Захар Петров - Метро 2035: Муос. Чистилище

Пруднич, сколько себя помнил, постоянно был чем-то недоволен: не таким большим, как хотелось бы, урожаем; слишком большими, больше, чем хотелось бы, налогами; не прекращавшимися мелочными ссорами между посельчанами; своими неудачами на поприщах капеллана и учителя, никем здесь не воспринимавшихся всерьез, и сотнями других раздражавших и пугавших его неудач. Теперь же на фоне настоящего горя все эти «беды» виделись мелочами, слегка подсаливавшими его счастливую жизнь.

И он все ждал этого чертового следователя, из-за которого он не мог по-христиански похоронить свою жену, помянуть ее по-мужски, уложить детей и пойти наконец-то закрыться в администраторской да побыть самим собой – обычным мужиком, у которого отняли жену, любимую им больше жизни.

Дверь их квартиры открылась, вбежала запыхавшаяся дозорная Нина – вдова из соседней квартиры. Взрослых мужчин в поселке было всего восьмеро, поэтому дозор к единственному входу в МегаБанк перекрывали и женщинами. Да и никакой опасности пребывание в таком дозоре не несло: через массивные двери в холл все равно никто проникнуть не мог. Вера не любила Нину за то, что она не раз недвусмысленно набивалась в число жен администратора. А Нина взволнованно протараторила:

– Аркадьевич, там это… следователь из Центра.

Несмотря ни на что, слово «следователь» даже видавшего виды Пруднича заставило вздрогнуть. Об этих сверхлюдях ходили легенды. Их боялись и уважали. Они были наделены огромными полномочиями и обладали почти сказочными способностями. Они были лишены страха и равнодушны к голоду и боли.

Пруднич неуклюже встал и суетливо, опираясь на палку и заваливаясь на корявый протез, покульгал к двери. Ему на миг показалось, что следователь каким-то чудом может вернуть ему его жену. Вере передалось настроение отца, и она тоже поднялась с кушетки и выбежала в холл.

Следователь совсем не был страшен, как это рисовали старшие ребята в своих рассказах. Среднего роста, худой человек, с обычным лицом – не злым и не добрым, просто каким-то неподвижным. По возрасту – как отец, темно-русые волосы с сединой на висках. Форма следователя совсем не бросалась в глаза, как, например, униформа военных или чиновников: серая укороченная матерчатая куртка, серые широкие брюки, затянутые ниже лодыжек. Вот только сапоги были необычные – невысокие из прорезиненной материи; они позволяли передвигаться беззвучно. За спиной – ножны с двумя короткими мечами и рюкзак. Об этих рюкзаках тоже ходили легенды. Говорили, что там лежат сложные, почти волшебные приборы и инструменты, при помощи которых следователи узнают Истину.

Следователь, не поздоровавшись, спокойным властным тоном обратился к Прудничу:

– Идем к месту происшествия. Подробности сообщите там.

Следователь развернулся и вышел, не заботясь о том, успевает ли за ним инвалид. На осмотр трупа и места происшествия ушло не больше часа. Следователя сопровождали два воина из УБР – Ударного Батальона Республики, которых называли убрами, исполнявших в Республике роль спецназа. Но и убры вместе Прудничем и другими жителями МегаБанка стояли вдалеке. Им было видно мерцание фонарика следователя, который то нагибался, то подымался, что-то изучая и осматривая. Следователь ничего не писал, всю информацию следователи складировали исключительно в своей памяти. Потом он подошел к сопровождавшим и сообщил:

– Осмотр закончен, можете хоронить.

Кто-то из мегабанковцев спросил:

– Что там?

Следователь невозмутимо ответил:

– До приведения приговора в исполнение вся информация по происшествию – тайна следствия. Мы уходим.

Пруднич растерянно спросил:

– Как уходите? Куда?

– Приводить приговор в исполнение. Вы остаетесь здесь. Из селения никто не выходит до моего разрешения.

– А если вы не вернетесь?

– Это маловероятно. Но и в этом случае вы не выходите из поселка до прихода другого следователя, который будет выслан, если я не представлю рапорт в течение недели.

Командор поселка Окуневич, который отвечал за оборону селения и был негласным заместителем Пруднича, неуверенно спросил:

– Но вас только трое. Мы можем пойти с вами?

Следователь приглушенно ответил вопросом на вопрос:

– Кто-то не понял, что я сказал?

