Дрю Карпишин - Дарт Бейн: Путь Разрушения

Это лишь вопрос времени, когда его тело поддастся параличу а разум поглотит лихорадочное безумие, вызванное токсином. Однако гнев еще позволял ему сохранять ясность мыслей.

Он не был зол на Гитани. Она поступила так, как должно поступать служителю темной стороны. Его ярость была направлена вовнутрь - на собственную слабость и неуместное высокомерие. Следовало предвидеть подлинную глубину коварства Гитани.

А вместо этого он позволил ей отравить себя. И если он сейчас умрет, его великое откровение - «Правило двух», спасение ситов - умрет вместе с ним.

Кэлеб почувствовал приближение землехода задолго до того, как увидел или даже услышал его. Это походило на сильное волнение ветра, черную тучу, заслонившую солнце. Когда транспорт затормозил перед лачугой, Кэлеб уже сидел снаружи и поджидал его.

Человек, вышедший из машины, был крупным и мускулистым - прямая противоположность худощавому и жилистому Кэлебу. Он был одет в темную одежду, с пояса его свисал крючковатый светомеч. Кожа была серой, как зола, а черты лица искажала гримаса жестокости и презрения. Хоть он и не был восприимчив к Силе, Кэлебу не составило труда распознать в незнакомце слугу темной стороны. Единственное, чего он не мог почувствовать - это каким сильным на самом деле был зловещий посетитель.

Но Кэлеб и прежде имел дело с могущественными созданиями. И джедаи, и ситы в прошлом приходили к нему, и он прогонял их всех. Он оставался слугой простого народа, тех, кто не мог помочь себе. Он не желал быть частью войны между Светом и Тьмой.

Мужчина чопорной походкой направился к нему. Из почти омертвевающих пор сита разило отвратительным зловонием яда. Этот смрад смягчался лишь запахом кипящего супа, висящего над огнем. Калеб расшевилил угли прутом, восстанавливая жар костра, и между делом приглядевшись к неестественному цвету лица своего гостя. Симптомы синокса были безошибочны. Он предположил, что этот обреченный человек проживет еще день, прежде чем умрет.

Он не заговорил пока мужчина не подошел вплотную, маяча над ним, словно призрак самой смерти.

- В твоем теле яд, - безмятежно произнес Кэлеб. - Ты пришел за лекарством, - продолжил он. - Я не дам его тебе.

Мужчина не отозвался. Не удивительно, учитывая его состояние. От яда язык его пострескался и разбух, а горло пересохло и покрылось нарывами. Когда он опустил руку на рукоять светомеча, его намерение стало понятно без слов.

- Я не боюсь смерти, - сказал Кэлеб ничуть не изменившимся голосом. - Ты можешь пытать меня, если хочешь, - добавил он. - Боль для меня не имеет значения.

И в подтверждение своих слов он погрузил руку в кипящий котел. Запах ошпаренной плоти смешался с ароматами супа и яда. Выражение его лица не изменилось, даже когда он вытащил руку и поднял ее, чтобы показать.

Кэлеб увидел сомнение и замешательство в глазах незнакомца, взгляд, который он наблюдал уже очень много раз. В прошлом стоицизм служил ему хорошую службу, часто расстраивая планы тех ситов и джедаев, что его разыскивали. Они не могли понять его, а именно это и было нужно.

Его нисколько не заботила их война или то, какая из сторон лучше. На самом деле, во всей Галактике существовало только одно, что его волновало. И это представление было его единственной надеждой защитить ее от стоящего перед ним чудовища.

Бэйн был сильно озадачен действиями своевольного человека. Его последняя надежда на жизнь только что отказала ему, и он совершенно не знал, что с этим делать. Он чувствовал мощь в этом человеке, но она не была мощью темной или светлой стороны. То была даже не мощь Силы в обычном понимании. Он черпал энергию из почвы и камней; гор и лесов; земли и неба. Несмотря на иную ее природу, Бэйн чувствовал, что сила мужчины была велика. Он нашел ее непривычность беспокоящей, тревожащей. Неужели он проиграет эту битву разумов? Неужели этот простой человек - человек с бледнейшим проблеском Силы - действительно был способен бросить вызов Темному Повелителю ситов?

Будь разум целителя слаб, Бэйн мог бы просто заставить его подчиниться приказу, но его воля была так же тверда, как черный металл котла, в который он опустил свою руку. К тому же он продемонстрировал, что боль и угроза смерти не в состоянии заставить его изменить свое мнение. Даже сейчас Бэйн чувствовал, как разум Кэлеба выстраивает стены, чтобы заблокировать боль, пряча ее так глубоко, что она почти исчезала. Но он прятал и что-то еще. Что-то, что отчаянно старался утаить от Бэйна.

Бэйн прищурился, когда понял, что это. Он пытался скрыть присутствие другой, защищая ее любой ценой от туманного, лихорадочного восприятия Темного Повелителя. Он перевел все внимание на маленькую, ветхую лачугу целителя. Мужчина не сделал ни единого движения, чтобы остановить его. Он вообще не отреагировал.

Дверь была прикрыта лишь длинной занавеской, безмятежно колышущейся на ветру. К дальней стене безмолвно прижалась молодая девушка с расширившимися от ужаса глазами.

Зловещая улыбка облегчения коснулась уголков губ Бэйна, когда он увидел правду. У Кэлеба все же имелись слабости; кое-что его заботило. Вся его сила воли была ничем из-за одного маленького недостатка. И Бэйн не против был воспользоваться им в своих интересах, чтобы получить необходимое.

Мысленным приказом он поднял перепуганную девчонку в воздух, выволок ее наружу, и подвесил вверх ногами над кипящим котлом целителя.

Кэлеб вскочил на ноги, в первый раз продемонстрировав настоящие эмоции. Он потянулся к ней, но потом отдернул руку; глаза его заметались между дочерью и человеком, который буквально держал ее жизнь в кулаке.

- Папочка, - прохныкала она. - Помоги.

Мужчина склонил голову, признавая поражение.

- Хорошо, - сказал он. - Ты победил. Ты получишь лекарство.

Исцеляющий обряд длился всю ночь и весь следующий день. Кэлеб прибегнул ко всем возможным травам и корешкам: некоторые были сварены в кипящих водах его котла; другие растерты в пасту; а кое-что разложено прямо на разбухшем языке Бэйна. На протяжении всего процесса Бэйн был на чеку, готовый обрушить месть на дочь целителя, если его попытаются предать.

Но по прошествии нескольких часов он стал понемногу ощущать, как синокс выходит из тела, вытягиваемый лекарствами. Вечером следующего дня все следы яда улетучились.

Бэйн вернулся в лагерь, чтобы собрать вещи. Вскоре он был готов оторваться от земли и оставить Амбрию.

После завершения лечебного ритуала он, недолго думая, решил избавиться как от отца, так и от дочери, за свидетельство его слабости. Но то были помыслы человека, ослепленного своим высокомерием. Его недавняя встреча с Гитани показала ему все опасности такого пути.