Дмитрий Силлов - Закон выживших

– Пытался – но не пробился же, – прищурился Бармен. – Многие пытались. Без толку. И хрен его знает, что там в центре Зоны творится, если даже на километр никому не удалось еще в нее углубиться. Ты же знаешь, что еще никто не вернулся обратно из тех, что ушли в дальний рейд. Кроме тебя.

– Я тоже не прошел дальше Залесья, – покачал головой Богдан. – Ни в первый, ни во второй раз. «Дуга» выжигает мозги так, что кровь течет из носа и ушей, а перед глазами встают тени тех, кто погиб по твоей вине. И смотрят, смотрят…

– Ладно, хорош тебе, сталкер, – сказал Бармен, хлопнув широкой ладонью по стойке. – Короче, слушай. У того парня, что сейчас в карантине лежит, на плече такая же татуха набита, что и у тебя. Инфа сто процентов, я за нее половину ящика тушенки отдал.

– Такая же…

Богдан зажмурился, не веря своим ушам.

Много лет назад только-только пришел он в отдельный аварийно-спасательный батальон – и сразу попал на ликвидацию. Тогда при пробном пуске реактора Первого энергоблока Чернобыльской АЭС произошел разрыв технологического канала. От того разрыва радиоактивной пылью несколько тысяч километров накрыло. Пришлось срочно эвакуировать пострадавших и дезактивировать фонящие участки. Тогда Богдан и узнал, что это такое, когда стрелка дозиметра ложится на край шкалы, а у людей, попавших в эпицентр без противорадиационной защиты, кожа с рук слезает, словно перчатки.

Но тогда дело замяли. Особо отличившихся наградили солидными денежными премиями, а молодняк, который до серьезных поощрений не дорос, получил дополнительные продуктовые пайки, а также право набить себе на плече изображение щита со знаком радиационной опасности в центре и гордой надписью поверху: «Спасатель».

И вот теперь Бармен говорит, что из Зоны вышел человек с такой же наколкой на плече.

– Я должен его увидеть, – сказал Богдан.

– Исключено, – покачал головой Бармен. – В лучшем случае загремишь в госбезопасность за попытку выведать секрет государственной важности, в худшем – пристрелят за попытку проникновения в карантин, ты же знаешь правила. Да и незачем тебе это. Я всё узнал. Тот оборванец совершенно невменяемый. Только твердит: «В центре Зоны остались выжившие… Не могут выбраться… Спасите…» Всё. Больше ничего не говорит. Будто запись на каком-то внутреннем магнитофоне прокручивает. И да, вот его фото.

Богдан глянул на снимок, который Бармен достал из кармана. С нечеткой фотографии на сталкера смотрел безумными глазами совершенно незнакомый человек примерно его возраста.

– Понятно, – буркнул Богдан.

Толстяк прав. Лезть в карантин – самоубийство. И слабая надежда, вспыхнувшая после слов Бармена о человеке, вышедшем из Зоны, угасла после взгляда на фото. Ничего удивительного, тогда в эпицентре катастрофы работало множество людей…

– Ну и зачем ты мне сейчас вывалил всю эту инфу?

– А вот зачем.

Глаза Бармена стали мечтательными. Они у него всегда такими становятся в предвкушении хорошего куша.

– Обломавшись с тем, чтобы получить подопытного, ученые из Института аномальных зон нажали на кое-какие рычаги сверху. И им оттуда спустили разрешение послать к центру Зоны исследовательскую группу, экипированную всем необходимым, с целью спасти выживших – если таковые, конечно, там остались. Благородная миссия, а?

Богдан невесело хмыкнул.

– Забавно. Очередная команда совершенно неподготовленных ученых-самоубийц, решивших пожертвовать своими жизнями ради науки. Мало их, что ли, полегло в Зоне?

– Эти подготовленные, – покачал головой Бармен. – Военные ученые, работавшие в оборонке. Специальная международная команда специалистов для исследования особо опасных природных объектов, снабженных самым современным оборудованием. Они в Институте уже месяца три ошивались, пороги обивали, чтоб их в дальний рейд пустили. И вот наконец добились своего. Единственное, чего им не хватает, – опытного проводника, который доведет их до центра Зоны. Что скажешь? Институт из своего фонда готов выплатить гонорар, который тебе и за полсотни «экскурсий» не заработать.

– Оперативно они сработали, – криво ухмыльнулся Богдан. – Уже и кучу нового самоуверенного мяса готовы забросить на зараженные земли, Зоне на прокорм. Но ты ж понимаешь, я больше туда и за гору золота не пойду. Так что не уговаривай.

– Аномалий, мутантов и радиации боишься? – усмехнулся толстяк.

Богдан презрительно сплюнул на пол.

– За свою жизнь боятся те, кто планирует жить дальше. А мне немного осталось. Просто, знаешь, есть вещи похуже смерти.

Махнув стакан, он занюхал спиртное рукавом, проигнорировав бутерброд. После чего вытащил из конверта купюру, положил ее на стойку.

– Сдачи не надо.

Бармен нахмурился.

– Я ж сказал, за счет заведения.

Богдан покачал головой.

– Этот стакан я за счет бара не заработал.

После чего слез со стула и, не прощаясь, вышел на улицу.

С некоторых пор алкоголь почти перестал брать его, пился почти как вода, лишь слегка обжигающая горло. Верный признак того, что болезнь прогрессирует, потихоньку поднимаясь вверх, метастазами захватывая пищевод и дыхательные пути. Наплевать. Любой сталкер жив до тех пор, пока не превратится в кучу дохлой радиоактивной плоти. Но покуда руки-ноги шевелятся, а голова худо-бедно работает, он никогда не сдастся, цепляясь за жизнь грязными, обломанными ногтями. Иначе какой он, к чертям крысособачьим, сталкер?

Жил Богдан неподалеку от бара, в одноэтажном домике, которых навалом в большом селе Ораное. Пустых. Брошенных. Заходи, располагайся, никто слова не скажет. Хозяева давно съехали, опасаясь подхватить лучевую болезнь. Здесь фон от Зоны небольшой, но всё равно завышенный, поэтому есть реальная опасность накопить критическую дозу облучения. Не зря ж охрана кордона каждые три месяца меняется полностью, иначе, если солдаты начнут дохнуть как отравленные крысы, может случиться международный резонанс, который правительству нафиг не сдался. А то отребье, что кучкуется в Ораном, высокопоставленных лиц не интересует. Биомусор – он и есть биомусор, чем быстрее загнется, тем лучше.

Между тем в селе присутствовала своя жизнь. Несколько больших домов, расположенных в непосредственной близости к КПП «Дитятки», забрала себе охрана кордона, гордо окрестив их военным городком. А в остальных строениях жили различные криминальные и полукриминальные элементы. Поставщики дефицитных и часто нелегальных товаров для военных и туристов. Девицы легкого поведения и их сутенеры. Подозрительные личности, об источниках доходов которых можно было только догадываться. Бомжи, которые словно тараканы быстро собираются там, где есть крыша над головой и можно поживиться хоть чем-нибудь. Ну и, конечно, бандиты. Они всегда мгновенно появляются там, где есть бизнес, не успевший попасться на глаза правоохранителям и государственным чиновникам.