Дмитрий Даль - Археолог

– Доброе утро, – поздоровался Столбов.

– Разве оно бывает добрым, – мрачно заметил Уханов. – Колюжняк пообещал табак от щедрот барских. Вот думаю, как дожить до его подгона.

– А что у тебя свой уже кончился?

– Последняя осталась. – Усханов жадно затянулся и отшвырнул окурок в сторону. – Сейчас наши подтянутся и поедем.

– Багажник открой.

Столбов засунул рюкзак в багажник «Патриота».

Первыми появились углические. Выглядели они невыспавшимися и оттого недовольными. Обменялись рукопожатиями. Колюжняк спросил, где все, и получил ответ: сейчас подойдут. Больше с вопросами не лез. Они забрались в свою старенькую ржавую «Ниву» и включили печку.

За десять минут собралась вся группа. Помимо Археолога на дело отправлялись Сергей Рыжов, Семен Раух, Кирилл Уханов, Николай Копытов, Степан Вольский, Валерий Улуков, Роман Малышев, Олег Салтыков. В первую машину за руль сел Виталик Жуков, водила от Бога. Во второй машине за рулем устроился Потешкин Юрий Игоревич, самый старый член их общины, недавно ему исполнилось пятьдесят четыре года. Большая часть группы оказалась из археологической партии. Только Потешкин, Малышев да Улуков не являлись археологами и стойбище хана Юса с ними не копали. Потешкин был председателем фермерского хозяйства «Волжанин» в Буланово, которое с началом войны прекратило свое существование. Малышев и Улуков работали вместе с ним. Улуков потерял всю семью – мародеры убили. У Малышева и до войны никого не было. Терять всем троим было нечего, вот они и решили строить новую жизнь в новой общине.

Народ разместился по машинам. Столбов сел к Потешкину на переднее сиденье. И через несколько минут машины отъехали от клуба. Первым ехал Потешкин, за ним следовала «Нива» Калюжняка, замыкал группу Виталик Жуков.

По дороге они заехали в кладовую, где их ждали Леха Гришко с ребятами. Они погрузили в «Патриот» два мешка сушеной конопли. Последние с прошлого урожая. Остались только семена на посев.

До Углича без малого пятнадцать километров. Полчаса езды по довоенному времени. И пара часов, если очень повезет, в нынешней ситуации. Места у них в принципе спокойные. Всех бандитов, которые по лесам да брошенным деревням прятались, они поубивали, так что особо опасаться некого. А Белый рой обходил стороной их деревню. Только вот всегда кто-то дерзкий появиться может, поэтому в дороге расслабляться нельзя. Всегда глаз да глаз нужен. Столбов положил на колени автомат и спокойно разглядывал унылый весенний пейзаж. Если не знать, что по стране прокатилась война, то, глядя в окно, никогда этого не скажешь. Тихая пасторальная картинка, полная умиротворения. Неожиданно в дороге на Дмитрия снизошло спокойствие. Тревога отступила в сторону. Если утром он никак не мог заснуть, то теперь усиленно боролся с подступавшей дремотой.

Они без проблем миновали Шевердино и Васильки, а когда подъехали к Баскачам, Столбов почувствовал, что им вновь овладело беспокойство. До Углича оставалось всего несколько километров. Какие-то полчаса, и они на месте. Но тревога не отпускала. Что-то в окружающем пейзаже Дмитрию не нравилось. Дома вокруг, как и несколько месяцев назад, стояли брошенные. Окна и двери заколочены. Несколько выгоревших дотла участков, огороженных сетчатым забором. Только печные трубы, торчащие из сугробов, напоминали о том, что когда-то здесь жили люди. Баскачи занимала семья Михиных и люди, которые к ним прибились. Человек десять от силы. Но прошлой осенью их пожгли. Кто это сделал? Кому они дорогу перешли? Никто не знал. Глава семейства Артур Степанович с женой и двумя детьми сгорели заживо. Еще троих нашли потом с огнестрельными ранениями возле домов. И только троим удалось выжить. Они ушли в Углич от греха подальше.