– Мы сделаем так, как вы скажете, следователь, – вмешался Пруднич, – только найдите тех, кто это сделал.

Следователь едва заметно кивнул, развернулся и, не попрощавшись, ушел вместе с убрами.

На следующий день, после похорон, все собрались в холле, бывшем одновременно столовой и залом совещаний, гостиной и гостиницей для гостей, церковью, учебным классом и библиотекой. Теперь это было местом поминок. На столах – вареная картошка в кожуре, вяленые слизни да бутыли с брагой – нехитрая пажить мегабанковцев. Стандартные слова, тихий разговор. Вера сидела на лавке, на своем месте – там, где она всегда сидела во время праздников. Только вот мамы не было. Вера не притронулась к еде. Она косилась на пустое место на лавке между нею и отцом – там раньше всегда сидела мама. Иногда Вера бросала злобные взгляды на тетю Нину: молодая вдова, которая и до смерти мамы не могла спокойно пройти мимо ее отца, вырядилась на поминки как на праздник, распустила волосы. Она назойливо успокаивала ее отца, то и дело кладя руки ему на плечи и с неестественным сочувствием пыталась «приголубить» детей администратора поселка. А старый Пруднич ничего вокруг не замечал. Он выпивал подливаемую ему Ниной брагу и замирал, уставившись на нетронутый стакан с лежащими рядом картофелинами для его жены.

Мегабанковцы подпили, и теперь гул голосов стал громче. Кто-то вспоминал эпизоды из жизни жены администратора, кто-то разговаривал уже на совсем посторонние темы. Дети начали шалить. Костя подсел к Лизе, они беседовали о чем-то серьезном, хотя вряд ли о его погибшей матери. И если бы не угрюмый администратор да его мрачная дочь, все походило бы на обычный совместный вечер жителей поселка.

Вдруг дозорный сказал одно лишь слово, которое вмиг погрузило холл в тишину:

– Следователь.

Мегабанковцы повставали со своих мест, Пруднич поднял голову.

Следователь вошел в сопровождении тех же убров. Остановившись, он, как всегда, не здороваясь, монотонным канцелярским голосом сообщил:

– Именем Республики! Оглашается приведенный в исполнение приговор. Вчера мною получено сообщение о гибели гражданки Республики, жительницы поселения МегаБанк Анастасии Пруднич. В сопровождении двух солдат Ударного Батальона Республики мною осуществлено выбытие на место происшествия. При осмотре были установлены явные следы ритуального убийства, указывающего на причастность к нему членов секты так называемых чистильщиков. Признаки этого – крестообразное нанесение пяти ударов ножом: в живот, шею, пах, обе груди и в солнечное сплетение убитой, и оставление ритуального ножа в раневом канале в области живота. Осмотром трупа установлено, что раны прижизненны и причинили потерпевшей тяжелые предсмертные страдания. На месте обнаружены средства связывания и кляп, а также следы обуви. В соответствии с параграфом девятнадцать, мною организован поиск сектантов. Средства и методы поиска составляют государственную тайну, оглашению не подлежат и будут мною изложены в письменном рапорте на имя начсота Республики. В действиях преступников содержится состав преступления, предусмотренного пунктами семь и двенадцать параграфа четыреста сорок семь – ритуальное убийство с особой жестокостью. В связи с особой опасностью преступников, а также ввиду отсутствия доказательств их принадлежности к гражданству Республики, в соответствии с параграфом тридцать восемь, я заочно вынес в отношении них смертный приговор, исполнение которого принял на себя лично и поручил двум сопровождавшим меня убрам. В течение шестнадцати часов нами была обнаружена группа сектантов в количестве шести человек. В ходе скрытого наблюдения была установлена их причастность к убийству гражданки Пруднич, так как детали преступления они обсуждали между собой. Приговор до оглашения был приведен в исполнение. Приговоренные оказали сопротивление, что лишило их права на выбор способа казни. При осмотре казненных установлены дополнительные доказательства их причастности к убийству: наличие ритуальных ножей, совпадение следов обуви с обнаруженными на месте происшествия, обнаруженные при посмертном обыске вещи убитой. В соответствии с параграфом двести тридцать девять, требующим при наличии возможности предоставлять в распоряжение родственникам убитых головы казненных, мною осуществлено расчленение трупов…