Елена Долгова - Сфера Маальфаса

Хайни напрягся, стараясь понять, что бормочет мальчишка с распоротой щекой.

– У бати моего тут, неподалеку, кузня. Там рогатины есть. Дикие на нас попрут – рогатины как раз пригодятся. Нести?

– Рогатины?

– Ну да.

– Что это?

– По-вашему, протазаны.

Хайни несколько приободрился, немедленно дав согласие. Протазанов оказалось десять штук – полые древки, широкие, листовидные наконечники. Рогатины пристроили, выставив в щели между сваленными поперек улицы бочками и телегами. Ладер, получив передышку, попробовал вспомнить, куда подевался его недавний противник, но Тайхала нигде видно не было. Последнее, что заметил наемник в общей сумятице – альвис куда-то уходил с Ольгердом. Вернулся воевода один. Впрочем, до того ли?

Раздался пронзительный вой. Он царапал уши, переходя в дикий визг. В дальнем конце улицы возник, нарастая и приближаясь, вал конских и человеческих тел. На самом деле атакующих было немного – их число ограничивала узость и кривизна переулка.

– Стой крепко! Держись!

Всадников встретили стальные жала протазанов. Упала, жалуясь на судьбу криком-ржанием, одна лошадь, потом другая, конники развернулись и отъехали, доставая луки. Стрелы летели в осажденных, из-за телег редковато отвечали самострельными болтами. Ладер видел, как, неосторожно высунувшись, упал с пронзенным плечом парнишка, сын кузнеца. Хайни прижался к земле. Стрелы сыпались сверху – нападающим приходилось целиться наугад. Уцелело не более дюжины людей – ровно столько, чтобы поднять брошенные копья, когда всадники повторили атаку. На этот раз варвары не погнали лошадей на острые лезвия, в ход пошли боевые багры – прочные крючья цепляли людей, растаскивали телеги. Слева от Ладера забился, прижимая руки к горлу, схваченный арканом благообразный ополченец – наверняка ремесленник или купец. Тело, выхваченное из-за телег, бессильно проволоклось за всадником, поднимая пыль. Хайни отпрыгнул, споткнулся и откатился в сторону, уворачиваясь от просвистевшей у самого лица петли, вскочил, взял топор наизготовку.

– И-эх! Отойди-раздвинься!

Воздух загудел, разгоняемый взмахами монашьего меча. Отец Репей рубился отчаянно, несколько стрел, выпущенных с близкого расстояния, не причинили ему видимого вреда – похоже, под черный балахон инок предусмотрительно поддел добрый кольчужный доспех. Хайни перехватил топор двумя руками и встал спиной к спине с монахом, прикрывая товарища сзади. Ладер несколько раз довольно удачно парировал нацеленные на него удары кривых клинков, а потом сумел всерьез зацепить нападавшего. Как ни странно, помог в этом именно топор, в результате известных событий сменивший у наемника меч – рубящий удар легко справился с кольчугой кочевника.

Впрочем, эта удача оказалась последней. «Патер варваров» выругался так забористо, что, даже не зная языка, Хайни понял все – мнения монаха и солдата наконец-то совпали. В руке у грозного инока вместо меча оставалась лишь рукоять и короткий обломок лезвия.

В следующую секунду отец Репей нагнулся, чтобы подхватить с земли ось от совершенно развалившейся телеги. Этого мгновения достало на то, чтобы брошенный варваром дротик ударил Ладера в защищенный шлемом висок. Удар не пробил металла, но наемник осел в мгновенно взорвавшийся бесчисленными цветными пузырьками цветной полусумрак. А потом пузырьки сменила бархатная темнота и ласковая пустота.

– Эй, иноземец! Жив?! Пал иноплеменный воин. Упокой, Господи, его грешную душу… Ну, ладноть. За упокой раба божия Генрихуса – получайте, окаянные!

И над головой монаха вновь засвистела, вращаясь, тележная ось.

Хайни не умер, он лишь потерял сознание, однако, очнувшись, обнаружил подле себя лишь два-три десятка остывающих тел. Монаха среди погибших не было. Бой шел далеко в стороне.

Тонкая стопка листов плотного пергамента была сложена пополам (а вот это уже настоящее кощунство – так уродовать редчайший манускрипт), завернута в холст, зашита в кожу. Магус остановился, чтобы вскрыть плотную оболочку и убедиться: добыча – та самая. Он перехватил растерзанную рукопись поудобнее. Сейчас не время погружаться в некогда утраченное, столь многими разыскиваемое и наконец обретенное вновь, запретное и притягательное повествование проницательного Адальберта. Не время читать книги – сначала книжник должен выжить.

Город горел, дым заполнял теплое безветрие летнего вечера. Меч, после недолгих колебаний позаимствованный у потерявшего сознание Дайри, Людвиг пристроил на пояс. Варвары, по-видимому, быстро миновали нищие переулки, устремясь к богатому центру Оводца. Там и здесь потрескивало горящее дерево, но почти не попадались мертвые тела – большая часть жителей окраины с утра сражалась на стенах, остальные успели бежать под защиту ополчения и сейчас удерживали улицы на дальних подступах к дому правителя. С места схватки доносился вой, негромкий на расстоянии, но не по-людски страшный – то ли боевой клич нападавших, то ли крики ужаса умирающих.

Людвиг не сомневался, что уцелеет, в крайнем случае, поможет неистраченный остаток волшебной силы. Биться тяжелым и скверно заточенным трофейным мечом с полудесятком вертких визгливых дикарей не входило в планы магуса, хотя фон Фирхоф владел клинком значительно лучше, чем можно было предположить. Поклонникам суждений по внешности, а не по сути мешала ученая личина сбившегося в ересь богослова. В погибающем городе у Людвига не осталось ни дел, ни привязанностей. Ладер позаботится о себе сам. Если еще жив. Впрочем, насильственная смерть – лишь неизбежный конец, который предуготован любому наемнику. Быть может, все же вернуться и забрать с собой «Историю Hortus Alvis», подарок Маргариты?

Людвиг пошел быстрее, перешел на бег, но внезапно остановился, витиевато выругавшись. Следом ковыляла забытая Ласочка. Воспользовавшись минутой, она догнала магуса, забежала наперед. Моталась тощая косичка, грязное, в саже, скуластое круглое личико исчертили светлые дорожки, промытые слезами. Девчонка подпрыгнула неожиданно ловко, как куница, и попыталась выдернуть из-под руки фон Фирхофа свернутый трактат.

– Дяденька, отдай!

– Оставь меня! Беги отсюда – быстро! Иначе я тебя убью, а еще лучше – превращу в уродливую скользкую жабу!

Фон Фирхоф сделал мину пострашнее, девчонка забилась в мелком плаче, но не отстала.

– Дяденька, отдаааааай!

Плач перешел в пронзительный истерический крик.

Святой Иоанн, подумал Людвиг. Еще не хватало, чтобы на вопли детеныша явился какой-нибудь носитель грязной шкуры и меткого лука. Что с ней делать? Оглушить легким ударом магии? Это не убийство. В бурьяне останется лежать маленькое, неподвижное, но не бездыханное тельце. Может быть, она даже успеет спастись, очнувшись. Хотя сейчас дорога каждая минута, и шансов у девчонки, если смотреть правде в глаза, не останется.