Сергей Зайцев - Сила желания

– А знаешь, жаль, что ничего такого ты сам не можешь испробовать, – посочувствовал Хэнк несчастному ИскИну. – Иногда весьма неплохо быть человеком.

– Алкоголь и наркотики плохо влияют на функциональность организма, – неуверенно возразил Умник.

– Ну и что? Люди все равно не бывают идеальными. У каждого свои слабости и грешки. Если хочешь знать моё мнение, быть идеальным – значит, отказаться от своей человеческой сущности. Допёр?

Секунду ИскИн молчал, по-видимому, размышляя, а затем ответил:

– Не знаю. Люди слишком большое значение придают тому, что для нас не имеет никакого смысла.

– Это потому, что у тебя нет тела, такого, как у меня, – Хэнк со знанием дела похлопал по тощей груди. – Иначе ты бы и с девочками баловался, и винцо попивал, и сигареты покуривал… и ещё находил бы большое удовольствие в том, как бездарно и паршиво проводишь собственное время… потому что ты был бы свободен, понимаешь? – «Обалдеть, какой бред можно нести даже в лёгком подпитии, – хмыкнул про себя Хэнк. – Ничего, и так сойдёт». – Свободен! Это самое главное. Я, например, свою свободу ни на какую золотую клетку не променяю. Кстати, забавное совпадение – ты шесть лет служишь шелтянину, а я шесть лет назад послал куда подальше своих предков, когда они мне перекрыли кислород, и смылся из дома на вольные хлеба…

– Предков? – недоуменно поинтересовался Умник.

– Ну, родителей, – пояснил Хэнк.

– Они хотели тебя убить?

– Кто? – не понял Хэнк.

– Родители.

– Да нет, с чего ты взял?

– Ты же сам сказал, что они перекрыли тебе кислород.

– А, да это же просто образное выражение. Ну, закрутили гайки, пытались удержать меня в ежовых рукавицах. Фигура речи, не более, – Хэнк покачал головой, затянулся. – Что-то у тебя, парень, с эрудицией хреново. Прошёлся бы по инфосети, накидал бы себе словарный запасец побольше, а?

– Ага. Обязательно. Вольные хлеба – из той же серии?

– Точно. Это означает – обрести независимость.

– Но твоим предкам, наверное, стоило большого труда получить на тебя лицензию?

– Сечёшь… – Хэнк несколько поскучнел. ИскИн невольно коснулся довольно-таки болезненной темы в его жизни. – На нашей драной планетке только аристократам разрешается плодиться без меры. Остальные, понимаешь ли, должны себе это право покупать. Впрочем, своим бы я запретил иметь детей.

– Это почему же? Что, совсем о тебе не заботились?

– Не заботились? – Хэнк театрально расхохотался. – Да они меня заполучили только ради собственного удовольствия и престижа. Ну как же! Ни у кого из их приятелей детей нет, а у них есть. Это же… это же как мебель от Бизгана, или старинный гобелен работы Фасгалиа.

– Да, у Фасгалиа была совершенно неподражаемая манера, – согласился Умник. – Кстати, у шефа есть одна из его работ…

– Да фиг с ним, с этим Фасгалиа! – раздражённо отмахнулся Хэнк. – Я тебе о чем толкую? Предок-то мой, в смысле – папашка, ничего так старик. Без особых заморочек, иной раз и поговорить можно было по-человечески. А мамашке характера не занимать, вот она мной с отцом и вертела… выложила кучу бабок за самые престижные курсы компьютерного обучения для аристократов: история искусства, начиная с древнейших времён Новы-2, архитектура, скульптура, живопись, визография… А я эти уроки терпеть не мог. – Хэнк скорчил умную физиономию и манерно произнёс, копируя своего наставника-ИскИна, услуги которого были оплачены мамашей: – Хэнкадан Сангари Виллюард Младший, не будете ли вы так любезны назвать скульптурные композиции, относящиеся к последнему периоду правления Дома Уришадов, исполненные в стиле упаднической реконструкции?

– Так ты благородного происхождения? – с интересом уточнил ИскИн.

– Да ну! Это мать вбила себе в голову, что состоит в каком-то там дальнем родстве с Домом Токсиликов. Думаю, враньё это все. А если что и было, то давно быльём поросло, и хоть тресни, а не признают нас аристократы своими…

Он затянулся, выпустил в воздух целый ряд колечек.

– Я этим кретинам… ну, родителям… говорю: очнитесь! Нет у меня способностей к искусству, не гуманитарий я, да чтоб они там попередохли все эти лорды с их отпрысками, с их биоэлектронной мазнёй по стенам и голыми бабами в квазимраморе. Думаешь, мамашка к моему мнению прислушалась? Фиг тебе, она ещё и рояль притащила. – Хэнк сунул сигару в рот и, растопырив пошире пальцы, стал с остервенением бить ими по воздуху, изображая игру на рояле: – Блям! Блям! Блям по этим долбаным клавишам! Пальцы потом чуть не отваливаются! Силы Зла, да если бы у меня хоть музыкальный слух был! – он с секунду помолчал, нахмурился. Не вставая, протянул руку и сцапал со столика бокал, в котором ещё плескалось вино. – Ну, ладно, признаю, слух у меня, конечно, есть, тут уж никуда не денешься, и даже неплохой слух, но не моё это!

– А что это за фигня такая – рояль? – поинтересовался Умник, явно позаимствовав жаргон у Хэнка. – В моих базах данных…

– Засунь свои базы данных… ладно, не грузись, я пошутил. Это такой здоровенный музыкальный ящик из настоящего дерева с белыми и чёрными клавишами. И ведь что самое занятное: ведь не поленилась же мамашка, приволокла его фиг знает откуда, наверное, откопала в куче хлама у какого-то старьёвщика… какие бабки были потрачены, а ради чего, скажи на милость? Только ради того, чтобы поразить всех своих знакомых. Вот, мол, смотрите: ни у кого на Нове-2 такого нет, даже у паршивых аристократов, а у нас есть!

Хэнк разошёлся не на шутку. Давно наболело, но до сих пор не выпадало случая выговориться. А теперь докатился до того, что с ИскИном откровенничает. Плевать. В квазиэлектронике иной раз сочувствия больше, чем в людях. Поговоришь вот так, от души – и прямо братские чувства начинаешь испытывать…

– Сейчас самый дешёвый сиглайзер в один момент способен создать музыку под любое настроение, даже нотной грамоты знать не надо, так зачем вся эта бессмыслица? Но добило меня другое, – вспомнив, что все ещё держит в руке бокал с вином, Хэнк отхлебнул и поставил его на столик. – Представь, только я заканчиваю эти мамашкины курсы, сдаю экзамены самому придирчивому ИскИну, какого только можно сыскать, и думаю – все, на этом мои мучения закончились. Займусь теперь тем, что мне больше по душе – освою многоцелевые языки программирования высокого уровня, например, для обслуживания инфосети. Так что ты думаешь, меня поддержали? Куда там! – Хэнк тяжко вздохнул. – Взъелись, да так, что хоть вешайся. Видишь ли, это не та профессия, о которой они мечтали для своего мальчика. Хрен знает какой потомок, фиг знает каких аристократов не должен заниматься такой примитивной ерундой… Одним словом, поставили они мне условие: либо я учусь в Академии искусств, либо могу катиться из дома на все четыре стороны и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Понятное дело, я предпочёл оказаться неблагодарной скотиной, иначе никогда не избавился бы от семейной кабалы…