Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том 2

Ивалла, Корос и провожающий их работорговец отошли на приличное расстояние, когда рядом со Захом, все еще смотрящим им в спины уселся мальчишка лет десяти.

– Со всех остальных мы брали по тысяче кредитов за проход.

Старик усмехнулся в бороду и произнес:

– Не дело брать деньги с Капитана-чистюли. Хаз продаст ей ее мужчину, только если тот проиграет.

– Он проиграет, – уверенно сказал мальчишка, – утром он едва ходил. Но зачем ей труп? На мясо?

– Только для того, чтобы похоронить, мальчик мой, она ведь с островов, а там человечину никогда не едят. Вот твой сегодняшний урок: всегда помни оскорбления от подобных чистоплюев, но не стремись отомстить сразу, дождись удобного момента. Как-то раз эта женщина обидела меня, так пусть теперь смотрит, как ее мужчина умирает на арене.

Двери довоенного стадиона оказались напрочь заблокированы, и работорговцу пришлось вести Иваллу и Короса через большой пролом в стене. Ни одно из поколений хозяев боев не удосужилось расчистить этот пролом, поэтому Корос буквально перенес Капитана через кучу обломков. Когда наемный убийца поставил Иваллу на пол, ей под левую ногу попался какой-то обломок. Вскрикнув от боли, она практически упала на Короса, благо тот успел среагировать и максимально осторожно подхватить ее.

– Мать твою, – прошипела Ивалла сквозь зубы. – Не могли разобрать здесь все?

– Нельзя, – отозвался проводник, не поворачивая головы, – это все неживое. Его нельзя трогать.

– Нельзя трогать мертвое? – переспросила Капитан. – Разве вы не трогаете трупы? Как же вы охотитесь?

– Неживое – не есть мертвое. Трупы людей, животных, птиц, рыб – это живые трупы. Дерево, камень, металл – живые материалы, из них можно сделать настоящие дома, повозки, корабли. А это все… – работорговец обвел помещение рукой, – никогда не было неживым, но его убили еще раз во время Великой войны. Неживое трогать нельзя. Когда-то, сразу после войны, здесь жили другие люди. Они вынесли отсюда все, что им могло пригодиться в быту. Сделали вот эти проходы. – Они как раз миновали грубо выдолбленный в стене проход и прошли в следующее помещение. – И убитое неживое их прокляло. Все они умерли, и им на смену пришли те, кто живет здесь сейчас.

– Умерли? – хмыкнул Корос. – Что же их убило?

– Не что, а кто, – строго сказал проводник. – Их убило живое. Мы, наши предки. Убили за грех. Неживое трогать нельзя. Они забрали неживое в свои дома и сделали их неживыми, потому и умерли.

Ивалла воздержалась от комментариев, как и Корос.

Действительно, в диковатом убранстве стадионе, сочетавшим в себе белые стены с черными гладкими прямоугольниками разного размера, читалось запустение. Это место разграбили после войны и разграбили основательно. Странные стеклянные ящики лежали в грудах осколков, из стен торчали пучки проводов, но ничего, что могло бы сгодиться хотя бы как подставка для двери, здесь было не найти.

Они миновали еще два пролома, прежде чем выбраться из-под развороченной трибуны на сам стадион. Южная его часть сильно пострадала во время войны и от времени, но северная сохранилась практически неприкосновенной. Там, у большого портала, ведущего под трибуны, собралось около сотни работорговцев и их гостей. Причем, женщины, присутствующие на трибунах, явно все пришлые: слишком хорошо одеты.

Рядом с порталом при помощи ежей с колючей проволокой и костров огородили площадку шагов двадцать на двадцать, и именно там сейчас вяло дрались двое голых мужчин. Гости посвистывали и выли, хозяева хранили мрачное молчание.

– Мне нужно вернуться в обоз, – сказал проводник, останавливаясь. – Вы можете занять любые места. – Он повернулся, чтобы уйти, но почти сразу остановился. – И еще. Если вы пришли сюда за дорогим человеком, что бы ни происходило, не пытайтесь вмешаться в ход поединка. Это карается смертью вне зависимости от того, кто нарушитель порядка. Даже если потом уничтожат весь род.

Он ушел. Корос, фактически, протащил Иваллу через стадион и усадил чуть поодаль от других гостей. Они удостоились лишь пары равнодушных взглядов.

– Это не он, – выдохнула Ивалла, всмотревшись, наконец, в дерущихся.

Хотя понять было сложно, настолько оказались дерущиеся измазаны в грязи и крови. Один из противников уже неподвижно лежал на животе, уткнувшись лицом в грязь. Его ладони безвольно скользили по земле, но он не мог ни подняться, ни перевернуться. Второй сидел на его спине, то давя кулаками поверженному в затылок, то бестолково нанося несильные удары.

Это была жуткая и жестокая драка полутрупов.

– Он уже не может драться, – выкрикнул один из работорговцев.

– А твой не может его убить, – огрызнулся другой. – Ладно, сдаюсь, – буркнул он, подумав.

Двое молодых парней, на лицах которых появились лишь первые татуировки, раздвинули ежей и вышли на «арену». Один оттащил победителя, помог ему встать на ноги и повел в подтрибунные помещения. Второй, грубо ухватив побежденного за ноги, поволок его прямо по земле, словно ребенок сломанную игрушку. Вытащив поверженного на край круга, он остановился, будто бы что-то забыв.

Через секунду стало ясно – что.

Хруст шейных позвонков был слышен даже сквозь вздох толпы. Одна из женщин расплакалась и принялась умолять своего спутника забрать ее отсюда. Другую вырвало. Несколько голосов произнесли «Омерзительно», будто что-то омерзительное произошло только сейчас. Ивалла считала омерзительным само происходящее на арене и каждого, присутствовавшего здесь по собственной воле. Но она была родом с островов.

– Один выходит из круга живым… – прогремел над стадионом голос Хаза, заглушая все звуки.

– …второй – мертвым… – хором отозвались все присутствующие работорговцы и кто-то из гостей, видимо, бывшие здесь не впервые.

– …чтобы дать жизнь другим, – закончил Хаз. – Выводите следующих.

Алексея не было и в следующей паре бойцов. Поэтому Ивалла просто закрыла глаза, чтобы не смотреть на происходящее.

Стоило сразу догадаться – эти бои носят ритуальную цель. Когда-то проигравших наверняка сжирали. Но сейчас…

Даже если Алекс умрет, она выкупит его тело. Но он не умрет. Он сильный, очень сильный. Куда этим заморышам до него. Эти рабы голодали месяцами. К тому же, Алекс – избранник Продавцов грез, уж если у него по словам Авера должен зарасти простреленный позвоночник, ему ничего не стоит разобраться с каким-то там голодным рабом.

Эта драка закончилась быстрее прошлой – один из участников смог уронить противника на ежа, и тому пробило легкое. И, как заклинание, в голове Капитана пронеслось «Один выходит из круга живым, второй – мертвым, чтобы дать жизнь другим. Выводите следующего».