Вадим Черников - Магеддо. Виртуальный роман

Михаил открыл папку, где на английском и на русском – очень кстати – отметил он, потому что говорить на неродном языке это одно, а читать юридические документы, это совсем другое, был написан контракт. Короткий текст на одной странице не содержал ничего нового или двусмысленного. Внизу значилась его фамилия и дата. Впрочем, к контракту прилагались еще два листа. Первое – приложение, где были фамилии членов его команды и места для их подписей интереса тоже не вызывало, а вот второе… Пробежав глазами текст и цифры, Михаил повернул голову и встретился взглядом с Джо. Тот, быстро спрятав торжествующее удивление, прищурил глаза и немедленно поставил свою подпись. Михаил задумчиво закрыл папку, не подписывая, встал и вышел из комнаты. За ним почти побежал Джо. Куратор все так же неподвижно сидел в кресле с полузакрытыми глазами, а Дама у своего окна застыла белой статуей.

Джо вернулся через несколько минут и положил папку на маленький столик справа от Куратора. Тот никак не отреагировал и позы не изменил. Джо тихо сел в своё кресло. Время шло, а русского капитана все не было.

Наконец, через двадцать минут, появился и он – бледный и решительный. Михаил положил папку поверх черной Джо, быстро расписался на первом листе контракта и остался стоять. Куратор очнулся в своем кресле, встал и, не проверяя ничего, церемонно склонил голову.

– Контракт подписан. Прощайте, господа капитаны.

– До свидания, Михаил, – тихо прошептала женщина от своего окна, не оборачиваясь, словно была не в силах оторваться от созерцания утреннего солнца, озарившего сине – зелёные воды океана своим ласковым, жёлто – оранжевым светом.

Сомнения русской души и реальность бытия. Про условия контракта. Кто есть кто в команде Михаила: Тимур и Дэн, Анита и Гор.

«Боинг» тяжело и плавно оторвался от казавшегося белым асфальта взлётно-посадочной полосы аэропорта со звучным для русского уха названием Нгурах-Рай и медленно, но неуклонно стал набирать высоту. Надоевшее за неделю солнце будто на прощание нанесло через иллюминатор яркий удар по глазам Михаила, и он резко прищурился. Саднящая боль под левым глазом, украшенным уже начавшим желтеть синяком тут же отдалась в скулу. Он резко опустил отозвавшуюся глухим пластиковым стуком задвижку окна, перекрыв солнцу направление атаки, и откинулся в удобном кресле. Солнцезащитных очков Михаил терпеть не мог и не носил. Ему казалось, что мир необратимо меняется в их затемнении, перенося его в другую, параллельную реальность. Потому и ходил, светя «фонарем» весь день, вызывая насмешки Дениса и ловя на себе понимающие взгляды уставших от отдыха российских туристов.

Впрочем, его команда, за исключением Анны, выглядела не многим лучше хотя и не так вызывающе. Денис, потянувший в схватке спину – старая борцовская травма-сидел, скособочившись, пытаясь найти удобное положение в кресле. Тимур, с перевязанным бинтом запястьем и ссадиной на скуле задумчиво уставился в спинку кресла. Егор, с царапинами на левой щеке закрывался журналом «Компьютерные игры». Лишь целая и невредимая – по словам Дениса – Анна сидела прямо, но на лице ее была написана такая тоска, которая наводила на мысль о том, что физические раны заживают быстрее.

Оглядев таким образом всю команду Михаил отвернулся к иллюминатору, за которым уже клубились пышные облака, а зелень внизу стала похожа на неясные, бурые пятна. Он закрыл глаза зная, что уснуть не удастся. Как не удалось вздремнуть все это время – с раннего утра и до вылета. Хотя пара попыток были, но… Мысли уже не летели беспорядочными стрелами в разных направлениях и к разным целям, а выстраивались друг за другом, цеплялись крючочками друг за друга, цепочкой вели друг друга куда-то. К какой-то цели. Вот ее-то и пытался определить Михаил. Потому что пора ее уже было наметить. Слишком серьезно все вырисовывалось теперь, когда окончательные условия контракта стали ясны и понятны всем. И так всех обрадовали. Действительно. Беспроигрышный вариант – что может быть лучше? Именно это и настораживало Михаила. Именно это.

Когда он вчера коротко рассказал о беседе наверху и о сути предложения, а потом озвучил «Приложение № 2» команде, застывшей в своих пластиковых креслах и забывшей о ранах он, в принципе знал, предвидел реакцию. Оказалось, думал, что знал и что предвидел. Потому что именно реакция его и удивила. Слишком уж явным диссонансом, на фоне радостных выкриков американцев, которыми они в принципе выражали любую реакцию, как на хорошие, так и на невеселые известия: «Оу, май гад!» и последующих вскоре «О, ийес!» и «Летс Гоу!» стала мертвая тишина, буквально окутавшая «русский стол».

Слова и цифры как будто лежали на нем, придавив его пластиковые ножки к полу. Потому что премия команде-победителю предполагалась в пять миллионов долларов США и еще пять – лично капитану команды. Проигравшие же получали миллион на всех. Все честно и четко. Труд должен быть оплачен. Ведь и побежденные вносили его на «алтарь» продвижения проекта, опровергая свои поражением те или иные правила и основы будущей игры. Но первое удивление вскоре прошло. Задвигались Егор и Тимур, взяла в руки приложение Анна, еще раз перечитывая. Дело пошло…

Что и подтвердил Денис, первым прочитавший контракт через плечо Анны и строго спросивший у капитана:

– Ну и в чем проблема, кэп? Дельное предложение, стандартный контракт, справедливые условия. Это я тебе как студент третьего курса юридического говорю. И как сын своего отца тоже. Почему сам еще не подписал?

– С вами хотел посоветоваться… – пробормотал Михаил.

– А че тут советоваться, если каждый подпись ставит? Вот тебе, например, мой совет, – Денис вынул золотую ручку из корешка папки и поставил подпись под своей фамилией, продублировав ее же полным написанием той же фамилии и инициалов. После этого он посмотрел на часы, поставил дату и время и откинул листок на центр стола.

Мимо них, оставив за столом шумную, радующуюся команду быстро прошел Джо с папкой в руке и бодро заскакал вверх по лестнице. Тимур вздохнул и, подрагивая пальцами, расписался. За ним лист перешел к Егору, который минуту молча сидел и смотрел перед собою. Потом он обвел всех взглядом, но не ища поддержки как сначала показалось Михаилу, а неожиданно тяжелыми, потемневшими глазами. Как будто оценивая всех. Потом он решительно подвинул к себе листок и твердо поставил свою подпись.