Дэвид Дрейк - Прорыв

На экране одна сторона темной сферы осветилась ярко-зеленым светом. Через мгновение эта часть ядра взорвалась, превратившись в пар. От ядра осталась треть, но и та вскоре распалась. Пар и куски льда устремились в разные стороны.

Имитация. Карта — не земля, а всего лишь ее условное изображение. И имитация тоже не реальность. Но все-таки… Кометы Галлея больше не существует.

— Приблизительно так оно и случилось, — подал голос старший лейтенант Моун, войдя в третью дверь, любезно открытую искусственным интеллектом. В отличие от Крокера и Красновского, руководитель Технического Бюро не имел права входить к командующему сектором без звонка. — Зеленое сияние возникло из-за направляющего лазера.

— Что?! — переспросил адмирал Эриксен, поворачивая голову к костлявому, как смерть, лейтенанту Моуну.

— Что? — Одновременно выкрикнули Крекер и Красновский.

— Ты хочешь сказать… — грозно начал Эриксен.

— Ты что!.. — в тон ему набросился на бедного Моуна Крокер.

— Да как… — поспешил отметиться и Красновский.

Эриксен перевел взгляд с Моуна на капитанов. Несмотря на волнение, те моментально уловили в его взгляде опасность.

— Три дня назад, — в полной тишине начал объяснять лейтенант Моун, — на пути от Земли к Титану корабль-курьер «Сабо», на борту которого находились три члена экипажа, которых зовут…

— Короче!!! — рявкнул адмирал.

— Короче, сэр! «Сабо» обнаружил мощный лазерный луч, модулированный и направленный внутрь Солнечной системы в плоскости эклиптики. Само собой разумеется, экипаж курьера записал этот сигнальный луч и передал нам для анализа. — Во время доклада Моун нажимал кнопочки на своем многофункциональном шлеме, который генерировал перед ним голографическое изображение, видимое сторонним наблюдателям лишь в виде хаотического мерцания в воздухе. — Поскольку лазерный луч был модулирован, мы предположили, что он несет некое сообщение. Мы смогли расшифровать обрывки фраз старых языков: английского, французского и японского. Но в конце концов оказалось, что расшифровывать нечего. Это был случайный набор сообщений, закодированных устаревшими шифрами, которые использовались лет сто назад. На самом деле луч был не сигнальным, а направляющим. Он направлял снаряд, двигавшийся к комете Галлея.

Моун замысловато шевельнул в воздухе пальцами, словно подавая тайный масонский знак, и на экране омни возникла схема Солнечной системы. Вокруг белой точки, изображающей Солнце, обвились орбиты планет, а между ними — тысячи искусственных спутников, обозначенных маленькими векторами. На этом фоне прочертился зеленый шнур — вычисленная компьютером с учетом ошибки измерения область, внутри которой проходил лазерный луч.

Эриксен задохнулся от ярости. Подлые твари! Комета Галлея была не только причудливым украшением Земного небосвода, но и символизировала собой закон, открытый людьми тысячу лет назад. И вот теперь этой кометы не стало.

На экране снова появилось официальное лицо Ноэля Ли.

— Вот и вся информация на этот час о событиях вокруг кометы Галлея, — закончил он свое сообщение.

— Вырубить! — приказал Эриксен искусственному интеллекту, ткнув пальцем в экран омни, словно расстреливая его из пистолета. Потом перевел взгляд на Моуна: — Лейтенант, встать передо мной, чтобы я мог видеть тебя, не рискуя свернуть себе шею!

Начальник Технического Бюро проворно подскочил и втиснулся между Крекером и Красновским.

— Почему такая большая погрешность? — Эриксен указал на толстый зеленый шнур вычисленной траектории луча. — Чего вы еще не знаете?!

— Мы почти ничего не знаем о снаряде. Мы можем только приблизительно рассчитать кинетическую энергию, но его масса нам неизвестна. Мы также ничего не можем сказать ни о размерах светового паруса, ни о том, как долго он ускорялся лазерным лучом.

В кабинет ворвались два лейтенанта, заместители Крокера и Красновского.

— Сэр! — заверещала заместительница начальника Бюро Обороны, обращаясь то ли к своему непосредственному начальнику, то ли сразу к самому адмиралу. — Только что звонил секретарь сенатского отдела связи, он требует, чтобы мы немедленно объявили космическую тревогу и привели в полную боевую готовность, по крайней мере, три эскадры!

— Сэр! — обратился к Красновскому его заместитель, — президент Сената требует немедленного разговора с… — он перевел глаза на адмирала, — с адмиралом Эриксеном.

Природа не наделила адмирала в избытке красотой, но зато ему было присуще более ценное качество — он умел быстро принимать решения.

— Соедините меня с президентом Рунессой! — приказал он, потом ткнул пальцем в Крокера: — Объявить космическую тревогу!

— А боевая готовность? — напомнила заместительница Крокера.

— Космическая тревога! Я знаю, что говорю… — Спокойно, — сказал себе Эриксен, — улыбнись. Важные приказы надо отдавать с улыбкой.

— Боевая готовность пока ни к чему.

Вся компания устремилась к дверям.

— Стойте. — Эриксен взглянул на Моуна. — Ты можешь вычислить источник направляющего луча?

— Вероятно… — замялся Моун. — Да, скорее всего смогу.

— Вот и займись этим. А ты, — адмирал ткнул пальцем в Крокера, — возьми его график. Если это халиане, я им уши оборву! Свободны!

Все мигом пропали, адмирал остался в своем кабинете один.

— А ушки-то у халиан совсем маленькие, — заметил Моун Крокеру, проходя по коридору.

— Почему мне не с-с-сообщили об этом?! — свирепо рыкнула Рунесса, ощерив мощные клыки. Обычно она говорила без акцента, а сейчас прошипела долгое «с-с-с» лишь для того, чтобы хоть как-то оправдать свой грозный оскал. — Почему не с-с-сообщили ни одному члену С-сената?!

Альянс Планет часто обвиняли в засилье людей, называя его Альянсом Человеческих Планет. Столь справедливые обвинения выдвигали, как правило, лишь сами люди да Хрюбяне, а остальные разновидности разумных существ помалкивали, считая само собой разумеющимся, что музыку заказывает самая пронырливая и нахрапистая раса.

Тем не менее, когда представительница не человеческой расы Рунесса, делегированная в Сенат Альянса от Хрюбян, выдвинула себя в кандидаты на пост президента Сената, ее избрали подавляющим большинством голосов, поскольку, во-первых, этот пост был чисто номинальным (реальной власти у президента Сената не было), а во-вторых, мадам Рунесса располагала достаточно грозной наружностью.

Рунесса превосходила по интеллекту основную массу политиков, а ее своеобразная красота и звериная грация приводили всех в неописуемый восторг. Несмотря на эти преимущества, она умела обращаться с разумными существами удивительно мягко. Но адмирал Эриксен, рассматривая ее кошачью морду, испытывал те же ощущения, которые, по-видимому, появлялись в дремучих душах его первобытных предков, когда в их пещеру просовывала свою голову саблезубая тигрица.