Андрей Ерпылев - Америка off…

— Ну, это вы напрасно, — опять отступил шериф. — Я же просто так хотел посмотреть… Никогда в жизни не видел телескопа…

— Ничего особенного, — остывая, пожал плечами астроном. — Обычная подзорная труба. Только большая.

— Да я и трубы-то… Ну, ладно. Не хотите показывать…

— Пока не хочу. А вот когда соберу — приезжайте.

— Ловлю на слове. — Ларри отступил еще на шаг. — Приеду. Если позовете, конечно…

— Естественно! — в первый раз за весь разговор ощерил в улыбке длинные лошадиные зубы Штурмфогель. — Гарантирую вам массу незабываемых впечатлений.

— Заранее благодарен. — Шериф сделал еще шаг по направлению к автомобилю. — Значит, просьб и претензий у вас нет?..

— Абсолютно.

— Тогда, если чего, звоните…

— Конечно.

— Ну… До свидания?

— Прощайте.

Астроном отвернулся и, уже не обращая внимания на шерифа, вновь взялся за земляные работы.

Уокинг обиженно пожал плечами и, втиснув пузо в пространство между рулем и сиденьем, мстительно хлопнул дверью, будто выстрелил. От этого звука с засохшего деревца неподалеку лениво поднялась в воздух какая-то птица, вроде бы стервятник, и, сделав небольшой круг, снова уселась на насиженное место.

Натужно ревя двигателем, «шевроле» преодолел неширокое песчаное пространство, отделяющее его от автострады (дернула же нелегкая съехать с асфальта на этот зыбун!), и, слегка виляя, покатил прочь от одинокого ранчо, провожаемый недобрым взглядом его хозяина.

— Да ничего подозрительного, — недовольно говорил Ларри в этот момент кому-то по телефону. — Обычный «яйцеголовый» [5]… Обсерваторию, вишь, решил открыть. Звезды, говорит, разглядывать буду… Обещал пригласить, когда все оборудует…

— Ладно, — отвечал неведомый собеседник, — только не выпускайте его из виду и держите меня в курсе…

Когда автомобиль скрылся за горизонтом, астроном решительно вогнал лопату в землю и, сделав кому-то невидимому знак, направился к стоящему поодаль от жилого помещения длинному сараю без окон.

Внутри он откинул брезент со стоящего наклонно к поверхности пола, словно и впрямь телескоп, цилиндрического предмета и любовно похлопал жесткой мозолистой ладонью по холодной металлической обшивке, отозвавшейся едва заметной вибрацией.

— Гарантирую вам массу незабываемых впечатлений… — еще раз пробормотал он.

На полированной темно-серой поверхности толстого цилиндра чернели жирные рубленые литеры: «US NAVY» [6]…

Чикаго, штат Иллинойс, небоскреб Сиэрс-Тауэр

16 апреля 200… года, два месяца спустя

Слава богу, что наконец-то закончилась эта хмарь и проглянуло солнце… Обрыдла уже эта слякоть и морось. «Посетите наш солнечный Чикаго — город пляжей и парков!» — и белозубая ряшка Дэррила Хоупера, скалящаяся на всякого, читающего эту белиберду. А если уж ветерок с Мичигана… Слава богу, хоть солнышко выглянуло. Но это, похоже, уже повторение…

Майкл Воронофф (во времена оные Михаил Дмитриевич Воронов, без всяких там двойных «ф» на конце) еще разок взглянул на панораму залитого утренним солнцем города, отмытого ночным дождиком и сияющего новенькой игрушкой из супермаркета, и отошел от огромного, во всю стену окна. Красота красотой, а работа работой. Как там говорили в Союзе? «Работа не волк…» Нет, это, кажется, не совсем в тему…

Мишу Воронова привезли в Штаты в восьмилетнем возрасте, поэтому в тонкостях русского фольклора он разбирался довольно слабо. Да и вообще, кто в Одессе, особенно из тех, кто спал и видел очутиться где-нибудь — хоть в Израиле, хоть в Непале, но только подальше от ненаглядной родины, хорошо разбирался в русском фольклоре, ненавидимом всеми порами души? Это здесь все они льют крокодиловы слезы по ненаглядной России (по России, а не по Союзу Советских, не к ночи будь помянут) да распинаются на каждом шагу о мучающей день и ночь ностальгии… Майкл как раз тоски по родине не испытывал. По чему, скажите на милость, там тосковать? По соседям из гигантской и густонаселенной коммунальной квартиры, ведущим вечные позиционные войны из-за места на кухне и выключения света в «местах общего пользования»? По крикливым грубым воспитательницам и золотушным «сокамерникам» из детского сада на улице Карла Либкнехта, которую сейчас, говорят, опять переименовали в Греческую? По восемнадцатой средней школе, где даже в почти стопроцентно еврейском классе (вероятно, из-за не совсем еврейской фамилии) толстого и безответного Мишу дразнили «жидёнком»?.. Вот просто так, туристом посетить бывший Союз, о котором старенькие родители до сих пор шипят сквозь зубы, радуясь каждой неприятности, постигающей то, что от него осталось, мистер Воронофф не отказался бы. Поглядеть на ту землю, где появился на свет, потрогать своими руками, проверить, правду ли говорили о ней «предки»…

О! «Сделал дело — гуляй смело». Вот это подходит больше, хотя гулять еще очень и очень рано…

Удобное эргономическое кресло удовлетворенно хрюкнуло, принимая в себя литой организм Майкла (именно литой, а не толстый: даром, что ли, ежемесячно тратятся сотни долларов на тренажерный зал и массажный кабинет?), а пальцы привычно нащупали клавиатуру…

Солнце давно переместилось на противоположную сторону небоскреба, и ни одного лучика уже не попадало в окно небольшого офиса на восемьдесят шестом этаже. Близилось обеденное время, но мистер Воронофф никак не мог оторваться от монитора. Секретарша Мэри Ладдок — миловидная, разве что чуть полноватая крашеная блондинка двадцати восьми лет от роду с умопомрачительно длинными ногами (бог с вами, господа: никакого сексуального домогательства — одни лишь дружеские чувства) — уже несколько раз заглядывала к шефу, выразительно вздергивая искусно выщипанные бровки и морща прелестный носик.

Пора и честь знать. О! Еще одна русская фраза — еще четверть часа, и придется обедать в одиночестве, а Мэри дня два-три будет дуться, как крыса на крупу… Нет, все-таки не крыса, а мышь. Все!

Решительным движением утопив клавишу «Слип» с миниатюрным полумесяцем (почему сон все время ассоциируется с луной? Она ведь только мешает спать), Майкл откинулся на спинку вновь «хрюкнувшего» кресла и закинул руки за голову:

— Мэ-э-эри! Вы еще не ушли, дорогая?

Кудрявая головка опять просунулась в дверь.

— Почти ушла, мистер Воронофф! — Негодованию секретарши не было предела. — Еще секунду, и вам пришлось бы меня догонять!

— Знали бы вы, как мне нравится вас догонять, моя милая…

Он не слукавил ни на йоту: поглядеть сзади на Мэри Ладдок в движении было истинным удовольствием для любого существа мужского пола от семи до семидесяти включительно.

— Правда? — Девушка заметно смягчилась и появилась в кабинете во всей красе: в свои баскетбольные шесть футов и четыре дюйма роста, к тому же почти на три фута (снизу) затянутая в прозрачный нейлон…