Джон Голд - Следы Сиятельного. Белоцветье

– Я слушаю тебя, дитя Ахенди.

– Мистера Джа, почему мы учим молитвы наизусть, не вдаваясь в детали того, что означают используемые слова? Грех, акт веры, молитва? Что есть бог? Святая сила?

Учитель ответил с легкость, все с той же улыбкой превосходства:

– Дитя, твой ум недостаточно крепок для таких знаний. После первого совершеннолетия старший по декурии рабочих расскажет тебе обо всем.

Меня будто унизили. Это мой-то ум недостаточно крепок?

– Сэр, но я уже сам знаю ответ на эти вопросы. Разрешите мне научить других детей значению этих слов?

Преподаватель остановился, посмотрел на меня и сильно покраснел, едва не задымился от злости. Никогда не видел настолько злого и страшного мистера Джа. Затем он начал громко ругаться, переворачивал парты, называл меня безбожным богохульником, испугав других детей так, что они столпились в углу, не смея покидать класс. Наконец поймав меня, Джа занес руку для удара, но остановился в последний момент.

– Ты! Понимаешь! Свой! Грех! Лоан! – его лицо покраснело, а тело стало светиться от применения святой силы.

– Нет, сэр!

Дьякон Джа схватил меня за шкирку и приподнял над полом:

– Дитя! Лоан! Кто дал тебе право учить вере, которой ты еще не принадлежишь? Как смеешь ты сомневаться в моем учении о пути служению Ахенди? Ты дьякон, посвященный в свой сан вышестоящим священнослужителем? Нет!? Просвещенный из церковной школы? Знаешь ли ты вообще, что такое духовная семинария? Отвечай, отродье!

– Нет, сэр!

– Тогда как ты смеешь учить тому, чего сам не знаешь? Молчишь?! Хорошо-о-о. Раз уж ты хочешь вести себя как старший, я покажу тебе, как наказывают старших за провинность.

Разъяренный мистер Джа крикнул так, чтобы его слышал весь учебный корпус школьников и дошкольников.

– Внимание, ученики! Всем покинуть классы и собраться перед церковью Ахенди! Вы все! Слышите! Все! Узнаете, какое наказание вас ждет за богохульство и еретическое учение!

Джа тащил меня, как мешок с мусором, через все здание школы, продираясь сквозь толпу детей, так и не опустив на землю. Благо окна класса выходили как раз на единственную площадь поселка, и пройти надо было совсем немного.

Детей выстроили по четыре шеренги слева и справа от входа в церковь, на миниатюрном участке. Дьякон ходил вдоль рядов, тряся мной перед перепуганными школьниками.

– Посмотрите на него! Сеятель хулы об Ахенди! Сомневаетесь в пути служения Ахенди? Кто вы такие, чтобы позволить себе сомневаться в учении великого бога? Вы появились на свет под его взором! Вы едите и живете под его взором! Вы даже умрете под его взором, и он определит ваше посмертие! Хотите до конца времен вариться в котлах с кипящем маслом? Страдать, пока разум вас не покинет, получая тысячи ударов от чертей?! Никогда! Запомните! Никогда не смейте сомневаться в вере в Ахенди! Иначе вас будет ждать та же участь, что и это неразумное дитя!

Джа потряс меня, как мешок.

– Подготовить дыбу! – несколько старших начали готовить место для наказаний, пока разъяренный дьякон ходил вдоль толпы, смотря в глаза детей. – Я лично покажу вам, что ждет таких презренных богохульников!

Началось. Иногда бывает так больно, что сил хватает только на первый крик. Ты будто тонешь в страдании тела, теряешь сознание, но новый удар снова заставляет очнуться. В тот день меня наказали как подростка, прошедшего второе совершеннолетие. Как старшего, коим я не являлся. Жестко, нравоучительно и абсолютно бессмысленно, на глазах у толпы из четырехсот детей всех возрастов.

На следующий день, сразу после выписки из лазарета, меня освободили от работ, но присутствовать на них всех я был обязан. Эдакое пугало, глядя на которое дети понимают, что их ждет за попытку пойти против веры в Ахенди. Даже худшая декурия, во главе с Викедом, не стала поднимать бучу из-за того, что им приходится работать больше обычного. Пока я сидел на улице под прохладным зимним небом, у меня было время подумать над своим поступком.

Я не сомневаюсь в правильности вопроса и собственного суждения о том, что важно учить смысл молитв, слов и четко представлять, что именно ты хочешь от бога. Ошибкой было пойти на поводу у гордыни, показав свой ум и непохожесть на других, за что я и поплатился публичным наказанием. Унижение? У рабов не должно быть гордости, но я знаю, что она у меня есть. Как и гордыня, необузданный порок. В следующий раз… нет, не будет следующего раза. Возможно, мне надо просто найти свой путь веры.

Раны на спине заживали две недели, оставив первые в жизни шрамы. Видя мои мучения, класс присмирел и стал смотреть в рот мистеру Джа, вслушиваясь в каждое его слово о вере в Ахенди. Дьякон стал ходить на уроки с кнутом, специально клал его на учительский стол, недовольно поглядывая на меня. Он смотрел и понимал, что я остался при своем мнении. И в то же время он боялся снова меня наказывать, опасаясь попросту убить ребенка на дыбе. Дети в классе сидели, как на иголках, сформировав вокруг меня пустоту. Одно дело, когда бьют незнакомого тебе человека, и совсем другое, когда ты видишь, как беззащитен твой сверстник перед волей Ахенди. Для класса я был тем самым сверстником. А мистер Джа – воплощением воли Ахенди.

В один из дней я снова утром встретил Матильду около дверей, ведущих в корпус яслей. Ее живот стал совсем большим.

Она пригляделась ко мне и первое, что сказала…

– Твой взгляд стал взрослее, Лоан.

– Мистер Джа говорит, что я смотрю на него, как бешеная собака. А бешеных животных ловят и убивают.

Она нежно положила руку мне на шею, но не стала обнимать на глазах у других детей.

– Пойдем, Лоан. Тебе надо кое-что понять.

И снова мы в знакомом коротком коридоре, соединяющем ясли с этажом дошкольных классов. Только теперь мне уже пять, на спине у меня десять полосок шрамов, а живот Матильды стал совсем большим. Она потолстела и стала еще красивее.

– Было больно?

Хотелось плакать, но слезы не шли. Матильда обняла меня, и наружу вырвались чувства, так долго сдерживаемые внутри.

– Поплачь, Лоан. И тогда тебе станет легче.

– Я хотел кричать! А он бил и бил! Я дышать не мог!

Она погладила меня по голове:

– Иногда взрослые вырастают телами, но в душе они все еще дети. Я слышала, что случилось в классе. Своими словами ты начал подрывать авторитет мистера Джа как учителя и фигуры, знающей ответы на все вопросы.

– Но я не хотел ничего подрывать! Что такое авторитет? Нет, не то. Я слушал его и понимал, что он делает неправильно.

Матильда улыбнулась:

– Кто главный в классе, когда идет урок?

– Учитель.

– Твои слова ставили под сомнения, кто из вас учитель. Это и называется подрывать авторитет, Лоан. В свою очередь мистер Джа в глазах детей – это образ бога Ахенди. Дарующий силу и знания за праведность и карающий за богохульство.