Анатолий Дроздов - Князь Мещерский

«Ага! – вспомнил Пров. – Тут с манлихером не развернуться». Он отомкнул от винтовки штык и забросил ее за спину. Извлек из чехла лопатку, взял ее в левую руку, а рукоять штыка – в правую. Сделал это в считанные секунды – сказались тренировки. Спрыгнув в траншею, Пров побежал направо и через несколько шагов увидел немца. Тот стоял у бруствера и целился в кого-то из винтовки, Прова он не видел. Солдат подскочил и ударил немца клинком в бок.

– Ферфлюхте швайн! – крикнул немец и сполз на дно траншеи. Пров побежал далее. По сторонам раздавались выстрелы, свистели пули, неподалеку затрещал пулемет, но Пров словно не слышал этого. Внезапно траншея вывела его в окоп. Там двое немцев возились у пулемета. Один откинул крышку ствольной коробки, второй заправлял в нее ленту. Прова они не видели. Солдат рванулся вперед. Ближнего к нему немца он ударил штыком в спину и, оставив тот в теле врага, махнул лопаткой. Заточенная до бритвенной остроты боковая грань перерубила второму немцу горло и застряла в хребте. Германец издал хрип, схватился руками за торчавший снаружи край лопатки и сполз на дно окопа. Потерявший оружие Пров, стащил манлихер и снял винтовку с предохранителя. «А ведь я сегодня не выстрелил ни разу», – вспомнил он и настороженно глянул в траншею, заходившую в окоп с другой стороны. Бежать далее расхотелось. Так и стоял, ожидая появления врага. Но тот не пришел. Зато совсем рядом раздалось «ура!», топот ног, и в окоп спрыгнул командир роты.

– Молодец! – похвалил, разглядел трупы на дне. – Силен! Двоих зарезал. То-то, смотрю, пулемет замолчал. Прижал он нас… Как фамилия? – спросил Прова.

– Рядовой Курицын! – вытянулся Пров.

– Фамилия у тебя не геройская, – усмехнулся подпоручик, – но сам орел. Скольких германцев убил?

– Так это… – задумался Пров. – Всего шестеро наберется. Двоих в поле заколол, двоих в траншее прибил: одного – прикладом, другого – штыком, ну и этих… – Он кивнул на мертвых немцев.

– А еще захватил вражеский пулемет, благодаря чему рота смогла ворваться в траншею противника. А это, между прочим, вторая линия обороны, которой мы овладели с малыми потерями. Орден Славы тебе, солдат, и чин ефрейтора! Лично похлопочу.

– Рад стараться, ваше благородие! – гаркнул Пров.

– Старайся! – кивнул подпоручик. – Глядишь, и сам благородием станешь. За три Славы офицерский чин дают.

Командир роты убежал, а Пров остался стоять, не зная, что делать дальше. Таким его и нашел Поздняков.

– Чего застыл? – спросил сурово.

– Да вот…

Пров рассказал про разговор с командиром.

– Везет тебе, деревенщина! – хмыкнул ефрейтор. – В первом же бою отличиться! Орден, да и чином меня догнал. Хотя заслужил. Видел я, как ты бежал. Шагов на полсотни других опередил, в траншею первым спрыгнул. Думал, скосит тебя германец, а оно вон как вышло. За пулемет спасибо. Коли б не ты, многих бы положил. И без того досталось. В моем отделении двое убитых и трое раненых. Тебя не зацепило? Кровь на гимнастерке.

– Это не моя, – сказал Пров.

– Добре, – кивнул ефрейтор. – Приводи себя в порядок и иди туда, – он указал в сторону, откуда пришел. – Скоро кухня подъедет. Чаю попьем, хлеба поедим.

– А германец? Воевать более не нужно?

– Экий ты ненасытный! – засмеялся Поздняков. – Куда более? Побили их всех. Мы сегодня две германские траншеи захватили, а такое редко бывает. Далее без нас разберутся. Вон, гляди! – Он указал рукой в сторону, противоположной той, откуда рота наступала.

