Виктор Мишин - Возвращение

Все-таки не заметил, как заснул. Утро наступило как-то резко, еще протирал глаза, когда хозяйка, наплевав с высокой колокольни на какие-либо приличия, просто вошла в комнату и разбудила, толкнув в плечо. Ладно хоть рефлексы с войны у меня отступили наконец. Года полтора назад поймал себя на мысли, что уже не кладу пистолет под подушку, да и от хлопков на улицах не вздрагиваю. Вот и говорю, повезло бабке, а то бы приложил спросонья-то, мяукнуть бы не успела.

– Эй, соня, вставай, на службу не опоздаешь? – Черт, вчера у нее голос был куда как приятнее.

– Тамара Алексеевна, какая служба, я ж с дороги только и прямо к вам, не был я еще на службе, там обо мне даже не знают.

– Так вот с утра и надо идти, а то как же? – Удивительно, она что, всю ночь репетировала речь?

– Сейчас встану, – ответил я и потянулся в кровати.

– Что-то ты не похож на милиционера, нежишься так, словно привык в кровати валяться. – Блин, она меня что, достать решила? Совершенно не хотелось ругаться, но и правда, вставать-то уже пора. Мельком глянув на часы, кивнул сам себе. Половина девятого, понятно, чего она так выступает.

– Вы извините, Тамара Алексеевна, просто как из армии демобилизовался, так никак не могу отоспаться.

– Где ж ты служил-то, уж немолод вроде? – чуть прищурив один глаз, спросила хозяйка.

– Так на фронте, знамо где. Тогда о возрасте не думали…

– Ой, милок, прости ты дуру, ведь вообще не подумала. Старая стала совсем, вообще ничего не соображаю, – извинялась она столь неумело, что я как-то сразу захотел свалить отсюда. За ней не заржавеет и участкового сюда притащить, к гадалке не ходи. Она даже не отвернулась, хотя бы для приличия, когда я встал с кровати. Понимаю, что бабка уже, но все же она перед мужиком стоит. Быстро надел штаны и рубаху и хотел было выйти в уборную, как внезапно понял, почему она не уходит.

– Тамара Алексеевна, а чем это так пахнет?

– Что такое? – заводила носом хозяйка.

– У вас на огне ничего не стоит? – я хотел выставить ее из комнаты, и не придумал ничего лучше, чем сказать, что якобы чем-то пахнет.

– Ой, мамочки мои, так ведь у меня же каша в печке! – вот теперь уже вполне верю, не играет.

Бабка выбежала из комнаты, а я, прихватив свои нехитрые пожитки, поскорее вышел из комнаты. Оказавшись в длинном коридоре, посмотрел по сторонам. Так, кухня, из которой сейчас доносились звуки, похожие на разбивание посуды, находилась практически напротив входной двери. Это заставило задуматься о том, как пройти незаметно. Вернувшись в комнату, я взглянул на окно и машинально кивнул – то, что нужно.

Уйти я решил, потому как назойливость хозяйки мне не понравилась. Топал сейчас мимо пивзавода, одного из самых старых зданий города, еще в прошлом веке построено. Писали, помню, хорошее пиво варили, сейчас уж не знаю, что тут и как. О, а палатка возле него уже стоит, не знал точно, когда она тут появилась. Сейчас закрыто, рано, наверное, еще, к вечеру можно будет опробовать, что за пиво варят в Союзе, на заводе в моем бывшем городе.

На автовокзале толпа. Постоял минут десять, почитал расписание, да и потопал себе пешком. Насколько помню себя в молодости, тут до моего бывшего дома восемь минут идти. Пройду, пожалуй, посмотрю, что там за деревня сейчас. Нет, смеюсь, это часть города, просто вон, отсюда вижу, одни деревенские дома, потому и назвал деревней. Интересно, сколько ни задумывался, но кажется, история если и изменилась, то немного. Может, клад для себя будущего где прикопать? Я прекрасно знаю места, которые и через пятьдесят лет не будут тронуты, так что вполне можно сделать ухоронку. А уж если выбраться за город, туда, где у нас скоро будет дача… Дело за малым, найти что-то ценное, что будет храниться долго. Сейчас-то еще, конечно, рано, моим бабке и деду по материнской линии всего по восемнадцать, это у отца родители были старше. Да, тому деду, что воевал где-то рядом со мной в Сталинграде, сейчас тридцать один год, а мне тридцать четыре, мой отец родится только через девять лет, во, блин, дела…

Блин, а ведь когда тут снесут все эти деревяшки, вокруг района построят дорогу, а я сейчас топаю по тропинке, блин, как в лесу! Птички поют, собаки бегают, а, да, кошки тоже. Навстречу никого, иду себе и иду. Черт, а здорово здесь, все перероют вскоре, сейчас вообще не понять, где мой дом будет стоять, а где другие, сплошные деревянные дома и огороды. Так, вот здесь где-то гаражи вроде будут, заберу правее, не знаю, мост-то уже через Черемуху есть или нет?

Моста не было, зато на том берегу виден забор воинской части, а также военного завода, что будет тут работать лет семьдесят, дальше уж не знаю, сюда провалился. Надо на всякий случай подальше держаться, а то хрен его знает, за шпиона примут, оправдывайся потом.

Забрав левее, я нашел тропинку, что вела в общественный сад культуры, пойду через него, все равно к мосту надо.

Через полчаса неспешной прогулки я вышел к железнодорожному вокзалу. А старый корпус отлично выглядит, как новенький! Перешел пути вместе со снующими туда-сюда людьми. Кстати, время вроде рабочее, а людей по улицам ходит много. Бегают и мужчины, и женщины, надо же…

Так, с железнодорожного вокзала мой путь пролегал в сторону набережной, именно там жил до войны Петя, мой фронтовой друг. Я приехал именно к нему и скоро, я надеюсь, его найду. Почему так уверен, что смогу найти? С фронта он был списан, надеюсь, что живя в тылу, остался жив и на свободе, вот и считаю, что он тут, в городе.

Набережная меня поразила. Нет, тут не было каких-то помпезных строений, тут было просто очень чисто и аккуратно. Деревья и кусты аккуратно подстрижены и расположены не абы как, а по линеечке, приятно пройтись. А дома тут, в центре города, были еще старой, дореволюционной постройки. Крепкие, кирпичные дома, имеющие в большинстве своем два этажа, но встречались и трехэтажные.

На то, чтобы найти нужный дом, у меня ушло минут двадцать, оказалось, в эти годы домов здесь было раза в три больше, чем останется в начале двадцать первого века. Строения расположены, казалось бы, в беспорядке, стоят и в линию, и внутри дворов. Если не заглядывать в подворотни и арки, то хрен найдешь. Поднявшись на второй этаж, удивился, не увидев привычный таблички возле звонка. Выходит, Петруха живет в квартире, а не в коммуналке.

– Доброе утро, а Петр Курочкин здесь живет? – спросил я, когда после звонка дверь открылась и на пороге появилась маленькая девочка, лет трех, наверное.

– А он на службе, – услышал я голос, а затем увидел и того, кто говорит. К двери подошла и встала за спиной у девочки удивительно красивая женщина, или девушка, выглядит очень молодо.

– Ой, простите, я Александр Иванов. Мы с Петром вместе служили… – Что произошло дальше, я даже не понял. Дверь распахнулась во всю ширь, и на меня просто прыгнули. Стою как дурак и не знаю, что делать. Эта женщина, да, скорее женщина, крепко обняла меня и стала что-то причитать. Из всего обилия слов я распознал только «спасибо».