Александр Золотько - Пехота Апокалипсиса

– А если привезут?

Флейшман промолчал.

– Вот,– снова поднял палец к потолку Горенко.– Вам кажется, что вы сильные и смелые люди, сами решаете все за себя, до сих пор не опустились до рукоблудия и, не дай бог, мужеложства, а на самом деле – это всего лишь пилюля из добрых рук доктора Флейшмана. А другая пилюля заставит вас начать убивать друг друга... И не думайте, что доктор откажется вас угостить чем-то подобным. Он знаете какие приказы выполнял! До доктора Менгеле ему еще далеко, но вот плесенью, например, он вас, пожалуй, заразил бы, не моргнув глазом.

– Неправда! – голос Флейшмана сорвался.– Я никогда!.. Слышите! Никогда!

– Не надо только визга,– поморщился Горенко.– Согласен. Не заразили бы. И только потому, что плесенью заразить нельзя. Нету возбудителя! Так?

– То есть как? – Трошин повернулся, схватился за полыхнувший болью бок и даже застонал.– Как это – нет возбудителя?

– Не обнаружен,– громким шепотом сообщил Горенко.– Болезнь есть, а возбудителя нет. Правда, забавно? Группа медиков, нашедшая средство от плесени, получила Нобелевскую премию, а на самом деле возбудитель не обнаружен. Нашли способ останавливать заболевание, тормозить его течение. И все. А сообщили мировой общественности, что победили проклятую болячку. Вам как доктору не стыдно? Не отвечайте, не нужно. А вы, господин Трошин, не делайте такие удивленные глаза. Вас, ваших близких тогда эпидемия коснулась?

– Нет.

– А что ж такая реакция?

– Мне рассказывали...

– Командир рассказывал, Ильин?

– Да.

– Вот таким, как он, и нужно было выдать Нобелевку. Плесень задушили кордоны и оцепления. Не врач со шприцем, а солдат с автоматом остановил эпидемию. Около сорока миллионов человек по всему миру умерло... А знаете, сколько загнулось бы, если бы не кордоны и приказ стрелять на поражение? Знаете? – Горенко посмотрел на Флейшмана, махнул рукой.– Вас спрашивать бессмысленно, а вот вы как думаете, стукач Пантелеймонов?

Пантелеймонов даже на «стукача» не обиделся. Пантелеймонов задумался.

Ему повезло тогда. Он служил в своем заполярном гарнизоне, когда появилась плесень. В их поселке и было-то всего полторы сотни жителей плюс рота солдат.

Эпидемия не минула и их, пять человек заразились, но ротный сообразил, приказал всему гражданскому населению сидеть по домам, солдат разогнал по отделениям на склады, в консервный цех, к причалам, а сам, вместе со взводными, патрулировал поселок, лично расстрелял двоих инфицированных, чуть не был растерзан их родственниками, когда все уже более-менее утряслось, а потом получил орден и повышение по службе.

Они тогда еще удивлялись, откуда болячка в их поселке. К ним вертолеты-то летали всего раз в месяц. И то – летом.

– Все бы вымерли? – спросил Пантелеймонов.

– Вот, доктор, зачем вашим коллегам дали Нобелевку. Если бы им не дали премию, пришлось бы очень много народа... с самого верха, отправить под суд. И снова вас прошу – не делайте страшных глаз. Я прекрасно понимаю, что сейчас выбалтываю государственную тайну. Я, если хотите знать, лично ликвидировал семь с половиной человек только за попытку разглашения... Семь подпольщиков и одного стукача, который их, собственно, и сдал. Это я без всяких намеков, Григорий, не обижайся.– Горенко говорил весело, со смешком, а глаза были серьезными и усталыми.– Так вот, если бы не были вовремя установлены кордоны и не был бы отдан приказ стрелять на поражение, то погибших было бы... было бы погибших... ну, доктор, поможете? Ну? На счет три. Раз... два... три! Ап!

– Менее семи миллионов,– сказал ровным голосом доктор.

– Это как? – спросил Трошин.

