Он действительно по старой земной привычке полагал, что всякая тишина на Марсе несёт в себе потенциальную опасность. И ещё долго озирался, не в силах привыкнуть к мёртвой планете. Старые марсиане посмеивались. А женщины жалели – новичок, зелёный, что с него возьмёшь?

Пыль медленно рассеялась, в лучах прожекторов стал виден блестящий металл. Шаровые головки сбоку стёрлись, щит заклинило, нужные клапаны не сработали, и в результате шланг лопнул по всей длине. Но всё это было ерундой по сравнению с находкой. В кои-то веки на Марсе нашли что-то рукотворное! Сергей не верил своим глазам. Он залез по насыпи и осторожно потрогал: металл обжёг руки даже сквозь перчатки. Там где по нему прошлись головки бура, он дымился, был в заусенцах и шершавым на ощупь. Тогда-то Сергей и высказался насчёт колонны, а Чернаков долго насмехался, а потом стал ругаться чёрными словами. Его интересовали в основном графики работ, а не какие-то там артефакты, поэтому он обвинил Сергея в саботаже и нежелании работать, полагая, что новичок – слабак, и заткнулся только тогда, когда пыль окончательно рассеялась и на экране стала видна часть колонны. То что это колонна, Сергей даже не сомневался. Определить её диаметр на глазок было весьма затруднительно, потому что из породы выступала лишь часть округлой поверхности, а находилась колонна здесь так давно, что грунт местами въелся в чёрный металл. Чернаков замолчал. Это было его поражением. Он всё понял, хотя до последнего момента надеялся избежать неожиданностей. Теперь из-за этого чёртова артефакта вся работа коту под хвост, подумал он. Придётся переделывать схему. А это потянет за собой сроки освоёния озера Феникс. Как такое сокровище проморгали? Впрочем, он сам участвовал в проекте, и ругать надо было прежде всего самого себя. Спешили, напортачили, понадеясь на русский авось – теперь придётся расхлебывать. А ведь там: и на Земле, и на Луне тоже ждут и у них тоже сроки и планы с пусками ракет. Быстрее! Быстрее! Американцы на хвосте! А мы первые на Марсе! За любые задержки по головке не погладят, а только оторвут. С другой стороны – артефакт! Признаки цивилизации! Первые в солнечной системе! Это тебе не шутка, здраво рассуждал Чернаков, покидая уютный бункер и направляясь в кессонную камеру. За такие события награды дают и списывают имена золотом в страницы истории.

Командный пункт молчал. Он пребывал в шоке. И только когда Чернаков спустился на сто двадцатый уровень, в наушниках зашуршало, и неуверенный голос полковника Бастрыкина спросил:

– Ну что там?.. Разобрались?..

– Да нет… только подхожу.

– Пётр Григорьевич, будь осторожен, я тебя богом прошу. Нам ещё только ЧП не хватало.

– Ладно… – великодушно пообещал Чернаков, всё ещё испытывая раздражение и грозно, как таракан, шевеля своими старшинскими густыми усами, в которых уже появилась ранняя проседь.

На другой линии стороне связи, зная нрав Чернакова, поняли, что он поостыл, и генерал Зуев посоветовал:

– Без героизма. Если это действительно колонна из металла, работы на первом участке временно прекращаем до выяснения обстановки.

– Есть до выяснения обстановки.

Чернаков был военным строителем в звании майора, разжалованным до капитана, и умел подчиняться. Он сбежал от своёго служебного прошлого, которое не удалось по многим причинам, главное – от и безысходности, от сумасшедшей жены, голодных детей, назад ему дороги не было, и на Марсе отдался работе, в надежде сделать новую карьеру и дослужиться хотя бы до генерала. Он даже отрастил густые усы, дабы тратить меньше времени на бритье, и даже отрастил бы и бороду, но борода в армии запрещалась.

По-моему, обошлось, подумал он, но голову всё рано оторвут. От этой мысли капитан испытывал некое садистское чувство, потому что вкалывал не за деньги, а за совесть, и любые срывы в графиках считал личным оскорблением, поэтому, что называется, горел на работе. А таким людям головы, как правило, не отрывали, таких людей берегли, но на них и ездили до полусмерти. Это после них появлялись стелы с надписью: «Первым строителям Марса!» или «Первопроходцам Марса!», словно вся жизнь таких людей умещалась в подобных коротких строчках, а всё остальное не имело никакого смысла.

Сергей присел на гусеницы бура, давая возможно начальству насладиться находкой. Он бы даже закурил, если бы мог. Но курить в забое строго-настрого запрещалось, да и как закуришь в шлеме-то?

– Да… видим… – оторопело произнесли в командном пункте голосом полковника Бастрыкина.

Непонятно было, то ли радуются, то ли льют слезы. Так всё было спокойно и размеренно – и на тебе! Земля вообще думу будет думать и чёртыхаться. Свалился всем на голову этот артефакт! Чернаков на всякий случай перекрестился и оглянул по сторонам, хотя за ним никто не наблюдал: безмолвное марсианское нутро, поблескивая кристаллами магнетита, смотрело на него абсолютно равнодушно. Это и раздражало. Подспудно хотелось какого-то движения, ответной реакции, тайного знака наконец. Ведь вгрызлись в планету, суеверно думал Чернаков, вгрызлись, а ей хоть бы хрен по деревне. Есть за что ненавидеть этот Марс.

– Чего расселся?! – ехидно спросил Чернаков, попав в рабочий забой.

Сквозь стекло шлема на него смотрело чернявое измученное лицо новичка: под глазами круги, губы дрожат, на кончике носа капля пота – не адаптировался ещё ни к марсианским суткам, ни к давлению, ни к отсутствию магнитного поля. Полгода назад Чернаков и сам был таким, но теперь ему наплевать на чужие страдания, теперь главное – грызть и грызть Марс, закапываться в его брюхо, строить побыстрее базу, обжиться и идти дальше. Новичок об этом даже не догадывается. Ему плохо, очень плохо. Плевать! Кого это интересует?