Роман Злотников - Прекрасный новый мир

– А знаете, Грон, у меня есть к вам деловое предложение. Вы, как я вижу, немного поиздержались, и вам совершенно не помешают деньги. Поэтому, если вы не так уж твердо настроены следовать именно в Жадкею, я готов предоставить вам место своего слуги.

Грон сделал еще глоток и с минуту поизображал задумчивость. Деньги-то у него были, но прицепиться к человеку опытному и неплохо знающему местные условия было очень заманчиво. Познания Собола в части путешествий дальних и в одиночку были по существу никакими.

– А на каких условиях?

– Я думаю, мои условия вас удовлетворят, – тонко усмехнулся Батилей, – я готов платить вам по полсеребряного в неделю. Но это еще не все. Я вижу, что вы обучались, как благородный человек… не спорьте, – прервал он возможные возражения, которые, впрочем, Грон и не собирался делать, – упражнения с мечом особенным образом формируют осанку. Например, у вас хорошо развитое запястье, а правое плечо даже сейчас, когда вы не в стойке и просто сидите, слегка выдвинуто вперед. И ноги вы ставите не косолапо, по-крестьянски, а разбрасывая носки, как человек, овладевший как минимум основами вольтижировки. Но, как мне представляется, ваше обучение не было закончено. Я же известен в некоторых местностях как неплохой учитель фехтования, да и наездник я неплохой. И я готов в счет оплаты давать вам уроки. – Он замолчал, испытующе глядя на Грона.

Тот допил остатки вина и поставил на стол пустой стакан.

– Щедрое предложение, – осторожно ответил он. – И я готов его принять, как только пойму, чем вызвана подобная щедрость.

Батилей несколько мгновений напряженно вглядывался в его лицо, а затем вновь тихонько рассмеялся.

– Да… я не ошибся, вы действительно крайне необычный молодой человек. Считайте, что мое предложение вызвано моим интересом к вашей персоне. Я люблю и умею разгадывать загадки. – Тут его улыбка стала немного грустной. – Именно любовь к загадкам привела меня в эту таверну. Но она же, как и натренированное ею умение их разгадывать, позволили мне до сегодняшнего дня оставаться в живых. А вы – интересная загадка. К тому же, как мне представляется, вы достаточно умны, чтобы понимать, что в вашем положении так или иначе рано или поздно вам необходимо будет обзавестись друзьями. А друзьям все равно придется рассказать хоть что-то из того, что вы пока так боитесь открыть. Я же терпелив и предпочитаю сам распутывать загадки и раскрывать тайны. И потому не буду слишком сильно назойлив. Так почему бы нам не попробовать подружиться?

Грон еще пару мгновений подержал паузу, улыбнулся и кивнул:

– Что ж, пожалуй, на таких условиях я готов… взвалить на себя часть ваших проблем…

– Ну, продолжим, – сердито хмуря брови, нетерпеливым тоном приказал Батилей.

И Грон послушно встал в позицию. Сказать по правде, он считал себя очень неплохим фехтовальщиком. И опыт жизни в прежнем мире вроде как давал ему все основания для этого. Но теперь, после двух с половиной месяцев занятий с Батилеем, ему стало понятно, что все его прежнее искусство – не более чем любительщина. Нет, в строю или, там, в конной лаве он чувствовал бы себя, наверное, вполне на уровне, но как индивидуальный боец был весьма слаб. Во всяком случае, здесь, в мире, переживающем времена едва ли не пика фехтовального мастерства. Порох здесь был неизвестен, и поэтому тяжелые рыцарские латы, как и сам рыцарский стиль боя, были все еще в большом ходу. Но само развитие лат привело к тому, что их использование оказалось полностью вытеснено в крайне узкие рамки непосредственно поля боя или турниров. То есть они перестали, как это было характерно ранее, при использовании более легких и, так сказать, практичных доспехов, являться частью повседневного костюма дворянского сословия. Что опять-таки послужило причиной того, что тяжелые и массивные мечи также оказались не слишком востребованы в повседневной жизни и были почти повсеместно заменены некой помесью легких мечей и тяжелых шпаг, типа того же ангилота. А это привело к бурному росту искусства фехтования. Ибо тяжелым мечом или палашом, предназначенными для проламывания мощных доспехов и для работы по тяжелому пехотному щиту, не очень-то и пофехтуешь. Тут большее значение имеет физическая сила и общая подвижность. То есть, конечно, для развития фехтования были и иные причины, социального толка, например, привычка решать вопросы силой, но, насколько помнил Грон, во времена повсеместного главенствования тяжелого вооружения поединки были делом довольно трудоемким в организации и, как правило, имели вид конных турнирных схваток, а здесь, как в Европе во времена Людовика XIII и незабвенного кардинала Ришелье, были в ходу и обычные дуэли.

Закончив тренировку, Грон быстро расшнуровал и стащил с Батилея кожаный нагрудник, привычно вылез из своего и, подойдя к стойке с тренировочными мечами, тщательно развесил нагрудники на деревянных вешалах. Их еще предстояло смазать свиным жиром, а мечи отбить и зашлифовать выщербины. Но сначала он стянул через голову рубаху и, наклонившись над бадьей с водой, предназначенной в основном для смачивания тренировочной арены, как следует умылся. Вытершись чистым полотном, Грон присел на корточки, открыл банку с густым взваром грашинника и принялся тщательно смазывать свежие синяки и ссадины. Особенно много их было на правой руке. Целых пять. Впрочем, это еще с чем сравнивать. Если с результатами хотя бы полуторамесячной давности, то пять ссадин на правой руке – это, считай, почти и ничего. На первых спаррингах его рука вообще превращалась в один сплошной синяк. К тому же сегодня он достал-таки Батилея целых два раза. В левое бедро и в нижний правый край нагрудника. Впрочем, Батилей-то достал его аж восемнадцать раз…

В Кадигул они приехали полтора месяца назад. Насколько Грон смог понять из случайных (а может, искусно замаскированных, нарочитых) обмолвок своего учителя, тот прибыл в Жадкею откуда-то из-за моря. И на побережье задерживаться не собирался. Что гнало его все дальше и дальше, пока оставалось загадкой, которую Грон решил не торопиться разгадывать. Две его прошлые жизни приучили его к тому, что не все загадки требуется разгадывать. Часть спустя некоторое время разгадываются сами по себе. Разгадок другой, большей части следует искать больше для того, чтобы находиться в тонусе, а вовсе не из-за непременной важности узнать правду. А некоторые вообще лучше бы не разгадывать. И эта, совершенно точно, относилась либо к первой, либо к третьей категории. Вот только он упустил из виду, что подобный подход отнюдь не характерен для юноши, только вступившего в самый романтичный и порывистый возраст. Чем заслужил еще один задумчивый взгляд Батилея.