Олег Шовкуненко - Оружейник. Книга четвертая. Приговор судьи

Я все-таки произнес имя девушки, и был немедленно покаран за святотатство. На глаза вдруг попался кусок железа. Вообще-то прежде он именовался Снайперской винтовкой Драгунова образца 1963 года, однако теперь с оторванным прикладом и оптикой, разбитым цевьем и сплюснутой ствольной коробкой некогда грозное оружие приобрело вид старой, погнутой, да к тому же еще и изрядно закопченной рулевой тяги от какого-то древнего грузовика или трактора. Винтовка лежала придавленная сверху куском вертолетной лопасти, а рядом по черной пыли расплывалось какое-то тягучее бурое пятно, от которого поднимались струйки то ли пара, то ли дыма.

Ноги подкосились сами собой, и я медленно опустился на колени. Протянул дрожащую руку и сграбастал полную жменю горячего и липкого черного песка. Мне потребовалось где-то с полминуты, чтобы понять: нет, хвала всевышнему, это не кровь. Это какая-то техническая жидкость.

– Что у вас тут?

Хриплый бас Загребельного заставил меня медленно повернуться. Андрюха прибыл на место взрыва только теперь и притащил с собой тяжело дышащего, валящегося от усталости Серебрянцева.

– Ничего… – я обреченно покачал головой. – Никто не выжил.

– Тела нашли? – чекист уставился на покореженную СВД.

– Пока не нашли.

– Не может такого быть, – Леший не стал деликатничать, разводить сопли и жалеть своего старого друга. – Человеческое тело довольно прочная штука. Ее просто так не уничтожишь.

– По-разному бывает, – прошептал я, едва пропихнув ставший поперек горла комок.

– Вставай! Нечего тут рассиживаться!

Андрюха перекинул за спину свой АКС-74 и подцепил меня под руку. Я подчинился. Глупо и бессмысленно стоять на коленях перед пятном смазки… Или, что это еще такое?

Подполковника ФСБ, судя по всему, заинтересовался тем же самым вопросом. По крайней мере, он поднес мою, испачканную в бурую субстанцию ладонь к своему лицу и стал ее внимательно разглядывать. Я не сопротивлялся, так как ощущал себя… В том-то и дело, что вообще не ощущал. Никем и ничем. Я был вакуумом, одиночеством, бездонной бездной, в которой нет и не может быть ничего, кроме пустоты.

– Даниил Ипатиевич, – Загребельный оглянулся на младшего научного сотрудника и махнул тому рукой, – нужна ваша помощь.

Пожилой ученый тяжело поднялся с обломка вертолетного хвоста, на который упал сразу по приходу на место катастрофы, и поплелся к нам.

– Максим Григорьевич, мне очень жаль… – пролепетал он, оказавшись рядом.

– А ну, гляньте сюда, – Леший не дал старику продолжить и развернул к нему мою перемазанную в черно-бурой жиже ладонь. – Я уже заметил несколько пятен вот точно такой же дряни. А на руке у Максима она, кажется, еще и ползает.

Как не тяжело мне было сейчас, как не пусто и гулко в голове, но все же на «ползает» я среагировал. Поглядев на свою руку, я увидел, что бурая жидкость на ней и впрямь стала стекаться к центру ладони и там она, кажется, начинала загустевать. После себя она оставляла абсолютно сухую и чистую кожу, с которой легко осыпались черные песчинки. Процесс шел довольно быстро и уже секунд через пятнадцать-двадцать к моей руке оказался приклеен небольшой кусочек пластичного темно-коричневого вещества размером с двухрублевую монету.

– Странная жидкость, – протянул Ипатич, щурясь и пытаясь разглядеть прилипалу сквозь запотевшие стекла своих стареньких очков.

– Странная… – я не спросил, а просто тупо повторил, – и теплая.

– Что нагревается?! – сразу насторожился чекист.

– Похоже, – я кивнул с полным равнодушием в голосе.

