Юрий Никитин - Крабоид

Он говорил еще много непонятного, я вспомнил как Ксюха переключала каналы, и сам переключил на другой, третий, только сделал это, как они говорят, мысленно, это же так просто, почему так не делают сами, непонятно.

Не поднимаясь с постели, я видел сквозь две стены, как Ксюха поставила на большой и малый огоньки по кастрюле из металла, до сих пор не пойму, как люди изготавливают их с такой странной формой, если не умеют ни сами перестраиваться, ни перестраивать материю, затем выхватила из заднего кармашка пищащую крохотную коробочку.

– Ленка? – вскрикнула она. – Да проснулась, проснулась!.. Ничего подобного, трезвая, как стеклышко. Трезвее не бывает. У нас чепэ, поняла?.. Вчера вечером сбили мужика на дороге!.. Кощей уговорил затащить его ко мне, чтобы очухался… Да вот и случилось!.. Ты не кричи, я же с тобой делюсь?..

Некоторое время слушала, я видел, как лицо ее кривится, наконец, прервала:

– Да не вопи!.. Да, он еще у меня… Нет, ничего не помнит, хотя вообще-то здоровенный, как цирковой борец. Но все ему отшибло… Не-ет, какая вязка?.. Что ты все на нее сворачиваешь, у меня с этим проблем нет, даже и не думаю, а он не знает, что это такое!.. Вроде слетел на уровень пятилетнего… а то и двухлетки. Да, с виду вполне взрослый, крепкий, без шрамов и татух… Даже не мужик, как ты говоришь, а вполне настоящий мужчина, что-то в нем такое…

Из коробочки доносился легкий писк, я сосредоточился и уже отчетливо услышал голос этой Ленки, тонкий, женский, голоса самок отличаются по тембру от самцов:

– Ты только не паникуй!.. Вернется к нему память, а тогда он уже не сможет заявить на вас. Ему скажут, а чего раньше молчал?.. Да и ночевал у тебя, это тоже против него…

Ксюха возразила недовольно:

– Ничего не станет заявлять.

– Откуда знаешь? – спросил женский голос.

– Чувствую, – отрезала Ксюха. – Ладно, у меня уже вода закипела, я готовлю завтрак, как все люди. Пока!

Хорошо, что могу слышать все то, что говорят с помощью этих коробочек, электромагнитные волны, достаточно сосредоточиться.

Сквозь опущенные веки видно, как по ту сторону стены Ксюха повела рукой в воздухе, и на стене вспыхнул голубоватым светом большой квадрат света.

Замелькали призрачные тени, я посмотрел, как Ксюха поглядывает заинтересованно, сосредоточился, мне все еще приходится настраивать себя так, чтобы складывались из электромагнитных волн такого рода цветные картинки, а эти существа еще и умеют их как-то переводить в двигающиеся.

Все очень сложно, знаний об этом безумно сложном мире у меня пока что нет, но чувствую, пославшее меня само не знало, что здесь ждет.

Эти существа, называющие себя людьми и человеками, еще пользуются и значками, которые передают некую информацию, но это потом, а чаще информация передается изображениями и словами.

Я понаблюдал, как Ксюха без всякого заметного усилия пользуется коробочкой, разговаривая через нее, а также получая картинки, выбрал время, когда она ушла в другую комнату, сосредоточился и создал себе такую же, однако та осталась просто куском материала, называемого здесь камнем.

По тем мелькающим картинкам, что смотрят люди, я понял, к каким по форме сородичам испытывают то, что называют почтением, и хотя не во всех случаях разобрался, но заметил, что крупные, как и среди остальных животных, доминантнее, их задевают меньше.

Потому еще там в сарае у девочки прибавил себе роста и раздвинул плечи. Не слишком, конечно, выходить за рамки вида нельзя, но так, чтобы стать заметно крупнее усредненного двуногого.

Наконец дверь в комнату, где лежу, распахнулась. Ксюха осторожно перешагнула линию, отделяющую это помещение от коридора.

– Проснулся?.. – спросила таким голосом, что напомнил мне щебет просыпающихся утром птиц в лесу. – Сможешь добраться до стола?

– До стола? – повторил я.

– Ну да, – сказала она, – Ты хоть есть умеешь?..

– Не знаю, – ответил я ее голосом.

Она передернула плечами.

– Ой… а ты можешь говорить не моим голосом?

Я промолчал, она вздохнула, сказала просительно:

– Например, мужским? Как у Кощея… нет, у Тюпы голос гуще, мужественнее…

Я вспомнил как говорил и двигался Тюпа, ответил уже его голосом:

– Могу.

Ее глаза расширились, даже отступила на шаг.

– Ух ты!.. Здорово!.. Может, и мне потерять память, чтобы вот так войти в правильную жизнь?..

– Правильную жизнь, – повторил я.

Она помогла мне подняться, я делал все так, как видел по тем двигающимся картинкам, с ее помощью медленно вышел на кухню и опустился на придвинутый мне стул.

Здесь кухня больше в размерах, чем у матери девочки на окраине леса, и в ней больше непонятных вещей. Слишком много такого, что используют эти существа для своего существования, настолько невероятно хрупкого, что даже не могу предположить, как могли появиться, а потом еще и уцелеть.

На кухне такой же экран, как и в комнате, только поменьше, Ксюха кивнула в его сторону, не поворачиваясь ко мне:

– Битва за Нью-Йорк… Опять эти инопланетяне напали. Чего это они всегда в Америку прут и все стараются разрушить?.. То Лос-Анжелес, то Майами, а на прошлой неделе запустили сериал, где вторгаются в Техас, а там все ковбои, тут же за пистолеты, и пошла пальба…

От меня требовалось кивнуть, уже знаю, про инопланетян тоже, меня даже девочка тогда спрашивала, не инопланетянин ли я, но я ответил, что нет, ниоткуда не прилетел, просто вычленился из состава этой планеты. Даже помню этот момент, когда из блаженного небытия начал превращаться в нечто обособленное и страдающее от того, что я оторван…

Но тогда кто я?.. И почему эта неотвязная мысль, что у меня какая-то важная цель?..

Ксюха возилась у плиты, спросила, опять же стоя ко мне спиной:

– Ты где живешь? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я. – А что, надо где-то жить?

Она фыркнула.

– Жить надо не только с кем-то!

– А с кем, – уточнил я, – обязательно?

Она сдвинула плечами, интересное движение, тоже язык, вроде хореографического, так здесь называют язык пчел, в него люди вкладывают так много значений, что вместе с гримасами и звуками вроде хрюканья и сопения могут передать больше, чем звуки или значки на бумаге.

– Если бы из тебя все не вылетело, – сообщила она деловито, – я бы сказала, что дебил какой-то, но ты не дебил, просто контуженый.

Я молча и тупо смотрел ей в спину, стараясь понять, что ей не понравилось, что я сказал не так. Уже понимаю, жить надо, это во мне сформировалось вместе с телом, только что это не мысль, не опыт, а сама материя, из которой я теперь состою, желает жить и существовать именно в такой вот форме. А ее распадение считается прекращением жизни… но где именно жить, как догадываюсь, зависит уже не от тела, а от самого существа.