Борис Орлов - Офицер: Офицер. Тактик. Стратег

В дверях его встретил Гоглидзе. Порывисто обнял Новикова и рассказал, как Ежов, плюясь и матерясь, приказал рассеять толпу из пулеметов, и даже сам лично встал к одному максиму вторым номером.

– Мгалобишвили, гад такой, в камере сидит. Ни царапины, а? – Гоглидзе покрутил головой. – Гия почти убили, а этот…

– Дерьмо не тонет, – ответил Новиков и зашагал на доклад к Ежову.

Николай Иванович при виде Новикова расцвел, подбежал к нему, обнял и расцеловал, приговаривая: «Молодец! Ах, какой же молодец!» Кирилла несколько покоробили эти слишком уж пылкие объятия и поцелуи, но он сдержался и начал докладывать о происшедшем в ходе операции.

Ежов махнул рукой:

– Все знаю, дорогой ты мой, все. Девчата твои рассказали. С подробностями и в лицах… – Он помрачнел: – Как я понимаю, начинается повторение двадцать четвертого года. [109] В 1924 в Грузии произошло антисоветское восстание («Августовское восстание»). Попытка свергнуть социалистический режим и насадить власть феодалов провалилась с треском. Что делать предлагаете?

– Связь с армейскими частями, лучше – с авиационными, – ответил Новиков. – Затем вызвать в город части войск НКВД, запросить через Москву прямую связь с командованием Закавказского округа.

– Курсантов школы НКВД вызвать, – добавил Гоглидзе. – Это прямо сейчас сделать можно: Дом связи под нашим контролем.

– Прямо сейчас можно организовать атаку и захват здания Совнаркома. Это будет полезно и с тактической, и с политической точки зрения, – продолжал Кирилл. – Хотя это лучше осуществить ночью, во избежание ненужных потерь…

Ежов внимательно выслушал и одобрил все предложения. Он вызвался лично пройти с группой бойцов НКВД в Дом связи, поручил Гоглидзе поднять курсантов, а Новикову – готовить ночную атаку на Совнарком…

Здание Совнаркома Грузии было захвачено относительно легко. Наличие пистолетов с ПБС, автоматов, личных бронежилетов, свето-шумовых гранат и десяти приборов ночного видения у прошедшей курс обучения по теме «Ночной бой в городе» штурмовой группы делало положение многочисленных, но неорганизованных и примитивно вооруженных защитников совершенно безнадежным. Две роты территориалов [110] Так назывались территориальные части «переменного» состава, появившиеся в РККА в результате военных реформ 1922–1928 гг. Служба в этих частях проходила в течение шести лет поэтапно, не более чем по три месяца в год. , защищавшие Совнарком, были частью вырезаны, а частью захвачены в плен, что обошлось группе Новикова всего в двух легкораненых. Которым грозный майор государственной безопасности выдал здоровенный начальственный втык, сразу после оказания первой помощи.

Через день в Тифлис прибыла группа Мильштейна, которая привезла еще сотню автоматов, патроны, сотню бронежилетов и давно ожидаемые детекторы лжи. К тому времени в Тифлисе вовсю пылал мятеж, в подавлении которого Новиков и его группа играли главную роль. Мгновенные, словно бросок кобры, ночные рейды по темным улицам, уничтожение складов с вооружением и припасами, захват руководителей – все это производило на мятежников гнетущее впечатление. Мильштейн, долго работавший в Грузии вместе с Берия, досконально знал город, а к тому же оказался спортивным, накачанным мужиком – даром, что ли, возглавлял совет по делам физкультуры и спорта в Тифлисе?! Он быстро и легко вписался в группу Новикова, прихватив с собой еще несколько человек из тех, что прибыли вместе с ним.

Бои в городе продолжались четыре дня, пока наконец рассвирепевший Сталин не отдал приказ немедленно подавить мятеж всеми доступными средствами. Нерешительного командующего Закавказским округом Левандовского сменил боевой и отчаянный Тюленев, который сразу же по прибытии загнал в город регулярные части РККА, усиленные броневиками и артиллерией. Как ни уговаривал Новиков, как ни старался доказать, что подготовленная – ну, пусть на половину подготовленная рота спецназа вполне может решить все эти вопросы «без фанатизма», добиться ничего не смог: решение было принято на самом верху и обжалованию не подлежало.

Из-за временного бездействия Кирилл вместе с Гоглидзе занялся проверкой личного состава НКВД. Ложимеры работали исправно, и очень скоро больше половины комсостава НКВД ЗСФСР отправилось кто куда: кто – на ударные стройки в труднодоступных районах Сибири и Дальнего Востока, а кое-кто – особо везучий! – в отставку, без права занимать любые государственные должности…

Время летело, и наконец в столице Закавказской Федерации наступили закон и порядок. Вместо Мгалобишвили новым председателем Совета народных комиссаров ЗСФСР был назначен Серго Орджоникидзе, Гоглидзе вырос до начальника НКВД всей федеративной республики, из Москвы прислали еще несколько человек, занявших ключевые посты. И вот наконец наступил час расставания. Уже давно откланялся и ушел Ежов, унося с собой пухлый портфель с отчетами о работе следственной комиссии ЦК, крепко пожал руку Гоглидзе и вышел из кабинета Чкалов – уехал на аэродром, проследить, как готовятся самолеты, что понесут группу Новикова, в которую теперь официально включен и сам Валерий Павлович, в обратный путь. Гоглидзе и Новиков остались одни.

– Летом, время будет – приезжай! – произнес Серго Арсеньевич. – Охота, рыбалка, море, горы – все для тебя, дорогой!

– Рад бы в рай, да грехи не пускают, – улыбнулся в ответ Кирилл. – Ты вот лучше ребят потолковее отбери, я тебе таких волкодавов подготовлю!

– Подберу, подберу… Слушай, у меня сейчас почти ничего нет, но вот, – Гоглидзе вытащил из стола кувшин. – Лучшее вино на Кавказе. Оджалеши. Попробуй, дорогой. Понравится – пришлю! Самолет пошлю, специальный!

Кирилл взглянул на часы – время до отлета еще было, так что он решил не обижать отказом славного человека, с которым сдружился за последний месяц, и принял протянутый стакан. Майоры ГБ подняли тост за дружбу. Потом – за Сталина. Потом – за Берию…

Чудом избежавший ареста племянник Буду Мдивиани Авесалом сидел на чердаке дома напротив Управления НКВД и смотрел в бинокль. Он прятался здесь уже четыре дня и понимал, что больше не выдержит. Но сдаваться просто так он не желал, наоборот – он страстно хотел убить этого негодного Гоглидзе, этого грязного шакала, который разрушил его такую счастливую, такую теплую жизнь. Авесалом представил себе, как псы Гоглидзе обыскивали их дом, лапали их служанок… и Мзикалу, которая научила его быть мужчиной… и Даринэ, которую он сделал женщиной.

В глазах замутилось от голода – он не ел уже целый день! – и от лютой, звериной злобы. Они, эти скоты, не достойные даже слизывать пыль с его сапог, сидели на их диванах, жрали их еду, пили их вина! Наверное, забрали драгоценности его матери, даже то сапфировое ожерелье, которое так ей нравилось. Его подарил дядя Буду – он всегда был к ним добр. А теперь дядю Буду казнили, а он сам, последний из рода Мдивиани, сидит на чердаке, словно загнанный волк и боится выйти на свет.