На очередном повороте колонну юсовских встретили опущенный шлагбаум и трое бойцов с автоматами в камуфлированной одежде.

– Останови. Послушаем, что ребята от нас хотят, – приказал Столбов. Тут же по рации он передал приказ Жукову: – Оружие к бою. Прикрывайте.

Потешкин притормозил. Машина остановилась, но водитель не спешил глушить мотор. Столбов опустил стекло, достал из разгрузки пистолет Сердюкова и снял с предохранителя. Из машины он вылезать не торопился. Ребята за его спиной напряглись. Они были готовы к любым неприятностям. Беспокойные времена заставили их изменить привычки. Теперь они засыпали с автоматами у изголовья.

Один из бойцов отошел от шлагбаума и приблизился к головной машине. Двое других остались на месте, внимательно наблюдая за товарищем.

– Доброе утро! Куда путь держите? Что везете? – спросил боец, заглядывая в салон машины, откуда на него смотрели злыми глазами вооруженные мужики.

Однако его это, похоже, не смутило. Значит, недалеко от шлагбаума были еще люди, готовые в любой момент поддержать парня огнем.

– А ты кто такой, чтобы такие вопросы задавать? – спокойно спросил Столбов.

– Меня Керосином зовут. И я на часовщиков работаю. Так что вопросы задавать право имею.

– И с каких пор это часовщики в район подались? Что у них здесь за дела? Не ваша это территория, – невозмутимо ответил Столбов.

– Была не наша – стала наша. Ты мне тут зубы не заговаривай. Говори, куда едешь и что везешь? – стал закипать Керосин.

Столбов решил его не злить от греха подальше.

– Я – Археолог. Из Юсово. Еду к Гривенному по делам.

Город встретил юсовских неласково. На въезде они чуть было не увязли в болоте, которое образовалось прямо на месте старой грунтовой дороги. По осени грузовики колдобин наделали, лужа образовалась, которая зимой замерзла, а сейчас оттаяла и превратилась в грязевое болото. Головной «Патриот» въехал в нее и завяз. Пришлось толкать. Мужики матерились, но толкали, грязь летела из-под колес. Остальные машины обошли препятствие стороной, но главная неприятность ждала их в двух кварталах от Пролетарского района.

Про Углич еще в старину говорили – город состоит из тридцати церквей и двадцати пяти кабаков. Здесь люди, казалось, рождались, чтобы молиться и пить, пить и молиться. Конечно, это обманчивое впечатление, но церкви встречались здесь на каждой улице. Народу в городе столько не было, чтобы заполнить приходы. В советское время церкви все были закрыты, кресты и колокола демонтированы, а в помещениях оборудованы склады. Хранили в основном овощи и одежду, но попадалось и оружие для воинских частей. В новое время склады повывозили, а церквям стали возвращать прежний статус. В скором времени город заполнился колокольным звоном. Храмы соревновались друг с другом, кто сколько соберет прихожан, но стояли полупустые. На дворе были лихие 90-е, и люди посвящали все свободное время выживанию – искали, где подзаработать денег, чтобы семью прокормить. После начала войны большая часть священнослужителей разбежалась, и постепенно люди приспособили церкви под свои нужды. В основном под те же самые склады. Общины хранили здесь свои запасы. Тут же справляли религиозные обряды кто во что горазд. Верующие в основном читали Библию, поскольку священников почти не осталось, а сами они на большее были не способны в силу религиозной безграмотности. Однако часть церквей взяли под свой контроль криминальные группировки. Они превратили их в хорошо оборудованные крепости с собственной охраной, минными полями и дозорными вышками. Мимо двух таких крепостей юсовские и проехали, вызвав искренний интерес у людей с оружием, толпившихся на входе.