Владимир Добряков - Хроноагенты за работой

— Не шуми, Женя, — вступился за меня Бакаев, — Борис меня сопровождал и, оказалось, не зря.

Я коротко рассказал Пелудю об инциденте на станции метро. Майор только головой покачал и снова набросился на Бакаева:

— Вот видишь, Николай! А ты всё жаловался, что я тебя слишком жестко опекаю. Этот тип тебя давно пас и вычислил именно тот момент, когда ты будешь без прикрытия. Скажи спасибо, что Борис тебя случайно заметил и пошёл за тобой. Сейчас бы не киллер, а ты лежал с пулей в сердце.

— Всё это так, Женя. Согласен, я вёл себя глупо и неосмотрительно. Но в этом деле есть ещё один непонятный момент. Борис сказал мне, что он не совсем Борис. Я правильно передал ваши слова?

Я кивнул, а Пелудь уставился на меня подозрительным взглядом. Что это с Гришиным? Уж не стал ли он часом покалываться? А я прикинул: то, что я собирался сказать Бакаеву, вполне можно услышать и Пелудю. Тем более, что после сегодняшнего покушения он не отойдёт от босса ни на шаг. По крайней мере, в ближайшие часы. Да оно и к лучшему. Пусть проникнется ещё большей ответственностью. Тем временем, девушки накрыли стол. Я удивился, как держится Светлана. Она только что была свидетелем покушения на Бакаева, только что пыталась нащупать пульс у убитого мною киллера. И как быстро она восстановила душевное равновесие! Правда, не до конца, решил я, присмотревшись. Она сняла только пальто и перчатки и ходила по квартире в ботинках. Я опять прикинул последствия и пришел к выводу, что если истину узнают два человека, то ещё трое погоды не сделают и катаклизма не вызовут. Девушки пригласили нас к столу. Пелудь разлил по бокалам вино и сказал:

— Ну, Борис, или как тебя там? Мы ждём объяснений.

— Прежде всего, представлюсь. Я не Борис Гришин, сотрудник вашей охраны; я Андрей Злобин, хроноагент экстракласса. Правда, это не на долго. Свою задачу я почти выполнил, и уже завтра я снова буду Борисом Гришиным на все сто процентов.

— Что это значит? Что такое «хроноагент»? Будьте любезны объяснить, — спросил Бакаев.

— Николай Петрович, ваши работы в области изучения физики Времени вплотную приблизились к открытию и обоснованию существования Миров с параллельным временем. Этих Миров должно существовать на нашей планете бесконечное множество…

— Но ведь это — только предположение, гипотеза! И потом, откуда вы-то знаете, на какой стадии находятся мои изыскания?

— Нет, Николай Петрович, это — не предположения и не гипотеза, это — реальный факт. А знаю я об этом потому, что сам я живу и работаю в Мире, параллельном вашему. Здесь я временно, в командировке. Вернее, не сам я, а моё сознание, Матрица личности. В качестве носителя моей Матрицы, объекта внедрения, мы выбрали Бориса Гришина. Мы у себя ведём наблюдение за другими параллельными Мирами, мы называем их Фазами, и при необходимости можем вмешаться, предотвратить катастрофу, помешать развязыванию войны, остановить внедрение опасного изобретения или способствовать полезному делу. Вот, к примеру, как сегодня. Скажу сразу, вами заинтересовались не только мы, но и наши противники. Они считают, что открытие параллельных Миров-Фаз и установление контакта с нашей организацией противоречит их высшим целям. В принципе, их цели, в конечном счете, благие. Но вот средства, к которым они прибегают для их достижения… Вас они сегодня хотели просто убить. Да-да, майор, этот киллер такой же Вадим Чесноков, как и я, Борис Гришин. Я не знаю, как его зовут по настоящему, но это и несущественно. Главное, я выполнил свою задачу и помешал ему выполнить свою. К слову, если бы нам потребовалось заморозить вашу работу, отстранить вас от неё, мы не стали бы прибегать к столь радикальным методам, как наши противники. Да, за жизнь этой личности можете не беспокоиться. Я не имею в виду Чеснокова, в которого он был внедрён, киллеру и смерть соответствующая, здесь на нашей стороне и мораль, и закон. Матрицу этого агента успели считать, и сейчас он в своей штаб-квартире наблюдает нас и кусает от злости локти. Пусть покусает.

Все молчали и напряженно слушали меня. Бакаев — заинтересованно, Пелудь — недоверчиво, девушки — изумлённо. Они раскрыли рты и ещё шире распахнули глаза. Один Виктор Золотарев воспринял мои слова спокойно, словно давно ждал чего-то в этом роде.

— Я верю вам, Андрей. Верю безоговорочно. Я давно уже говорил Николаю, когда он рассказывал о своей работе, что должны существовать не только параллельные Миры, но и организация, подобная вашей, которая возьмёт на себя связь между этими Мирами и контроль за событиями в них.

— Это получается, вроде, как служба безопасности в параллельных Мирах? — спросил Пелудь.

— Что-то в этом роде, — согласился я, — И должен сразу предупредить вас, майор. Поскольку работы Николая Петровича ещё не завершены, наши противники наверняка не остановятся после первой неудачной попытки. Надо будет ужесточить меры безопасности.

— С ним ужесточишь, как же! — усмехнулся Пелудь, — Вроде всё рассчитано, всё предусмотрено, а он вон что вытворяет. Хорошо, что вы вмешались.

— Ну, а для того, чтобы всё это завершилось как можно быстрее, и угроза миновала, мы сделаем вот что. Девушки, мне нужна бумага.

Светлана вскочила и, постукивая высокими каблучками, вышла в другую комнату. Вернувшись, она протянула мне пачку писчей бумаги. Я поблагодарил, освободил угол стола и достал ручку.

— Николай Петрович. Сейчас я напишу несколько уравнений темпоральной математики и хронофизики. Они помогут вам завершить работу в ближайшие дни. Вы и сами вплотную приблизились к ним, но без моей помощи провозились бы с ними ещё около года. А теперь, когда ваша работа будет опубликована, наши противники оставят вас в покое.

Пока я писал; Пелудь, для которого темпоральная математика и хронофизика были понятны даже чуть меньше, чем вавилонская клинопись; два раза выходил на кухню покурить и оттуда с кем-то разговаривал по сотовому телефону. Бакаев смотрел на ряды уравнений, выходящие из-под моего пера, внимательно и время от времени кивал головой; врубался, значит. Девушки смотрели не на уравнения, в которых они разбирались чуть больше Пелудя, а на меня. В их глазах я был гостем из далёкого будущего, невообразимым приключением. У них на языках наверняка вертелось множество вопросов, но они тактично молчали и не мешали мне работать.

Закончив писать, я протянул листы Бакаеву. Тот ещё раз внимательно их просмотрел, задал несколько уточняющих вопросов, потом прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.

— Ну, Николай, — спросил Пелудь, — как считаешь, имеет ли всё это писание хоть какой-то смысл?

— Смеёшься, Женька? А зря. Какой-то смысл! Скажешь тоже! Андрей сделал мне комплимент, когда сказал, что я провозился бы с этим год. Года два, а то и три, не меньше. Да и то, потом ещё лет пять сомневался бы и перепроверял себя. Андрей, неужели всё это истина и уже проверено на практике? Хотя, что я спрашиваю? Само твоё появление здесь подтверждает это.