Загребельный среагировал молниеносно. Из разгрузки он выдернул нож и ловко соскреб с моей ладони уже довольно горячую пластичную массу. Не долго думая, подполковник зашвырнул свой боевой тесак метров на двадцать.

Клинок так и не успел коснуться черной выжженной земли. Полыхнула вспышка, прозвучал негромкий взрыв, и отточенное лезвие разлетелось на куски, будто оно было сделано вовсе не из стали, а из хрупкого стекла.

– Опять я без ножа остался, – Леший задумчиво уставился на место, где только что взорвалась диковинная граната.

– Вот это… – Серебрянцев был ошарашен и растерян, он с трудом подбирал слова. – Вот это их и убило? – Наконец он смог выдавить из себя хоть что-то членораздельное.

– Никого это не убило, – достаточно уверенно произнес подполковник ФСБ. – Кроме вертолета, пожалуй. Разорви тут четверых, мяса было бы полно, а о кровище и говорить не приходится. Видал я такие случаи и притом неоднократно.

– Дядя Максим, я не нашел Лизу. Никого ни нашел. Ни живыми, ни мертвыми. Только вот это…

Пашка вышмыгнул из-за вертолетного двигателя, который искореженной стальной глыбой дымился совсем неподалеку. Пацан будто услышал слова Андрюхи и поспешил немедленно их подтвердить. Вещественными доказательствами, которые он раздобыл, были кусок обгоревшего вещмешка и «калаш» с погнутым стволом.

– Надо искать еще! – выдохнул я, веря и одновременно не веря в лучший исход.

– Да, конечно, они могли заметить опасность и уйти от вертолета! – Серебрянцев понял меня по-своему, а потому тут же принялся торопливо приглядываться к черному горизонту, как будто наши товарищи могли уйти так далеко.

– Без оружия?

Слова Загребельного стали ударом под дых, от которого я задохнулся и захрипел. Все что смогла произвести на свет моя глотка, был тяжелый сдавленный стон:

– Что ты сказал?

– Винтовка… автомат… Наши бросили оружие.

Внемля словам Лешего, я опустил взгляд на лежавшую в черной пыли СВД. Сейчас расстаться с оружием, это почти тоже самое, что расстаться с жизнью. Это понимают все, а в особенности кадровый офицер спецназа Константин Соколовский и снайпер Лиза Орлова. Так неужели они просто так расстались со своими стволами?

– Ничего не понимаю, – я растерянно покачал головой.

– Гильзы случайно никто не находил? – взгляд Андрюхи скользнул по поверхности обожженной земли.

– Какие гильзы? – спросил Пашка, который со свойственной юности доверчивостью начинал верить, что его старшая сестра все еще жива.

– Стреляные, – Леший мельком зыркнул на меня.

– Выстрелов мы не слышали, хотя были не так уж и далеко, всего чуть поболее километра, – я понял, куда клонит мой приятель.

– Да, верно… – Загребельный задумчиво кивнул, тем самым отказываясь от своей гипотезы о неравном бое неизвестно с кем, который группа Соколовского бесславно проиграла. – И следов тоже никаких не видно. Только те, что мы оставили. Так что тут другое… Что-то совершенно другое.

От такого рода разговоров, от наших наблюдений и открытий все больше и больше тянуло каким-то уж вовсе неприятным душком. С вертушкой произошло что-то очень странное. Может какая-нибудь неизвестная аномалия типа раскаленных смерчей? Но тогда откуда здесь это странное взрывчатое вещество? Или оно и есть сама аномалия? Тогда где тела? Сгорели? Но краска на обломках Ми-8 по большей части уцелела. Значит о высокой температуре можно забыть. Значит наших друзей живых или мертвых забрало что-то другое. Что-то или кто-то? Кто-то – это был самый неприятный вариант. Понимая, нет, скорее чувствуя это, мы все как один покрепче стиснули автоматы.