Тим Волков - Стражи Армады. Генезис зла

Он уснул.

Педаль проваливается вниз, легко, без сопротивления. Это же сон? Ведь это же сон? ЭТО ЖЕ СОН?!

Машина летит под откос. Все происходит слишком быстро, так быстро, что невозможно хоть что-то успеть предпринять, но достаточно медленно, словно в замедленной съемке, для того, чтобы запомнить этот момент навсегда. Все картинки, как кадры в кино, впечатываются в сетчатку глаз, прожигают ее, навечно сохраняясь шрамами в памяти.

И все кружится. Пляшет в адском танце. Дьявольский вальс. Гремит железо. Лопаются шины. Трещит обшивка, рвется, как сухая, перегретая на солнце бумага. А внутри этой консервной банки – две тряпичные куклы. Их с силой кидает в разные стороны, несколько раз ударяет о приборную панель, и только ремни безопасности не дают им вылететь через разбитое стекло прочь.

Вода хлещет по лицу. Идет дождь. Тряпичные куклы лежат неподвижно. Вставайте! ВСТАВАЙТЕ ЖЕ! – кричит им дождь. Их лица в крови. Одежда в крови. Асфальт в крови. Черное небо тоже будто в крови. Весь мир для них в крови.

– Тритон, проснись!

Выныривая из тягучей бездны, сталкер вскрикнул.

– Успокойся, это я.

– Что случилось? – хриплым голосом спросил здоровяк.

– Тебе кошмар приснился, – ответила Вобла. – Ты кричал во сне и имя одно все время повторял – Марта.

Тритон приподнялся на локтях. Огляделся. Малёк, свернувшись калачиком, спал у костра. Обстановка была спокойной. Нога тоже перестала болеть.

– Черт! – тихо выругался сталкер. Руки тряслись. Все его тело колотило мелкой дрожью. – Черт! – повторил он, окончательно проснувшись.

– Это твоя жена, да? – спросила Глазастая.

Грудь сжало, к горлу подкатил ком. Проводник не смог ответить, так и лежал, молча глядя на девушку.

– Расскажи, – мягко попросила вдруг Вобла. В ее тоне слышалось беспокойство и искреннее желание помочь. – Иногда это помогает, – добавила она.

Тритон хотел ответить ей грубо, послать куда подальше. Но не смог. Слова застряли в горле, как рыбья кость. Он вдруг понял, что просто сойдет с ума. Когда-нибудь, и это будет, видимо, совсем скоро, он окончательно свихнется в своем одиночестве, которое все это время так старательно оберегал от чужаков. «Может, и в самом деле рассказать? Что я теряю?»

Тритон сел на камень и начал говорить.

Нас было трое. Я, Марта и Димыч. Со школьной скамьи вместе. Друг за друга горой стояли. Мы жили в маленьком городке – знаешь, такие везде есть: с грязью, заводскими трубами, бетонными покосившимися стенами и вечным несмываемым запахом тлена, который въедается во все вокруг настолько, что ты просто перестаешь его замечать. Там все друг друга знают, ненавидят и обсуждают за спиной.

Заняться особо нечем было, каждый развлекал себя как мог. Кто спортом увлекался, кто в драки лез, кто клей нюхал. В основном – дурили. Многих по малолетке забирали, кто-то умер, не дожив и до двадцати. Резали часто, без заточки на улицу не выходили даже. А в чужой район сунешься – считай, смертный приговор себе подписал. Криминала много было. А мы всегда держались вместе. Так легче было. Я, Марта и Димыч.

Марта красивой была. Вьющиеся волосы, лицо такое… сложно даже описать. Вроде и не с обложки журнала: носик кругленький, глаза большие, таких лиц, наверное, много, в толпе и не выделишь даже, – но когда она улыбалась, когда говорила с тобой, все менялось. Она свет особый источала. И ты в этом свете таял.