– А вот так! Погорячились. Обнаруживали в микрорайоне зараженного – оцепление и расстрел. В поселке больной – блокада и расстрел. Надо отдать должное людям, сообразили быстро. Заболел сосед – втихую убить и забыть. Не привлекать внимания заградотрядов. Потом всех мертвых свезли на могильники... Полагаете, кто-то считал, кого убили зараженного, а кого здорового? Знали бы вы, сколько проблем успели решить за время эпидемии... В том числе и политических. Знаете, что смертность, скажем, христиан в том же Косово от эпидемии составила почти сто процентов? А мусульман в Сербии? Правильно – около ста процентов. Господи, да целые кишлаки на Кавказе вымирали от эпидемии. Если внимательно посмотреть на отчеты... секретные отчеты, естественно, то смерть отчего-то косила национальные и религиозные меньшинства в селах и городах...– Горенко смотрел в глаза Трошину не мигая, словно это он говорил только ему, Лешке Трошину, словно от него ожидал какой-то реакции...– Тем же курдам оч-чень не повезло, и в Турции, и в Ираке... Я за последнее время узнал так много интересного. И все время хочется с кем-нибудь поделиться.

– Я выйду,– сказал Пантелеймонов.

– Сидеть! – приказал Горенко.– Ходить под себя.

– Знаешь,– сказал Трошин, осторожно вставая с кровати.– У меня очень болит бок, даже обезболивающее уже не помогает. Но я все-таки сейчас...

– Не делайте резких движений, Трошин. Я в хорошей спортивной форме. И, кроме того...– пистолет выстрелил оглушительно, лампа в люстре разлетелась сотней осколков, посыпалась белая пыль с потолка,– у меня есть дополнительный аргумент калибром в девять миллиметров. В обойме еще одиннадцать патронов, вас трое, но доктора можно не считать. Так что по пять с половиной патронов на заболевшего. И, кроме этого, я могу ведь и не в лоб стрелять, а в конечности. Хотите попробовать?

– Спасибо,– сказал Трошин и сел на кровать,– я просто хотел убедиться.

– Ты псих долбаный! – Пантелеймонов принялся осторожно выбирать осколки стекла из волос.

– У меня и справка есть,– с довольной улыбкой сообщил Горенко.– А еще меня ищут по всей стране, устать от жизни я, кажется, не успею, так что я такие вещи могу вытворять, что вы себе и представить не можете. Пока.

Горенко вдруг замолчал, глядя перед собой, кивнул, спрятал пистолет в карман и сделал страшные глаза.

– К нам сейчас вот ка-ак прибудет начальник спецлагеря, и станет всем еще веселее.

И секунд через тридцать в палату вошел начальник спецлагеря.

Остановился возле самого порога и демонстративно обвел взглядом всех присутствующих.

На Горенко глянул вопросительно.

– А мне по сараю! – сказал Горенко.– Пусть слушают. Я ж так понимаю, стукачок и так уже прописан в сценарии, доктор... ну, доктор... доктор будет молчать, у него есть свой интерес... Правда, доктор?

Флейшман попытался что-то ответить. Даже встал с кровати, одернул рукава халата, набрал воздуха в грудь. И замер.

– Вот ваша Ассоциация полагает, что только им дано управлять людьми.– Горенко откинулся на спинку стула, казенный стул скрипнул, но выдержал.– Марионетки, там, то, се... А машинка на радиоуправлении? Гораздо интереснее! Гораздо. Вот вы общались с доктором, он все честно выбалтывал... настолько честно, что вам даже не пришлось ниточку использовать. Повезло вам обоим... Что? Не нужно бледнеть, начальник, я снова пошутил. Доктор просто сидел на Зеленой крошке, без воздействия Корабля. Честный наркоман. Я его лично угостил три месяца назад. Два месяца он нюхал, потом, когда все грянуло и его привезли сюда, добрый Леша Горенко не мог поставлять Флейшману зеленое колдовство, доктор жрал пилюли, в общем, неплохо смог сбить желание, но откуда он мог знать, что вот такие последствия возможны для любителей зеленого...