Пров выглянул. Траншея располагалась на гребне холма, и отсюда хорошо было видно, как по расстилавшему внизу лугу ползли вдаль зеленые стальные коробочки. Из их башен торчали прутики пушек.

– Что это? – спросил Пров.

– Наши броневики. Мы с тобой через газ шли, а они сбоку проскочили. Теперь погонят германца! Иди!

Поздняков убежал. Пров вытащил из убитых штыки и лопатку, очистил лезвия от крови, потыкав их в землю, а затем вытерев о мундиры покойников. Странно, но тот факт, что он убил их, Прова не взволновал. Они же в наших стреляли! И вообще черти в противогазах. Чего жалеть?

На убитых Пров нашел кобуры с пистолетами. Ранее он их не заметил: немцы упали на них, прикрыв телами. Подумав, Пров снял кобуры вместе с ремнями и сунул в вещевой мешок. Пригодятся. Пистолет носить солдату не позволят, а вот на подарок сгодятся. «Один командиру роты дам, – решил Пров, – чтоб про орден и чин не забыл. Второй – Корнеичу, мне с ним служить». Ободренный этой мыслью, он забросил мешок на плечи и затопал в указанном направлении.

Возле кухни толпились солдаты. Среди них Пров с радостью разглядел Прохора. Поздняков сказал, что в отделении убило двоих, среди них мог быть дружок. Прохор тоже обрадовался.

– Живой! – сказал, хлопнув Прова по плечу. – А я тревожился. Видел, как ты бежал, а потом в германскую траншею сиганул. Думал, что прибьет тебя германец.

– Это я их прибил – четверых в траншее зарезал, – похвалился Пров. – Их благородие сказал, что орден мне за это и чин ефрейтора.

– Да ну? – не поверил Прохор.

– Вот тебе крест! – Пров перекрестился. – Я пулеметчиков уничтожил. Командир сказал, что б, кабы не я, они бы многих положили.

– Это точно! – согласился Прохор. – Голову нельзя было поднять. В отделении Фрола и Акима убили. Увезли их. Похоронят в родной земельке.

– А это чья? – удивился Пров.

– Польская. А ты ерой! – Прохор снова хлопнул друга по плечу. – Причитается с тебя.

Стоявшие рядом солдаты загомонили, поддерживая.

– Так взять негде, – развел руками Пров.

– Отделенный сказал, что скоро дальше пойдем, – сообщил Прохор. – Будем деревней проходить, купим самогону.

– Так тут поляки, – засомневался Пров. – Они, поди, наших денег не берут.

– Найдем за что, – понизив голос, сказал Прохор. – Ты, это, чаю возьми и отойдем.

Пров так и поступил. Повар влил ему в котелок черпак чаю и дал ломоть хлеба. Пров отошел в сторону и присел на траву. Прохор пристроился рядом. Пров кусал хлеб и запивал его горячим чаем, а дружок тихо шептал на ухо.

– Ты, как бежал, немца заколол. Сам-то далее порскнул, а я приотстал. Тут пулемет начал стрелять. Я за этим немцем схоронился. Гляжу: унтер ихний, а не солдат, и в кармане что-то выпирает. Я залез рукой, а там… Глядь!

Прохор оглянулся и протянул кулак. Раскрыл его, и Пров увидел лежащие на грязной ладони часы.

– Серебро, – сказал Пров. – Идут, проверил. Ты немца убил, значит, твои. Хочешь – отдам, а скажешь – на самогон сменяем. Все по слову твоему будет.

Пров задумался. Часов у него никогда не было, и он мечтал их купить. Стоили часы дорого. Зарабатывал он неплохо, и мог себе позволить, но требовалось помогать родителям с младшими – жили они бедно, так что не сложилось. Несколько мгновений жадность в нем боролась с рассудком, и рассудок победил. Бог с ними, часами, другие будут.