Мы любили ее, чего уж греха таить. Я и Димыч. Тайно любили, даже самим себе признаться в этом не могли. Но любили. Искали повода лишний раз встретиться с ней. А наступали летние каникулы, так мы днями пропадали втроем, домой не загнать нас было до поздней ночи. На речку ходили, по базарам толклись, на заброшенных складах и стройках гуляли.

Выйдем с утра, соберемся у качелей – и двинули по привычному маршруту. Сначала – до воды, искупнуться, камней покидать, на дохлую кошку посмотреть, как ее тело раздувается на жаре. Потом, ближе к обеду, до рынка, там кому-нибудь с вещами поможем: разгрузить, погрузить, перетаскать. Подзаработаем мелочи, накупим чего-нибудь вкусного, яблок там или газировки, и обратно на речку, или на плотину. И так – до вечера. Болтали обо всем на свете, смеялись до боли в животах.

Потом, как школу закончили, начала нас жизнь помаленьку разъединять. Димыч еще в девятом классе школу бросил. Все хотел на механика поступить, да так и прошлялся лето, не поступил. Потом с одной нехорошей компанией связался. Занимались они какими-то делами мутными, про которые даже нам он не говорил. Мы с Мартой честно одиннадцать классов отучились. Потом она в институт пошла, а меня в армию загребли. Некоторое время не виделись.

А я, пока служил, постоянно о ней думал. Армия хорошо мозги прочищает от детской вот этой всей шелухи. Я тогда только понял все, расставил, так сказать, по полочкам у себя в голове, и как только дембельнулся, даже не домой побежал, а сразу к ней. Там, прямо у порога, и предложил выйти за меня замуж. Она согласилась.

Потом с Димычем встретился. Гуляли неделю. Так же, как в детстве, втроем, словно и не расставались. Мне знакомые говорили, конечно, что пока я в армии был, Марта с Димычем вроде как парой были. Но недолго. А я и не спрашивал. То ли боялся, то ли еще чего. Не знаю. Не хотелось мне про это знать, лезть в дела минувшие. Ну, было и было, что с того? А она потом сама мне все рассказала. Как неделю встречалась с Димычем и перестала, не срослось у них. Друг молчал по этому поводу, ничего не говорил. А я и не лез к нему с расспросами. Я ведь еще не был тогда ее парнем. Да ладно, это не важно.

Поженились. Жили душа в душу, как в раю. Но концы с концами кое-как сводили, работы в городке нашем нормальной не было. Там только или воровать, магазины чистить, или на жирокомбинате две смены стоять у станка, примерзая ботинками к ледяному полу и гробя здоровье за копейки. От случайных подработок – тоже никакого проку. Сегодня есть деньги, завтра нет. А мне стабильность нужна была – семья все-таки появилась.

Решили переехать. А тут как раз Димыч зашел в гости. Сказал, что тоже уезжает. Насовсем. Оказывается, он уже давно мотался в одно место на заработки, таскал какие-то артефакты. Выгодно продавал потом на черном рынке. Неплохие деньги получались. А Димыч и вправду тогда кучеряво жил. На машине на хорошей ездил; если в гости заходил, то всегда с полным пакетом деликатесов, каких мы за всю жизнь и не пробовали.

Вот он нам и предложил. Давайте, говорит, махнем туда вместе. Сказал, что там сейчас совсем туго стало, не попасть за периметр Зоны, одному тяжело, вместе надо, так легче будет. Он это место Зоной называл. А тогда про нее мало что известно было. Наш городок далеко оттуда находился. Ну, слышали, что-то про Зону, и что с того? Но ходили слухи, что, мол, есть там какие-то штуковины особые, с помощью которых можно много чего улучшить, науку, например, продвинуть. Артефакты. Институты разные эти арты как горячие пирожки раскупали. Но не только они. Там и черный рынок этих штуковин имелся, и суммы уже на порядок выше были. Это я уже потом узнал.